— Чего так хмуришься? С метлы упала?
— Это все твои духи, аж в глазах свербит… — делаю еще один глоток. — Понять не могу, они для атаки или для самозащиты?
— Ах ты… ах ты… — краснеет мисс золотое мини и начинает возмущенно хлопать своими наращёнными ресницами, которые из кустов перешагнули в звание леса.
— Не моргай так, пожалуйста, своими насадками для пылесоса, на меня дует. — ровным голос продолжаю я. Знаю, что перегибаю, но ничего не могу с собой поделать.
— Эрику, эти, как ты сказала, насадки, наоборот понравились! — зло ухмыляется сестра.
Я же про себя повторяю, как мантру «Силой коры Дуба в рот тебе чеснок» и пытаюсь смолчать, но она незатыкаема:
— Зато ты, насколько знаю, — больше нет.
— Что? — лучше бы она плеснула мне в лицо шампанское, чем произнесла эти слова. — Он не мог тебе такое сказать…
— Уверена? Ха, думай, как хочешь. А я сегодня намерена провести отличный вечер.
Минуту мы играем в молчанку, но я неожиданно для самой себя спрашиваю:
— Почему именно он?
— Что? — переспрашивает сестра.
— Не прикидывайся тугоухой ондатрой! Почему Эрик?
— Ах, это… — жадно облизывает губы. — Потому что я всегда лучше тебя понимала, кого ты на самом деле хочешь, сестричка. Еще со школы.
— Неужели? — чувствую, как кровь отливает от моего лица.
— Твое собственническое отношение к нему и неприкрытую ревность не видела только ты сама.
Я ревновала Эрика? Я его ревновала? Но…
«Да, блядь, да!» — кричит из окопа задница-предсказательница. И к Макаровой, и к девочкам на танцах, и к Арпине. Особенно к Арпине…
Каждый раз, когда она звонила на наших с ним встречах, каждый раз, когда он предпочитал пойти к ней, каждый раз, когда рассказывал, куда они ходили и что делали… Но у меня имелся выход — отторжение! Было намного проще запереть все в самом дальнем чулане, подумать «какая гадость, эта ваша заливная рыба» и переключиться. Ведь я всегда в глубине души была уверена, что, по-настоящему, принц только мой… Мой!
— Не волнуйся, — колышет мои мысли своим приторным голосом та, кого природа в шутку сделала мне сестрой. — Завтра расскажу тебе, какой он в постели. Ты же так и не решилась попробовать, сестричка? — ей доставляет истинное удовольствие наблюдать за моей реакцией. И сейчас она ждет. Ждет, что я схвачусь за сердце, охну и уйду в истерику? Да вот только тесто тебе в одно место.
Собираюсь, принимаю скучающий вид, делаю глоток и участливо интересуюсь:
— Судя по тому, сколько ты пробуешь с начала этого года, не боишься родить в итоге сына полка?
Попадаю точно в цель, потому что сейчас в меня полетит очередной снайперский выстрел яда.
— Ты! — шипит сестра, но договорить не успевает.
— Девушки! — сын Гелиоса материализуется рядом. Он одет менее помпезно, чем все окружающие. В отличие от своего брата, который был в черном смокинге, младший стоит в джинсах и голубой рубашке. — Ослеп от вашей красоты! Настя, Ника, кто вас оставил одних? Ника, неужели тебя Даниил еще не встретил?
— Привет, Андрей. — улыбаюсь. — Он ненадолго отошел.
— А ты Настя? — поворачивается к сестре. — Надеюсь, составишь мне компанию на сегодняшнем вечере?
— Я сегодня не одна, — с каким-то томным сомнение в голосе тянет сестра, и пока младший брат Дарта не видит, я шепчу ей одними губами «сын полка…».
— Ах, мое сердце, — с сожалением вздыхает гроза дедушек. — Девушки, кланяюсь, мне надо отойти, но я еще вернусь!
Почти сразу после его ухода к нам возвращаются Эрик с Даниилом, и я не даю сестре вцепиться в принца своими клешнями, ровно, как и Дарт не успевает перехватить мою руку — делаю шаг к Рафиковичу и крепко сжимаю его за запястье.
— Эрик, мне очень нужно с тобой сейчас поговорить. — плевать, что думают другие. Меня бьет волнение из-за другого. Первый раз в жизни я боюсь, что он оттолкнет меня или смахнет руку, потому что вижу, как напряглось все его тело от одного моего прикосновения. Вижу, как сомкнуты губы и напряжена шея. Искусственно улыбаясь, уточняет:
— Может, не сейчас?
