Ветер, оборвавший с деревьев листья, уже успокоился, и в лесу стояла относительная тишина. Только где-то вдалеке затрещала сорока.
Уже смеркалось, а они все еще никак не могли выбраться из леса. Надежда на то, что они успеют заночевать в таверне, развеялась как дым. Клемент не мог ехать быстрее. Только он знал, каких усилий ему стоит держаться в седле. Мирра то и дело бросала обеспокоенные взгляды в его сторону, но помочь ничем не могла. Наконец Клемент остановил коня и сказал:
– Бесполезно. Мы опоздали. Дальше продолжать езду нет смысла.
– Будем ночевать под деревом?
– Да, придется. Надеюсь, что здесь больше нет любителей чужого добра, потому что боец сейчас из меня неважный. Я тебя не пугаю, но всякое может случиться. Возьми мой нож, только обращайся с ним осторожно - он очень острый, и держи его под рукой. Если что не так - беги что есть духу в лес. Прямо в чащу, где тебя не найдут.
– А как же ты?
– Что-нибудь придумаю, - отмахнулся Клемент. - Зачем им бедный монах? Тем более в таком виде…
– Мы будем разводить костер? - Мирра поежилась под порывом холодного ветра.
– Нет, не хочу привлекать к нам внимания. Эта ночь будет не самой комфортной, но обещаю: как только мы доберемся до таверны, то остановимся в ней на целый день, если захочешь. - Он неловко слез с коня и поморщился.
– Конечно, остановимся, - согласилась девочка. - Тебе ведь нужен отдых.
– А тебе разве нет?
– Я очень выносливая, - с гордостью сообщила она.
– Молись Свету, чтобы не пошел дождь, - Клемент затянул пояс. - Погода осенью так непостоянна.
Монах свернул с дороги в лес, выбирая, где остановиться на ночлег. Складывалось впечатление, что это не он ведет коня под уздцы, а конь его. Впрочем, так оно и было.
С помощью Мирры Клемент расседлал лошадей и со стоном повалился на землю, прямо на кучу сухих листьев. Его сильно мутило, и последний час он мечтал о том, чтобы поскорее лечь и больше не двигаться. Руки и ноги стали такими тяжелыми, будто бы изнутри налились свинцом. В голове стоял беспрестанный гул. У монаха поднялась температура, его охватил озноб.
Мирра, как могла, пристроила лошадей. После захода солнца сильно похолодало, и она с сожалением подумывала о костре, но ослушаться Клемента не решалась. Девочка тоже устала и переволновалась, но сейчас ее больше всего пугал тот факт, что Клемент может не дожить до утра. Ее опасения были ненапрасными, его состояние и впрямь было тяжелым. Остаться без своего единственного защитника и друга было для нее самым страшным.
Прошло около часа, и на лес опустилась глубокая ночь. Мужчина пылал и метался в бреду, выкрикивая бессвязные слова. Лекарство ускоряло его выздоровление, но для неподготовленного организма, его доза была слишком велика.
Девочка расположилась рядом с монахом и укрыла его одеялом. Лежать на земле было не слишком хорошей идей, но она не могла разбудить Клемента и заставить его перебраться в другое место.
На севере послышался протяжный волчий вой, а затем еще один. Животные вздрогнули, услышав волков, Каштан испуганно заржал, но хищники были слишком далеко, чтобы представлять реальную угрозу.
Мирра закрыла глаза и попыталась уснуть. Это было нелегко: она слышала неровное дыхание монаха, и воображение рисовало ей страшные картины завтрашнего утра. Она не знала, насколько сильно он пострадал. Клемент был склонен преуменьшать свои мучения.
Перед глазами появились лица мертвых бандитов, но Мирра только крепче зажмурилась. Эти лица были такие ненастоящие, словно вылепленные из воска. Они пришли в темноте ночи, чтобы напомнить о себе и испугать ее, но она не станет бояться. В последнее время ей слишком часто приходилось сталкиваться с покойниками. Мертвецы напоминают ей, что она тоже смертна.
Монах тихонько застонал, что-то пробормотал, и неожиданно внятно попросил пить. Девочка вскочила и через минуту принесла ему флягу с водой. Он был так слаб, что даже не мог самостоятельно напиться, и ей пришлось поддерживать его голову. Мужчина сделал несколько жадных глотков и уснул.
Ему снилось будто бы он стоит над облаками, такими плотными, что они скрывают от него землю. Небо синее-синее, облака белоснежные, а он находится на границе между ними. И дышится так легко и свободно, как никогда раньше. Он ничего не помнит, ничего не знает… Он не знает кто он, и что ему делать. У него нет будущего и прошлого…
Только здесь возможно чувство беззаботности, возведенное в абсолют. Странное дело - солнце никогда не появляется в этой части неба, но облака освещены. Здесь день, здесь всегда полдень. Клемент понимает, что это спокойствие кажущееся, оно не будет вечным, и у него становится тревожно на душе.
– Клемент, - раздался мягкий шепот. - Посмотри на меня. Посмотри и тебе станет легче.
– Кто здесь?
– Мы такие разные. Я - единое целое, совершенство, - продолжал голос. - А ты - один. На протяжении всей жизни ты мечешься в поисках меня, но я всегда был с тобой, а ответа нет… Знать путь, по которому следует идти, и суметь пройти его - это не одно и тоже. То, что любишь ты, и то, что любит тебя, никогда не бывает одним и тем же.
Мужчина огляделся, но рядом с ним не было ни единого живого существа: его окружали только бездонное небо и облака.
– Не туда смотришь. Как всегда… - прошептал кто-то. - Чувства подводят нас. И разум подводит. Оставь бесполезные попытки понять мою сущность.
– Я брежу, - сказал Клемент, хватаясь за голову.
– Ты бы узнал бога, если бы он явился к тебе? Нет, не узнал бы. Боги проходят мимо людей, но их не узнают. Они могу быть то тут, то там - но всегда остаются не узнанными. А все потому, что люди слишком заняты своими делами, чтобы остановиться и внимательно посмотреть на своего соседа.
– Где же ты? - со страхом спросил он.
– В твоем сердце.
Монах невольно прикоснулся к груди и вдруг обнаружил, что на нем нет его привычной одежды: ни рясы, ни рубашки, а на коже проступил странный знак в виде широко раскрытого глаза. Он был одет в грубую серую мешковину с широким воротом, который к тому же был сильно порван. Клемент с изумлением провел по знаку рукой и стер его. Знак был очерчен пеплом от костра и легко смазался. Кожа на груди стала серой.
– Что все это значит? - спросил он, не очень-то надеясь на ответ.
– Я думал, что раз ты любишь рассуждать об абстрактных понятиях, то поймешь мой намек.
– Это мой сон, - рассержено сказал Клемент. - Оставь меня в покое.
В ответ раздался оглушительный смех, который становился громче и громче, пока не превратился в обычные громовые раскаты.
– Ты сам не знаешь, о чем просишь! - закричал голос. - Для тебя это было бы самым большим наказанием, но ты все-таки попросил меня об этом! Твои мысли мечутся как лесные звери во время пожара, поэтому ты не понимаешь меня. Только обретя покой, можно понять смысл слов, что исходят из твоего сердца.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
