Петар угрюмо и молча кивнул.
— Мои отношения с Дашей не мешают работе. Наоборот. Разве мы не вывели нашу готовку на новый уровень?
Петар и тут не нашел, что ответить.
— Тогда еще раз спрашиваю, — шеф снова обвел нас взглядом, — разве это я подставил ресторан под удар? Или мне нужно было спать с Лилианой ради денег ее отца?
— Ладно, прости, — буркнул Петар. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Знаю, — сказал Богосавец уже совсем другим голосом — резким, командным. — Я еще ни разу вас не подвел, и прошу доверять мне. Как раньше.
— Да, шеф! — ответили повара хором.
— Возвращаемся к работе! — скомандовал Петар, поправляя колпак. — Йован! У тебя соус уже скоро загорится!.. Хватит зевать!..
Прежний ритм работы был восстановлен, и я тоже вернулась к плите. Тушила мясо, пробовала, добавляла немного соли и перца, снова тушила… Но в голове звучало только одно: «Мои отношения с Дашей…». Отношения? Он считает, что у нас уже отношения? Конечно считает, если при всех признал, что предпочел тебя Лилиане!..
Я каким-то чудом продержалась до конца смены, а когда переоделась, попрощалась с ребятами и пошла к себе, чтобы полежать немного, а потом принять душ, увидела Богосавеца. Он стоял на лестнице, ведущей на второй этаж, положив руку на перила, и смотрел на меня сверху вниз.
— Добрый вечер, шеф, — сказала я фальшиво-бодро, поднимаясь по ступеням и боясь посмотреть ему в глаза.
Я поравнялась с ним и хотела пройти дальше, но Богосавец преградил мне дорогу, уперевшись ладонью в стену.
— Сильно устала? — спросил шеф. — Наверное, не выспалась? Вчера ведь пришла так поздно… В баре была… С Мараткой.
Кровь бросилась мне в лицо, и я произнесла тихо и упрямо:
— Вы всё не так поняли.
Плохо, очень плохо. Вот, пожалуйста — в ход пошла классика. Даже фразу я повторила ту самую, что сказал мне Антон, когда я застала его целующимся с бэк-вокалисткой. Я не поверила, и Богосавец не поверит. Что же сказать такое, чтобы он понял?..
— Эх, Даша, — шеф придвинулся ко мне, почти прижав меня к стенке.
Захотелось нервно хихикнуть — в буквальном смысле прижал к стенке.
Я прикрыла глаза и глубоко вдохнула, чтобы выложить разом, что всего лишь хотела помочь, что поступила глупо, но из лучших побуждений, что на самом деле я не видела Антона с того самого дня, когда мы ходили на вечеринку к Гасанбердиеву, а Гасанбердиева не видела с тех пор, как…
— Ведь я тебя предупреждал, чтобы ты не ходила на такие встречи. Даш, почему не сказала? Не доверяешь мне?
Это было совсем не то, что я ожидала услышать. И я удивленно открыла глаза.
— Вы не сердитесь? — спросила я, вглядываясь в лицо шефа, чтобы понять — искренне ли он говорит.
— Сержусь, — признался он. — С утра придушить был тебя готов.
— Но я ведь…
— Даша, — он вдруг обнял меня, прижавшись губами к моему виску, — ты — даже не представляешь, как меня бесит, когда я думаю, что ты можешь быть с кем-то другим, кроме меня. Меня бесит, что нам с тобой вечно кто-то или что-то мешает. И… да что говорить! — он взял меня за подбородок и поцеловал в губы — жадно, требовательно, словно заявляя на меня свои права.
Мы целовались прямо на лестнице, где нас могли увидеть уборщицы, или кто-то из поваров, если вздумает вернуться…
Но все это было неважным. И я потянулась к Богосавецу сама. Мне не хотелось верить, что он целует меня назло Лилиане, или что хочет обойти Марата, или что…
Рука Богосавеца скользнула по моей шее, оттянула ворот рубашки, и тут я запаниковала по-настоящему.
— Пожалуйста… — зашептала я, пытаясь вырваться из его объятий, — не надо, очень вас прошу…
— Почему отказываешь? — он шептал все горячее, и отпускать меня не собирался. — Даша, чего боишься? Ты мне веришь?
— Д-да, — тоже шепотом ответила я, — верю. Только… давайте не сейчас…
— Не сейчас? — он отстранился и нахмурился, глядя на меня. — Или дело в чем-то другом? В ком-то другом?..
От этих слов меня охватила самая настоящая паника.
