— Вы забываете одно…
— Что?
— Что сила моего гипноза осталась при мне и что я ею владею по-прежнему…
— Ваша сила, — усмехнулся Грубер, — слишком груба, и надо руководить ею, чтобы она принесла пользу…
И дальше он не договорил, но подумал: "Если бы ты умел распоряжаться своей силой и имел такой же ум, какова эта сила, — страшный был бы ты человек… Но природа, вероятно, нарочно не дает все сразу одному, и хорошо делает!"
— Так и распоряжайтесь мною, отец! — покорно сказал Пшебецкий.
Эта покорность, казалось, умилостивила Грубера.
— Хорошо, — проговорил он, — обещайте только мне в дальнейшем исполнять все в точности, что я посоветую вам.
— Разве я не исполняю?
— Исполняете, но вместе с тем и решаетесь действовать по собственной инициативе, как в настоящем, например, деле…
— Но ведь это случай…
— Положим, не совсем случай, потому что вы сами позвали к себе Трофимова. Надо было посоветоваться со мной, что именно выспросить у него…
— Я жалею, что не сделал этого…
— Amen, — сказал патер.
— Теперь я буду советоваться с вами во всем и на первый раз докажу вам это, объяснив подробно мой план, как привезти нам из Финляндии молодую девушку… Я думаю, что я поеду и силой своего гипноза заставлю…
— Ничего вы силой своего гипноза не сделаете, — перебил его Грубер, — тут нужны другой человек и другая движущая сила…
— Какая же?
— Страсть человеческая… Поверьте, если играть на ней умеючи, можно властвовать не меньше, чем силой, которой владеете вы… Мне нужен здесь человек…
— Какой человек?
— Менее сильный, чем вы, и более подверженный страсти…
— Он у вас есть?
— Если нужно, случай укажет мне его. Я верю в случай…
— В перст Провидения, — поправил Пшебецкий.
— Если хотите, в перст Провидения, — согласился Грубер. — Так вот что: дело с дочерью графа Рене пока оставьте, я возьмусь за него сам. Для вас у меня уже есть более важное поручение…
— Рад исполнить его! — не без удовольствия поспешил подхватить Иосиф Антонович, польщенный тем, что не потерял доверия важного иезуита, каким был Грубер.
— Из Митавы, — заговорил тот, — вернулась дочь умершего Авакумова, госпожа Драйпегова.
— Разве она исполнила данное ей поручение?
— Не совсем, а, впрочем, может быть, и исполнила. Во всяком случае, ей нужно было вернуться по поводу смерти отца: отец для всякой дочери один раз умирает!
— Но данное ей поручение?
— По возможности скомпрометировать короля Людовика, чтобы иметь против него улику в глазах русского императора… я говорю вам, она, может быть, и добилась этого…
— Неужели?
— Она привезла с собой письмо от короля к графу Рене…
— И передала это письмо по адресу?
— Разумеется, нет! Она передала его мне, и оно в моих руках.
— И в этом письме?
— Король рассыпается в комплиментах по отношению к императору и высказывает графу всякие пожелания относительно успеха в деле, по которому он приехал в Петербург…
— Значит, это письмо ничуть не компрометирует короля и для нас не имеет никакой цены?
— Но в нем есть приписка и она шифрованная…
— А-а! В письме есть шифрованная приписка?
— Да! И я на нее рассчитываю.
— Значит, нужно прочесть ее? — с нетерпением спросил Пшебецкий.
— Вот в этом и состоит поручение, которое я хочу дать вам. Разумеется, я это письмо не могу доверить ни почте, ни простому посланному: его нужно отвезти к нашим братьям в Варшаву и объяснить, какая работа требуется от них. Я рассчитываю на вас, что вы поедете туда.
— Но позвольте! — сказал Иосиф Антонович. — Может быть, мы обойдемся и без поездки в Варшаву.
— Каким образом?
