Когда мы вышли на улицу, он приблизился к нам и сказал:
— Это я… Вы получили партитуру моей оперы…
— Но, сударь. она мне не подходит. Яне оперная певица.
— Я написал эту оперу специально для вас. Ее арии вы сумеете спеть. Я уверен, что сумеете!.
Он дрожал как в лихорадке и походил на помешанного.
В 1978 году я по приглашению королевы в третий раз приехала в Лондон, чтобы принять участие в «Королевском представлении» на сцене театра «Палладиум». За кулисами стоял телевизор, на экране которого можно было видеть зал, в частности королевскую ложу И вдруг мне показалось, что я вижу кошмарный сон: он был здесь, сидел в другой ложе, неподалеку от королевской, как всегда, в черных очках, устремив на сцену пристальный взгляд, от которого становилось просто не по себе.
— Смотрите, Джонни! Это он!
— Ты ошибаешься. это невозможно. как мог он проникнуть в зал?. Впрочем, кажется, ты права.
Дядя Джо обратился к лорду Грейду. Мой преследователь действительно сидел в особой ложе для иностранных гостей. Как он попал туда, мы так и не узнали.
Другой случай произошел в Канаде, где гостиницы тщательно охраняются. Когда мы вернулись после спектакля, нам сообщили:
— Какой-то человек заявил, что вы назначили ему встречу, и он будет вас ждать; вел он себя очень странно, вошел в лифт и просидел там шесть часов, отказываясь выйти!
Я уже все поняла и попросила описать мне внешность незнакомца: черные очки, очень бледное худое лицо, на вид ему лет 40.
— В конце концов, его препроводили в полицию. Там ждут ваших указаний.
Я отправилась туда и заявила, что готова переговорить с ним, но только в присутствии полицейского.
— Прошу вас, мсье, перестаньте меня преследовать, оставьте меня в покое! Я не хочу и не могу исполнять арии из вашей оперы! Ваши песни не для меня!
Он сказал мне просительным, жалобным тоном:
— Но я трачу из-за вас столько денег.
— Мсье. я ведь не прошу вас ездить за мной. Думаю, что вы и впрямь тратите кучу денег. Причем бессмысленно. У меня есть свой стиль, свой репертуар. Я не утверждаю, что вы лишены таланта, я не вправе об этом судить! Потому что в оперном искусстве не разбираюсь.
— Я уверен, что мне удастся вас переубедить! Вы можете исполнять мои арии! Вы сами не понимаете своего подлинного призвания! Моя опера создана именно для вас, это вы меня вдохновили!.
Он оставался в полиции два дня, до тех пор, пока я. не уехала из Монреаля.
Следующая встреча состоялась в Рио-де-Жанейро. Каждый раз, когда я попадаю в этот город, то совершаю паломничество туда, где высится Корковаду[32].
И вдруг я увидела его. Как он мог знать, что я приду сюда, хотя час тому назад я и сама этого не знала: просто освободилась в театре раньше, чем думала. Видимо, он следовал за мной по пятам. И тут я не на шутку испугалась. Взяла под руку тетю Ирен, и мы торопливо стали спускаться по ступенькам, пробираясь сквозь толпу верующих, чтобы уйти от погони.
Случается, несколько месяцев либо даже год или два я ничего не слышу о нем. И внезапно он вновь возникает на моем пути. Где он пропадал все это время? Может, в психиатрической больнице? Джонни навел справки: выяснилось, что этот человек — сын пастора из Швейцарии; приезжая в Париж, он находит приют у какой-то графини, она живет в Нейи, недалеко от меня. Однажды я не выдержала и позвонила ей по телефону. Трубку взяла какая-то дама. Голос у нее был немолодой.
— Да, я все знаю, — грустно сказала она. — Но прошу вас, повидайте его, поговорите с ним!
— Мадам, я уже с ним говорила… И могу только повторить то, что уже сказала: я не могу и не хочу петь арии из его оперы!… Пора ему это понять.
— Я знаю… но вы тоже должны понять его. Ведь он только вами и живет. Среди ночи вскакивает и, впадая в транс, зовет вас.
Я не решилась спросить ее о характере их отношений. То была слишком деликатная тема. Но он мне мешал жить. Все так же неожиданно появлялся на моем пути. Особенно я была травмирована во время Международного фестиваля песни во Франкфурте, когда он в приступе безумия ворвался в нашу гостиницу. Он кричал, что убьет Джонни Старка! Служители гостиницы препроводили его в полицию в очередной раз. Оружия при нем не было.