— Ника, все хорошо? — намного более тепло улыбается мне Даниил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да. — быстро киваю Дарту. — Мне нужно поговорить с Эриком.
— Хорошо. — произносит без особого энтузиазма Адамян. Скорее с его полным отсутствием.
— Можете пройти в одну из гостевых комнат, — добродушно предлагает няшка-Энакин. И мне снова становится перед ним неудобно. Почему все не может быть просто?! — Как выйдете из дверей — налево. Первые три двери, входите в любую.
— Или можете поговорить в зале. — недовольно замечает сестра.
Но слушать эту овцу нет никакого желания. Я иду с принцем через всю залу и только когда мы выходим, осознаю, что так и не выпустила его руку.
— Ослабишь цельнометаллическую хватку? — интересуется он хмуро, а в сердце екает надежда. Это наше слово, наше! И он его использовал.
— Извини. — виновато отпускаю, и он удивленно поворачивается на меня.
Открывает передо мной первую дверь из трех, про которые говорил Темнейшество и впускает внутрь. Затем входит сам, и как только мы оказываемся отделены от внешнего мира, меня охватывает неестественное волнение. Всеми фибрами желаю признаться и боюсь, боюсь, что он отвергнет, предпочтет другую, рассердиться или…
Эмоций слишком много, не знаю, как с ними справиться, поэтому просто врезаюсь в него и обнимаю. Вдыхаю знакомый запах, растворяюсь и нервничаю так, как никогда.
— Ника. — угрюмо шепчет Эрик. Убеждаю себя — зато не отталкивает.
— Я очень соскучилась. — стараюсь сжать руки крепче. Но он не отвечает. Ни голосом, ни телом, ни дыханием. — Эрик, я…
— Что ты хотела сказать? Давай быстрее, меня девушка ждет. — обжигает словами, колет, и я, разжимая объятия, отступаю. Он зачем-то делает шаг в мою сторону, но сразу же останавливает себя, хмурится, скрещивает руки и отворачивая голову, начинает с деланным интересом изучать комнату.
— Я хотела сказать тебе, что ты не прав… Не прав, когда спрашиваешь меня про выбор… Это так глупо… Не понимаешь …Как ты можешь сравнивать себя с Дартом… — тараторю и замолкаю, понимая, что краснею.
Адамян, зараза, я из-за тебя первый раз так краснею… Помиримся, я тебя прибью.
— Неужели не видишь, что вы для меня имеете совершенно разную значимость… И у вас совершенно разные статусы… совершенно… Тебя я знаю с самого детства, и ты для меня очень важен…Очень, Рафикович! Понимаешь хоть немного, о чем я? Я…Я…имею в виду совершенно особую значимость… когда по-другому… так вот… Я… — сердце разгоняет кровь, дыхание прерывается…
— Ника, — в голосе Эрика проскальзывают медовые нотки, и я решаюсь поднять глаза и сделать шаг к нему. — Ты… — лед из его глаз ушел, меня захватывает тепло. Он улыбается, тянется ко мне и берет мои руки в свои. Заряд молнии проносится по коже. Голова идет кругом. Как же страшно признаться… — Ты…что?…
— Я должна тебе это сказать. Я, понимаешь, должна! Но мне так страшно, Эрик. Ты можешь не так воспринять, ведь я знаю, что есть… но…
— Почему тебе страшно? — делает шаг ко мне, начинает нежно гладить спину, вызывая огнемет мурашек и выводя сердце из орбиты.
— Мне страшно, потому что… Потому что я могу тебя потерять. А я не хочу…не могу… ты не понимаешь…
— Ты меня не потеряешь, — уверяет и крепко прижимает к себе. Сердце взлетает, порхает и как бешенное разгоняет кровь, бабочки вместе с петардами взрываются в животе. Хочется раствориться в его объятиях и забыть про внешний мир, но он задает вопрос. — А как же Даниил?
— Сегодня поменяю с ним свой статус отношений. — нервно отвечаю, потому что теперь вдруг стало ужасно некомфортно говорить при Эрике о другом мужчине… Язык хочется промыть, а вместе с ним и прополоскать рот антисептиком.
— Ты уверена? — он чуть отодвигается, все еще держа меня в своих руках и пристально смотрит в глаза.
— Да. — произношу шепотом. — Абсолютно.
Скользит взглядом с моих глаз на губы, и по телу проносятся заряды, но принц не оправдывает мои ожидания, лишь отодвигается и я, наконец, решаюсь:
