– Да, организую караулы, службу. И, если что, можете использовать моих ребят как санитаров. Тогда, на баррикадах, я тоже охранял медиков из Добровольческого отряда.
– Погодите, у них еще командир – невысокий мужик, в очках… Интеллигентный такой, как его…
– Юрий Евич!
– Ну, да, он теперь в Донецке «гуманитаркой» заведует. Ну, теперь я полностью спокоен за наш импровизированный госпиталь! Распоряжайтесь, берите на себя все организационные и хозяйственные хлопоты. А мне еще нужно в штаб заскочить.
– Так и сделаю.
– Кстати, Сергей, ты не десантник?
– Когда-то служил в спецназе.
– В таком случае, когда будешь разбивать кирпичи головой, подложи чистое полотенце, чтобы не запачкать бинты! – рассмеялся доктор.
* * *
Красный Оскол был довольно древним, основан в 1599 году, как город-крепость, и теперь – через тьму веков боевое прошлое давало о себе знать. Штаб обороны находился в здании сельсовета. Милиционеры все были с автоматами, на баррикаде у входа дежурил пулеметный расчет. Правоохранители решили сражаться до конца.
Константин Новиков кивнул дежурному сержанту-милиционеру за стеклом, тот открыл электродистанционный замок. По выщербленным крутым ступенькам
Дверь в кабинет начальника была открыта.
– Нам постоянно мешали делать свою работу! Постоянные приказы из главка: то требовали показателей по раскрываемости, то приказывали отпустить и не заводить дела на всяких сельских «мажоров». То еще какие-нибудь тупые приказания! Я в этом городе родился и вырос, сюда же вернулся после армии и после Харьковского Университета внутренних дел. А теперь вот хочу на деле, а не только на словах показать, что милиция – с народом.
Капитан Круглов и есаул Молодчий пили чай. На столе лежал план села, Краснооскольской ГЭС и окрестностей.
– Что ж, если милиция с народом, то «Беркут» не зря проливал кровь на Майдане. Разрешите, товарищ капитан?
– Входи, старший лейтенант. Чаю хочешь?
– Не откажусь. Василий Николаевич, у нас там все готово к приему раненых, Сергей Тайга взялся налаживать оборону госпиталя и решает хозяйственные вопросы. Я уверен, у него это получится лучше, чем у меня.
– Отдохни немного, Костя, пока есть время. И, кстати, о том самом времени… Уже день заканчивается, а нас не обстреливают, не бомбят. Забыли, что ли, или не знают, где мы?
– «Уж полночь близится, а Германа все нет…»[57]
– Что ты говоришь, Костя?
– Да это я так, мысли вслух.
– С другой стороны, разве плохо, что сейчас затишье? – поинтересовался милицейский подполковник.
– Чем сильнее затишье – тем яростнее буря…
В коридоре раздались шаги.
– Разрешите войти? – на пороге кабинета стоял незнакомец с автоматом у бедра. Его разгрузочный жилет топорщился от автоматных магазинов и гранат. В кобуре – тяжелый двадцатизарядный «Стечкин», точнее, бесшумная модификация, АПБ.
– Входите. Кто вы?
– Командир отряда спецназа ДНР, позывной Чечен. Со мной две сотни человек. Все, что осталось… Прибыли сюда на двух армейских «КамАЗах», на одном из них – счетверенная пулеметная установка.
Тонкий нос с горбинкой, аккуратная «боцманская» бородка, настороженный, с прищуром взгляд глубоких карих глаз. На короткостриженой голове – зеленый берет. Что бы он ни делал, ладонь всегда лежала на автомате, – заметил старший лейтенант Новиков.
– Присаживайтесь. Очень хорошо, что вы прибыли, тем более с тяжелым вооружением. Тут у меня появилась одна интересная мысль по поводу обороны…
– Товарищи офицеры, я пойду, пожалуй, в госпиталь, – старший лейтенант Новиков козырнул и вышел из кабинета.
Недалеко от милицейского управления его окликнули:
– Руски и срби браћа заувек!
– О, привет, Радован! Какими судьбами здесь?
– А какая судьба может быть на рату… на войне? Я тут вместе с двадесет… двадцатью срби – моими браћа… братьями, – снайпер Камышовый кот широко улыбался. – Здраво, руски доктор.
Сербский снайпер поправил ремень винтовки – югославская «Zastava» M-76 была надежным и мощным оружием. В кобуре на разгрузочном жилете покоился до срока компактный чешский пистолет-пулемет «Scorpion Vz.61».
– Я побежал к своим, – Радован Младич виновато постучал по циферблату часов на запястье.
Русский военврач и сербский снайпер крепко обнялись.