Довольно долго о нем не было ни слуху ни духу Но в один прекрасный день он снова объявился. Это случилось в 1986 году в Пекине, когда я гастролировала в Китае. Какой-то человек проник за кулисы, куда посторонним входить не разрешалось. Это опять был он! Какая-то фантасмагория, да и только! С помощью переводчика я объяснила, что не желаю видеть этого субъекта, который меня нагло преследует. Представители службы порядка выставили его из театра. С тех пор я его больше не видела, но постоянно жду, что вот-вот где-нибудь появится этот помешанный с лихорадочно возбужденным лицом, и я снова почувствую его пристальный взгляд, устремленный на меня сквозь черные очки.
Меня уже 20 лет преследуют такого рода безумцы.
Я хорошо помню, что незадолго до автомобильной аварии меня приводили в ужас какие-то люди, подстерегавшие меня в коридорах дома, где я поселилась. Кто они были: сумасшедшие или фанатичные поклонники? Это даже побудило меня переехать в другой дом: в прежнем было столько темных углов и закоулков. Однажды я пригласила своих сестер Матиту и Режану провести отпуск в Париже. Неожиданно из Авиньона позвонил отец. Он получил записку, где было сказано, что если он не положит ночью в таком-то часу и в таком-то месте на берегу Роны 15 000 000 франков, то обеих его дочерей похитят в столице. Бедный папа! У него не было 15 000 000. И откуда они могли бы у него взяться! Многие заказчики забывали с ним расплатиться или добивались скидки, говоря: «Зачем вам вообще нужны деньги, у вас ведь дочь миллиардерша!» В указанный час полиция устроила засаду Папа отправился в назначенное место. Там никого не было. Должно быть, злые шутники в это время немало потешались.
В другой раз кто-то позвонил ему по телефону и сообщил, что с другой моей сестрой — Мари-Франс — произошел несчастный случай. Нетрудно понять, как папа переволновался. На самом же деле она была цела и невредима.
Подобные выходки, отравлявшие жизнь моей семье, лишали меня покоя. Я начала дурно спать. Несмотря на все доводы тети Ирен и Джонни, я испытывала страх. Я от него практически так и не избавилась. Временами я о нем забываю, но затем возникают новые угрозы, новые попытки шантажа, новые шутки дурного тона, и мной опять овладевает страх.
В 1971 году в мастерской отца трижды выбивали стекла и опустошали его конторку. Мне это казалось и кажется несправедливым. Уж лучше бы донимали меня.
Помимо «свихнувшихся» попадались мне и просто мошенники.
Однажды, возвращаясь домой, я нашла возле двери какой-то странный сверток. Я тотчас же обратилась к привратнику. По его словам, ко мне приходил какой-то мужчина и, не застав никого дома, оставил этот сверток на половике у моего порога. Сперва все это показалось мне забавным, но, вспомнив о письмах с угрозами взорвать мою квартиру, я в очередной раз обратилась в полицию! Сверток развязали и обнаружили в нем какое-то непонятное устройство, в приложенном листке пояснялось, что это «сверхгенератор». Изобретатель утверждал, что с помощью этого пробного образца можно получать горючее из какой-то простейшей смеси, большую часть которой составляет вода. История эта имела продолжение: в один прекрасный день ко мне обратился некий адвокат. По его сведениям, я вложила два с половиной миллиона франков в создание этого прибора. И он предъявил обязательства, якобы подписанные мной. Я сразу же обнаружила, что моя подпись подделана. «Изобретатель» воспользовался моим именем как приманкой для доверчивых простаков. Больше того: чтобы подтвердить связывающую нас дружбу, он умудрился сфотографировать меня, когда я обнимала какую-то девочку после окончания концерта (дети часто поднимаются на сцену и вручают артистам цветы); он утверждал, что это его дочь по имени Мирей… а я — ее крестная мать! Мне пришлось подать на него в суд по обвинению в подлоге. Уголовное дело было прекращено, так как ответчика признали невменяемым.
С самых первых выступлений поклонники и друзья заваливали ее восторженными телеграммами
Я опускаю другие подобные случаи.
Один крестьянин, которого я никогда не видела, пришел к моей маме. При взгляде на его ручищи она испугалась и мысленно назвала его душителем. Он объявил ей, что мы с ним решили пожениться и назвал не только день, но даже час будущей свадьбы. Он много раз писал в контору Старка, требуя, чтобы были разосланы приглашения на «нашу» свадьбу, и, так как ему, конечно, не отвечали, однажды он сам появился на пороге:
— Вы… вы не умеете себя вести! Вот когда я женюсь на Мирей, вы не то запоете!
