После поцелуя произошел какой-то щелчок, что-то поменялось и я стараюсь унять странную нервозность, но не могу попасть ключами в замок. Вот же евпатий коловратий! Эпический стыд сервирует! Эрик, в отличие от меня, спокоен, как удав. Его рука накрывает мою, забирает ключи и открывает дверь.
— Расскажешь за чашечкой чая? — спрашивает, пропуская меня внутрь. Входит следом сам и закрывает дверь. — Надеюсь, у тебя есть еда, понятия не имею сколько тут торчал, но голоден, как зверь. — произносит с улыбкой от которой его лицо еще немного и треснет. Сияет, тоже мне, как отполированный горшок, а у меня тахикардия и нервные спазмы. Хочу бесконтрольно смотреть на друга, но от мыслей, которые возникают, кажется, сломались щеки — они то бледнеют, то краснеют.
И, совершено точно, меня бесит разница в наших реакциях. Почему ему фиолетово и спокойно, а во мне светится напряжением целая иллюминация?
— Пиццу бы себе заказал и обрадовал курьера своей локацией. — хоть голос не предает и звучит вполне саркастически.
— Телефон сел и… мне было не до еды. — снимает обувь и поднимает на меня глаза, в них я заново прочитываю его недавние переживания и все нутро пробирает. Пытаясь поменять тему, шутливо произношу:
— Тебе придётся очень долго пробыть у меня сегодня, Рафикович! Моя душещипательная история тянет на летопись временных лет с участием индийских танцев!
— Могу остаться на ночь. — влетает в меня спокойный ответ и рассыпает внутри ворох спутанных мыслей.
Стандартная фраза, казалось бы, обычная. Ведь, он ночевал у меня сотни раз, и сотни раз я сама просила его остаться, а потом гневно могла послать в пешее, если он смел не соглашаться. Но сейчас все по-другому. В этом предложении я для себя нахожу столько спрятанных пасхалок, что жар аттракционом проносится с головы до ног и кровь красит щеки в яркий красный — хит сезона. Он наблюдает молча, не двигается, будто боится спугнуть. Понимаю и вижу, как легко считывает все мысли, откровенной кинолентой мелькающие в моих глазах. Бесит, злит, но вместе с тем заставляет тело искриться изнутри. Хочется отвернуться от его понимания, сбежать, опустить взгляд, но я не могу. Он заполучил загадочную способность подчинять меня себе.
Чуть щурится и добивает меня медовым голосом:
— Если ты хочешь.
А я горю в огне, отвечая тихо, безвольно, но высоко подняв подбородок:
— Хочу.
Зараза, усмехнувшись, кивает, и идёт в сторону ванной комнаты.
Глава 35
Эрик, как и обычно, уступает мне занять ванную комнату первой, но я, под предлогом таинственных колебаний в кольцах меркурия, передаю данное право ему и, открыв шкаф, достаю для принца серые домашние брюки и светлую футболку — из-за его ночевок и совместных пижамных тусовок, у меня есть отдельная полка с вещами королевича. Но при взгляде на нее сейчас сердце почему-то покрывается патокой. Надо случайно с дверцей шкафа лицом встретиться, чтобы прекратить думать, как растаявший холодец?
Стоит Рафиковичу благодарно принять вещи и удалиться в умывальню, я призываю космическую силу луны и начинаю копошиться в шкафу взволнованным и взбудораженным жуком. Что же надеть, что надеть? Истеричные гоблины пищат во мне как никогда прежде и в ужасе давят друг друг… Адамян, никогда бы не подумала, что ты столь коварно посмеешь воздействовать на мою нервную систему…
Выдвигаю полку с бельем и улавливаю таинственный голос восстающих из вечного небытия стринга-мумий:
«Пришло наше время…
«Ох не знаю… — вздыхает им в ответ задница-предсказательница.
Будто один день не можешь потерпеть! — возмущаюсь я и достаю три изощренных пыточных орудия: розовые, черные, белые.