Тут, в Красном Осколе, собрался настоящий антифашистский интернационал! Русские военврачи вместе с гражданскими медиками из этого же города в Харьковской области. Терские казаки и чеченские «коммандос», милиция и местное ополчение – все они объединились против общего врага – бандеровского фашизма и тех, кто стоит за ним! – думал Константин Новиков, торопясь в импровизированный полевой госпиталь.
Да, люди разных национальностей и вероисповеданий объединились против настоящего зла. И зло не замедлило явиться.
* * *
Атака началась перед рассветом, с разведки боем. А уже к восьми часам утра бой, то утихая, то разгораясь снова, полыхал вовсю. Честно говоря, когда пошли первые раненые, старший лейтенант Новиков почувствовал облегчение. Он вымотался донельзя, организовывая, вернее, реорганизовывая работу госпиталя. И в какой-то момент просто свалился, что называется, «без задних ног». Сон на войне – это роскошь, и не только потому, что на него постоянно не хватает времени. Иногда нервное напряжение настолько велико, что просто не можешь заставить себя уснуть. Или же сон не приносит облегчения, когда измученное подсознание рождает такие кошмары, что и не снились Иерониму Босху.
Константин Новиков проснулся около девяти часов вечера и больше не мог себя заставить ничего сделать. Просто сидел и ждал, даже мысли в голову не шли. Томительные минуты ожидания, складывающиеся в часы. Война – это кровавая скука. Монотонность будней сменяется суматохой боя, и снова все сначала…
Вот и приходится заставлять себя сначала быть человеком, а уж потом – солдатом. Так хоть можно сохранить мозги и способность чувствовать, ощущать эмоции.
Где-то за городом загрохотало, и Костя сразу же очнулся, вскочив со старенького дивана в коридоре больницы. Видимо, он все же забылся коротким, тревожным сном. Так же, как и стрелки-санитары: те спали прямо на своих носилках, в бронежилетах и касках с оружием под рукой.
– Тревога! По местам, ребята, сейчас пойдут раненые. Дима, ты будешь мне ассистировать, иди – мойся и переодевайся во все стерильное. Артем-Одессит и Серега Малик – вы в приемном покое, на сортировке раненых. Если неотложный случай, оказываете экстренную помощь раненым. И не высовываться мне! Обойдемся без геройства.
В подтверждение его слов на соседней улице раздался грохот и взметнулся черный фонтан взрыва. «Тяжелая гаубица, вероятно, шестидюймовка!» – машинально отметил военврач. Все моментально пригнулись, некоторые попадали, прячась за чем придется.
Одновременно с артобстрелом начался и авианалет. Его старший лейтенант уже не видел: скрылся в подвале больницы, переоборудованном под операционную. Только слышал, как часто загрохотали зенитки.
Первый же случай оказался тяжелым: боец, у которого вместо правой голени было кровавое месиво.
– Готовьте к операции, дайте цельной крови для переливания, «единица плюс». Дима, дай скальпель. Накладывай жгут на ногу, точнее, на то, что от нее осталось, – Новиков пластами срезал лохмотья изорванной и окровавленной кожи и мышц. Белые стерильные простыни мгновенно пропитались кровью. – Выполняем трехмоментную конусо-круговую ампутацию бедра по Пирогову.
Первый момент – Константин Новиков скальпелем выполнил круговой разрез кожи и подкожной клетчатки. Кожа сократилась и обнажила фасцию и мышцы бедра.
– Ампутационный нож, – хирург их рассек вкруговую. При этом на передней поверхности он сделал разрез до кости, а на задней – на ширину лезвия ампутационного ножа, чтобы не повредить седалищный нерв. Это – второй момент. – Дима, оттяни на себя кожу и мышцы, зафиксируй ретрактором.
Новиков рассек оставшиеся мышцы до кости, обработал надкостницу и взялся за дуговую ампутационную пилу. С сухим и крайне неприятным шорохом довольно толстая os femuris – бедренная кость медленно перепиливалась. Ассистент тщательно убирал костную стружку. Это был третий момент.
– Работа больше для столяра или плотника, – заметил Новиков. – Зажим.
– Вот зажим. А мы и есть плотники, режем плоть, – усмехнулся под хирургической маской ассистент.
После распила Новиков удалил острые края костными кусачками Люера и обработал рашпилем. Затем вместе с ассистентом выделили и перевязали лигатурами бедренные артерии и вены.
– Дима, раствор новокаина, два миллилитра, – хирург взял у ассистента шприц и вколол в эпиневрий обезболивающее. При усечении нерва нужно быть максимально собранным и действовать четко и быстро, чтобы потом раненый меньше мучился фантомными болями.
