Брежнев был явно обеспокоен. По совету своих помощников он предпринял не совсем обычный шаг. Он отложил на неопределенный срок Пленум ЦК КПСС и выехал в Белоруссию, где в это время проводились большие маневры Советской Армии, которыми руководил лично министр обороны А. А. Гречко. Никто из членов Политбюро не сопровождал Брежнева, с ним отправились только некоторые наиболее доверенные помощники. В Белоруссии Брежнев провел несколько дней, совещаясь не только с Гречко, но и с другими маршалами и генералами. Этот неожиданный визит Брежнева к военным произвел впечатление на членов Политбюро. Они увидели нового, более самостоятельного и независимого Брежнева. Никто не знал содержания бесед Брежнева с Гречко и маршалами, да и Брежнев не был обязан в данном случае отчитываться перед членами Политбюро, не входившими в Совет обороны. Однако было очевидно, что военные лидеры обещали Брежневу полную поддержку в случае возможных осложнений. Вскоре стало известно, что Суслов, Шелепин и Мазуров «отозвали» свою записку, и она нигде не обсуждалась. По возвращении Брежнева в Москву Суслов первым выразил ему свою полную лояльность. Вся система печатной и устной пропаганды, а также весь подведомственный Суслову идеологический аппарат быстро перестроились на восхваление нового «великого ленинца» и «выдающегося борца за мир», который становился отныне не только руководителем, не только первым среди равных, но и неоспоримым лидером, «вождем» партии и фактическим главой государства.
Перед праздниками на площадях и главных улицах и других городов обычно вывешивались портреты всех членов Политбюро. Так было и перед 1 Мая 1970 года. Но теперь повсюду на стенах домов появились огромные портреты одного Брежнева, большие плакаты с цитатами из его речей и докладов. Изображение Брежнева во многих случаях было более крупным, чем других членов Политбюро. Газеты почти ежедневно стали публиковать фотографии Брежнева. Передовые статьи в газетах и теоретические статьи в партийных и научных журналах начали включать цитаты из «произведений» Брежнева. Масштабы всей этой начавшейся с весны 1970 года пропагандисгской кампании по укреплению и утверждению авторитета «вождя» партии намного превосходили все, что делалось во времена Хрущева и за что Хрущев был подвергнут столь резкой критике на октябрьском Пленуме ЦК КПСС.
Глава 2
Консервативный поворот 60-х годов. 1964–1970 годы
Ступени развития советского общества и политическое лидерство в СССР
Не только у некоторых западных советологов, но и у наиболее консервативных советских историков можно встретить утверждения, что советская коммунистическая система в сущности никогда не менялась и, однажды возникнув, продолжает жить и определять природу советского общества, его политику и идеологию до сих пор. Изменяются лишь некоторые, и притом не самые главные, черты внешнего облика советского коммунизма. Его основные признаки – однопартийная система, тоталитаризм или авторитарность, государственно-экономическая монополия и идеология – неизменны. С этой точки зрения сталинизм является прямым и логическим продолжением ленинизма, а «хрущевизм» и «брежневизм» – лишь различными формами сталинизма. При этом переходы от одной стадии развития общества к другой строго детерминированы, альтернативность или многовариантность в развитии нашей страны отрицаются. Это ошибочная точка зрения. Наша страна и наше общество прошли в своем развитии несколько стадий или эпох, когда трансформировались не только внешние формы, но и существенные элементы и социальные институты самого общества, менялось международное положение страны и ее роль в мире. Американский советолог Уильям Г. Хейланд писал еще в начале 1982 года:
«К сожалению, западная советология подпала под влияние исследовательской школы, подсознательно усвоившей некоторые основные положения марксистского детерминизма. Эти исследователи утверждают, что в расчет следует принимать только систему. Система обладает собственной мощной инерцией и собственными закономерностями, институтами и динамикой. Со времени Сталина лидеры уходят и приходят; кто находится у руля – не имеет значения: советская политика все равно будет той же самой.
Это вздор. Леонид Брежнев – не Никита Хрущев, а Хрущев – не Иосиф Сталин. Немыслимо, например, чтобы Брежнев был в состоянии провести безжалостные кровавые чистки 30-х годов, даже если бы он располагал для этого необходимой властью и возможностями. Представим другую ситуацию: допустим, Хрущеву удалось бы предотвратить октябрьский переворот 1964 года и сохранить власть до конца своих дней. Как бы он реагировал на войну во Вьетнаме, чехословацкий кризис и «восточную политику» Западной Германии? Так же, как Брежнев? Пошел бы Хрущев на вторжение в Чехословакию накануне встречи с Линдоном Джонсоном? Или, предположим, Брежнев не оправился бы после болезни в 1975 году. Одолел бы Андрей Кириленко своих соперников?»[47].
Это резонные вопросы, хотя Хейланд слишком упрощенно толкует понятие «марксистского детерминизма».
Разные принципы можно положить в основу периодизации советской истории. Но не будет ошибочным сказать, что в условиях столь централизованного и пока еще авторитарного государства, как Советский Союз, каждая устойчивая администрация и партийное руководство создают свою эпоху. С этой точки зрения, оглядываясь назад, мы можем говорить об эпохах Ленина, Сталина, Хрущева и Брежнева, а также о начале новой эпохи, которую на Западе все чаще называют эпохой Горбачева. Речь идет в данном случае о действительно разных фазах развития общества, которые отличаются друг от друга не только личными качествами и именем советского лидера и его ближайшего окружения, но и различными социально-экономическими структурами, методами хозяйственного и политического руководства, общественным благосостоянием, характером и особенностями правящей элиты, международным положением страны, приоритетами во внешней и внутренней политике, техническим оснащением и ролью вооруженных сил и военно-стратегическими концепциями, значением тех или иных общественно-политических институтов, господствующими настроениями и мировоззрениями, общей культурой, стилем поведения, даже внешним видом и привычками рядовых граждан и руководителей, характером искусства, архитектуры, литературы и многими другими ценностями и проявлениями общественной, государственной и культурной жизни.
Но не следует и преувеличивать роль политических лидеров в развитии СССР, ибо изменения в советском обществе определяются в огромной степени такими факторами, как развитие науки и техники, экономический прогресс и соответствующие перемены в социальной структуре. В нашей стране не существует достаточно четкого конституционного механизма, устанавливающего порядок смены различных администраций. В этот важнейший процесс нередко привносится поэтому значительный элемент случайности. И все же мы видим, что выдвижение каждого нового лидера на вершину советской пирамиды власти объясняется не только случайностями или личными амбициями, но и сложным сочетанием социальных сил и общественно-политических настроений, влияние которых оказывается более сильным, чем воля уходящего лидера. Ленин страстно противился выдвижению Сталина как своего преемника. Однако его призывы на этот счет были оставлены без внимания. И примерно та же картина наблюдалась при всех последующих сменах партийно-государственной администрации в СССР. Не сумел удержаться у власти Г. М. Маленков, принявший на свои не слишком крепкие плечи наследие Сталина. Еще почти через десять лет был устранен от власти Н. С. Хрущев. Известно также, что после смерти Л. И. Брежнева не смог прийти к власти ни его «законный наследник» А. П. Кириленко, ни ближайший фаворит К. У. Черненко. Этот последний все же сумел сменить на посту главы партии и государства Ю. В. Андропова, который, конечно же, предпочел бы другого преемника. Однако и «завещание» Черненко в марте 1985 года было оставлено без внимания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
