В.И. Лениным, а теперь Л.Б. Каменевым, потонуло главное.
Дьявол, как всегда, скрывался в мелочах. Вождей оставалось несколько, но руководитель в партии уже был один. М.П. Томский в экзальтации убеждал сам себя, что «системы единоличных вождей» в партии «не будет», за минуту до этого признав, что не желавшее вести никакие дискуссии большинство ЦК РКП(б) сгруппировалось «вокруг Сталина»[587]. Л.Б. Каменев назвал И.В. Сталина «руководителем партии»[588], и ни делегаты съезда, ни сам генсек его не поправили. Притом что В.И. Ленин был категорически против титула «председатель ЦК»[589] во времена, когда ленинский Центральный Комитет действительно вершил судьбы большевистской партии. Притом, что незадолго до «избрания» И.В. Сталина генсеком, 28 марта 1922 г., никто из делегатов XI съезда РКП(б) не оспорил заявление Ю. Ларина, без тени намека на иронию заявившего: «Речь Ленина была очень хороша прежде всего тем, что сказал ее он, то есть что он имел возможность ее сказать, что он выздоровел, что был здесь. Но если отнять от нее это ее главное достоинство, то останется немного. В то время, когда страна, по его же собственному заявлению, стоит перед крупнейшим хозяйственным кризисом, когда надо было говорить о том, что именно политический центр партии собирается для борьбы с ним делать, Ленин об этом как раз ничего не сказал, хотя, без сомнения, эти мысли занимают теперь всех нас, всех руководителей партии (курсив наш. – С.В.)»[590].
К концу XIV съезда РКП(б) – ВКП(б) 1925 г. на спектакле, в ходе которого представители пролетарских и красноармейских масс, а также трудовых казаков при единичных выступлениях сторонников оппозиции расписывались в верности руководящему большевистскому ядру и кляли Зиновьева со товарищи, четко звучали приветствия съезду и, в частности, «революционному штабу под руководством ЦК партии» во «во главе» с генеральным секретарем И.В, Сталиным, во всех отношениях достойным «учеником В.И. Ленина»[591].
Однако поистине саморазоблачительное заявление сделал председатель Центральной контрольной комиссии В.В. Куйбышев – бывший секретарь ЦК РКП(б): «Знают же все […] члены партии, что, говоря об уменьшении власти Секретариата», они «тем самым» говорят «о понижении полноты руководства со стороны Центрального Комитета партии»[592]. Уже не Г.Е. Зиновьев в личной переписке с Н.И. Бухариным, а представитель руководящего сталинско-бухаринского ядра на заседании верховного органа партии фактически признал тождественность Секретариата и ЦК.
А.И. Рыков сам себе напророчил 22 декабря 1925 г.: после организации подготовки «крупнейших кадров» (добавим от себя – Секретариатом ЦК) «…у партии не может быть непреодолимых затруднений в том отношении, чтобы в случае надобности она не могла обойтись и делать свое дело без любого из нас»[593]. В конечном итоге без вождей Гражданской войны и начала 1920‐х гг. И.В. Сталин действительно легко обошелся.
Единственным шансом Г.Е. Зиновьева и его товарищей по ЦК РКП(б) был переход к нелегальным методам борьбы. Уже в ходе съезда вожди Новой оппозиции «секретно» распространили между делегатами «Сборник материалов по спорным вопросам», существование которого сразу же сделал достоянием партийной общественности И.В. Сталин[594].
Более чем активно продолжала, и притом после голосования за сталинский и молотовский отчеты ЦК РКП(б), действовать «Ленинградская правда» с ее редакционными «пояснениями»[595] в передовицах номеров за 24, 25, 26 и последующие[596] числа декабря. 28 декабря, по предложению старого большевика, председателя Уральского областного исполкома Даниила Егоровича Сулимова, съезд поручил «ЦК принять немедленно меры по изменению и улучшению состава редакции “Ленинградской правды”»[597].