Точно черные, он как-то вскользь упоминал о топовых цветах в мире женского белья. Осталось подобрать шорты… Да, шорты тоже не мой «маст хэв», и дома я чаще всего расхаживаю в брюках способных поглотить меня целиком, но задача на сегодня — поразить датского представителя и забраться на его крепость, установив на нем флаг Ники Тумановой. С чисто физиологической стороны — овладение, конечно, участь мужчин, но я не согласна на роль бревна-сапога.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нахожу самые короткие из возможных шорт, они нежно розового цвета, с надписью на попе «happiness!», и, слыша, как выключилась вода, лихорадочно перебираю футболки, видоизменяя красиво разложенный ряд в безумство и хаос. Искусав губу, так и не решаюсь взять топ на лямочках, я же не образ «при любом раскладе — да» хочу создать, а сексуальный и при этом в меру няшный, поэтому останавливаюсь на белой чуть свободной футболке, спускающейся до середины бедра и пленяющей своим V-вырезом, подражаю похотливой сестре… гены все же сильная штука.
Слышу шаги и вовремя запихиваю в белую футболку элементы соблазна, не забыв черный кружевной лиф.
Принц, полностью облаченный в домашний образ, появляется в дверях и, улыбаясь, произносит:
— Свободная касса.
Почему я никогда не замечала, как сексуально смотрятся его чуть влажные светлые волосы…
Подходит к своему сотовому, который он оставил на зарядке и интересуется:
— Закажу нам еду? Ты, наверняка, голодна? Или ты успела уже?
— Нет. — и спина у него такая широкая. Хочется прижаться и вдохнуть запах — раньше вполне свойственное для меня занятие, а сейчас под кожей собрались смущенные кроты-глупыши.
— Ник? — и задница у него тахикардибельная… Оборачивается, но я вроде успела отвести взгляд…или нет? Непонимающе смотрит, чуть усмехается. — Так и будешь в образе пост апокалипсиса стоять или пойдешь мыться?
— Когда хочу, тогда и пойду! — показываю язык и гордо выхожу, а в спину прилетает медовое:
— Аккуратней с язычком, могу укусить.
Хорошо, он не видит мои пылающие щеки и не слышит оглушительный грохот сердца, как только я запираюсь в ванной.
— Это просто мой принц Эрик! Все как обычно! Я командую, он верно подчиняется! — убеждаю себя шепотом, когда задница, как бы между прочим, скучающим голосом уточняет:
— Ага, ага, ладно. Ты лучше скажи, избавляться от шервудского леса будешь? Или пускай твой Робин поплутает впотьмах?
Фу ты ясное море… эпиляция.
Глава 36
Когда я при полном параде шлюшки-соблазнительницы выхожу из ванной и с тахикардией иду в комнату, меня встречает удивительно трогательная и на редкость возмутительная картина под называнием «Сон принца Рафиковича в летнюю ночь.» Лежит его величество на кровати, в ус не дует, голова наклонена немного влево, рот слегка приоткрыт, рядом на простыни валяется сотовый. Принц охреневше-не дождавшийся сладко спит.
Оскорблённое негодование вспыхивает во мне лишь на секунду, а затем бесследно исчезает. Нажимаю на выключатель, расположенный с левой стороны стены, на цыпочках бесшумно подхожу к спящему красавчику, опускаюсь рядом на пол и, встречая поцарапанными коленями мягкий коврик, морщусь от неприятного зуда. Коридорного света хватает, чтобы наблюдать за мужественным и одновременно кажущимся столь беззащитным прекрасным лицом.
Это далеко не первый раз, когда я тайно любуюсь сном титулованного товарища. Первый раз он заснул у меня в комнате, когда мы учились в восьмом классе. Пришел ко мне после занятий по борьбе, и мы несколько часов готовились к контрольной по алгебре, точнее, он самонадеянно пытался вдолбить в меня знания. К чему были эти бесплодные попытки мне неведомо, ведь я обладала отличной способностью списывать. Помню, вышла принести нам еды, а, вернувшись, обнаружила горе-препода лицом на тетради. Манера «засыпаю без комплексов», однозначно, его сильная сторона. В сердцах тогда подумала — слабак! — но дотронуться до его волос хотелось так же сильно, как и сейчас.
Или, когда он вырубался в кресле, а я накрывала его одеялом, чмокнув в щеку заботливой подружкой — он ни разу не просыпался! Ни разу, тундра непроходимая…
Тихо встаю на ноги, собираясь отойти, как его рука хватает мою и резко тянет на себя. От неожиданности, ойкаю и падаю на кровать, оказываясь в крепких и теплых объятиях.