Сейчас он что-нибудь придумает — что я все еще умираю по Антону, или что мечтаю убежать к Марату.
— Я целый день у плиты, — выпалила я, — дайте хотя бы в душ сходить!
— В душ? — переспросил шеф, а потом рассмеялся. — Ну да, прости, — и обнял меня еще крепче: — А не принять ли нам душ вместе?
— А-а… — только и смогла произнести я, потому что представила эту картину и чуть не умерла на месте.
— Не будем тянуть, — продолжал искушать Богосавец. — Пойдем ко мне? У меня ванна больше. Поместимся там без проблем.
Мы в обнимку преодолели последние несколько ступеней, а наверху Богосавец подхватил меня на руки и понес прямиком в свой кабинет.
Это было самое восхитительное безумие, самый настоящий полет — я ведь и в самом деле летела, не касаясь ногами пола! — и не хотелось думать ни о чем. И ни о ком.
До кабинета оставалось несколько метров, когда в коридоре раздался гневный вопль:
— Душан!!
Я едва не спрыгнула с рук шефа, готовая бежать без оглядки, но он только поставил меня на ноги и удержал, обнимая за плечи.
В конце коридора стоял Алексей Аркадьевич — злой и запыхавшийся. Похоже, он только что взбежал по ступеням, и теперь никак не мог отдышаться. Красная «бабочка» сидела косо, волосы на макушке были взъерошены, и Лёлик тут же запустил в них пятерню.
— Душан, ты окончательно свихнулся?! — произнес он со зловещим присвистом. — Ты что творишь, эдак-разэдак? Что творишь?!
— Ты немного не вовремя, — заметил Богосавец. — Поговорим утром, когда успокоишься.
— А я абсолютно спокоен! — заорал Лёлик.
— Оно и видно, — проворчал Богосавец.
— Надо немедленно поговорить. Слышишь? Немедленно, — Алексей Аркадьевич произнес это с нажимом и выразительно посмотрел на меня, давая понять, что я здесь лишняя.
— Будем говорить о работе? — со знакомой ленцой спросил Богосавец.
— А о чем еще? — огрызнулся Лёлик.
— Я пойду, — сказала я тихонько.
— Ты останешься, — сказал шеф.
— Она останется? — зло спросил Лёлик. — С чего бы это?
— Она останется, — повторил Богосавец. — От нее у меня секретов нет.
— Даже так?! — делано восхитился Лёлик. — Ну конечно! Если Люба не любит, Света не светит, то есть Даша — которая всегда молодец!
— Если не замолчишь, то получишь в морду, — ответил Богосавец почти ласково, а я вцепилась ему в плечо, опасаясь, что сейчас он проводит Лёлика вниз на пинках, и завтра мы получим еще один судебный иск.
Но ничего не произошло — Алексей Аркадьевич на секунду закрыл глаза, глубоко вздохнул и… махнул рукой.
— Пошли в кабинет, — сказал он обреченно. — И коньяка налей, что ли.
Мы расположились в кабинете, и шеф разлил коньяк по трем бокалам. Алексей Аркадьевич выпил свой залпом, Богосавец только пригубил, а я только понюхала и поставила на стол. Меньше всего мне хотелось выслушивать истерики и обвинения, но Богосавец поймал мой взгляд и кивнул, подбадривая.
— Это крах просто, — говорил тем временем Лёлик. — Они все на нас ополчились. И это только начало, можешь мне поверить. У нас звезду отберут… — он уставился на Богосавеца с ужасом.
— Пока не отобрали, — сдержанно ответил шеф.
— Но все идет к этому! Если мы не вернемся к прежнему меню, нас точно будут считать второсортной забегаловкой! Нам нужны классические блюда! Хорошая французская классика — стопроцентный вариант!
— При первой же возможности мы к ней вернемся, — ответил Богосавец. — Как только — так сразу, обещаю.
— Да тебе все поставки перекрыли! — почти взвизгнул Алексей Аркадьевич. — Слушай, — он подбежал к Богосавецу, привстал на цыпочки и схватил его за ворот на рубашке. — Знаю, что эта идея была тебе не по душе, но другого выбора нет. Душан, тебе надо подать заявку на «Золотую Кулину». Прямо завтра же! Выиграешь этот конкурс — и всё наладится!
— Исключено, — отрезал Богосавец, освобождая рубашку из цепких пальцев Лёлика. — Что ты переполошился? Продажи растут, о нас говорят — всё отлично. Не такое переживали.