Более того, специально для сторонников Г.Е. Зиновьева уставной комиссией съезда был дополнен пункт о полномочиях Центрального Комитета: отныне в главном организационном документе партии его высшему органу предоставлялось (и без того, впрочем, имевшееся у него, на что справедливо указал ответственный сотрудник Секретариата Л.М. Каганович[598]) право на утверждение редакторов крупнейших печатных органов важнейших местных организаций ВКП(б) [599]. В ходе обсуждения вопроса деятель Новой оппозиции М.М. Харитонов выступил с резкой критикой дополнения заранее напечатанного проекта Устава, предложенного съезду большинством исключительно вследствие того, что «Ленинградская правда», по его выражению, «вела себя не так, как она должна была себя вести по мнению авторов этого пункта»[600]. Естественно, Харитонов не преминул заметить, что дополнение – «шаг назад в области внутрипартийной демократии на девятом году советской власти»[601].
Судя по выступлению Л.М. Кагановича[602], редакцию основной ленинградской партийной газеты планировалось в кратчайшие сроки (срок исполнения «вчера…») обновить на все 100 %, иначе и соответствующее дополнение Устава было бы явно излишним.
Для надежности на съезде провели и специальную резолюцию «О “Ленинградской правде”» с поручением ЦК «немедленно» принять меры «по изменению и улучшению состава редакции»[603].
В тот же день, 28 декабря, состоялись заседание Политбюро, а затем и Пленум ЦК, исполнившие волю съезда. На следующий день, 29 декабря, Сталин направил телефонограмму в Ленинградский губком партии с сообщением о принятых решениях: «1. Ленинградская партийная организация нарушает основы Устава партии, не проводя в жизнь решений XIV съезда по отчету ЦК, а ведя кампанию против этих решений. 2. Ленинградский губком до сих пор не принял мер к тому, чтобы оградить партию от нападок на решения съезда… 3. Пленум считает, что, ввиду этого, необходимым снять существующее руководство “Ленинградской правды” и заменить его другим, согласно решению XIV съезда. 4. На этом основании утвердить следующее постановление Политбюро от 28 декабря с.г.: а) освободить т. Закса-Гладнева от обязанностей редактора; б) назначить ответственным редактором “Ленинградской правды” т. Скворцова-Степанова, командировав ему в помощь ряд работников»[604].
Еще до завершения работы верховного органа партии в Ленинград для проведения разъяснительной работы (и главным образом, в частях Ленинградского гарнизона и Кронштадта) выехал Г.К. Орджоникидзе[605]. 29 и 30 декабря он выступил с докладами о ходе работ XIV съезда на расширенном пленуме Выборгского РК РКП(б) и на собрании коммунистов ленинградского гарнизона и Балтийского флота. Естественно, в основе выступлений Серго лежали разъяснения из серии: «Коллективное руководство [означает], что ближайшие ученики Владимира Ильича, которые работали под его руководством, должны теперь руководить партией – ЦК в целом должен руководить партией»[606]. В обоих случаях подавляющим большинством были приняты резолюции, осуждавшие действия Новой оппозиции. Так, на последнем собрании за резолюцию, одобрявшую деятельность ЦК, проголосовало свыше 2,5 тыс. чел. – против 32‐х человек[607]. Статистика вряд ли дает объективно отражает взгляды ленинградских партийцев (кто-то проголосовал «за» из осторожности, выборжцы всегда представляли собой группировку внутри группировки, а красноармейские части, равно как краснофлотские, старательно «чистили» от всех потенциально неблагонадежных партийцев), однако она сама по себе давала еще один козырь большинству ЦК.
Последнее заседание съезда, состоявшееся вечером 31 декабря 1925 г., стало настоящим новогодним соревнованием-фарсом, в котором в «приветствиях с мест» сторонники генеральной линии партии соревновались со сторонниками оппозиции. Жаль только, что сторонники большинства ЦК не обыграли, к примеру, предоставление слова «от швейной фабрики им. Халтурина» товарищу по фамилии «Горелов»[608]. Естественно, последнее слово осталось за сторонниками И.В. Сталина, хотя