— Ведь нам нужно дешифрировать, то есть прочесть приписку в королевском письме? А это можно и здесь сделать, и я это сделаю завтра же силой своего гипноза: стоит мне внушить ясновидение первому попавшемуся нервному субъекту, и он прочтет все, что находится в письме.
Грубер улыбнулся, и в этой улыбке была заметна нескрываемая насмешка.
Он пригнулся к Пшебецкому и тронул его за руку:
— Оставьте, брат Иосиф, силу вашего гипноза в покое, мы уже условились, что, когда она понадобится, я вам скажу и буду руководить ею… Нам вовсе не нужно знать, что содержится в шифрованной приписке королевского письма…
— Как же так? — спросил, не поняв, Иосиф Антонович.
— Нам нужно, — пояснил Грубер, — чтобы эта приписка содержала в себе не тот смысл, какой она имеет на самом деле, а тот, который необходим нам, и для этого надо сделать следующее. Есть много способов шифровать письма, и один из самых сложных и трудных для дешифрирования состоит в том, что корреспонденты условливаются относительно какой-нибудь книги, берут каждый себе по экземпляру ее и шифруют по этой книге, то есть отыскивают в ней нужное слово и затем ставят в шифре номер страницы, строчки и номер слова в этой строчке. Получающий такой шифр берет книгу, легко отыскивает в ней слова и читает написанное. Приписка короля зашифрована именно таким способом, и прочесть ее может только тот, кто знает ключ, то есть по какой именно книге сделан шифр.
— Но ведь это же невозможно узнать, — горячо возразил Иосиф Антонович, — или если и можно, то опять-таки с помощью гипноза.
— Оставьте гипноз! Сколько раз я уже говорил вам о бесполезности его в данном случае! — несколько раздраженно перебил Грубер. — Неужели вы все еще не понимаете, к чему я веду речь?
— Нет, не понимаю! — откровенно сознался Пшебецкий.
— Да нам вовсе не важна настоящая книга, по которой переписываются король с графом Рене, нам необходимо сделать другую книгу, которая явилась бы фиктивным ключом для дешифрирования сделанной королем Людовиком приписки и скомпрометировала бы короля.
— Как же это сделать?
— Очень просто. Надо составить несколько фраз, неприятных русскому императору, а затем составить и напечатать книгу, в которой слова этих фраз были бы помещены на местах, указанных цифрами приписки. Этого будет достаточно, и это сделают наши братья в Варшаве в своей типографии. Год издания на книге нужно поставить старый и напечатать ее на старой бумаге… Теперь поняли?
— Понял и убедился! — с восторгом и даже живо, встав со своего места, подтвердил Иосиф Антонович.
— В чем вы убедились?
— В том, что можно обходиться иногда и без гипноза… Но ведь печатание книги потребует много времени.
— Ничего! Мы подождем! Хотя все-таки вам нужно торопиться.
— Я готов ехать в Варшаву хоть завтра же! — сказал Пшебецкий.
— Хорошо! Если так, уезжайте завтра! — согласился Грубер.
LXXV
Случай, на который рассчитывал патер Грубер, слишком опытный в делах всякой интриги, как будто не замедлил явиться, согласно его ожиданиям. Только что он отпустил от себя брата Иосифа, как пришел содержатель гостиницы Вартот, которому было поручено, как верному католику, тщательно следить за графом Рене.
Вартот проделал дырку в двери соседнего с помещением графа номера и находился на этом наблюдательном посту, когда граф разговаривал с доктором Герье. Благодаря этому ни одно из слов беседы графа не ускользнуло от него.
Теперь он явился к Груберу, чтобы донести обо всем, что слышал.
Для Грубера полученные от Вартота сведения были настолько важны, что он, когда Вартот, передав все подробно, удалился, почти вслух произнес сам себе:
— Нет, мне кажется, я даже уверен, что не все еще потеряно!
Со слов Вартота патер узнал, что доктор Герье влюблен в дочь графа и что она находится в Финляндии под надзором Августы Карловны, хозяйки доктора Герье, а для Грубера это было более чем достаточно.
Адрес квартиры доктора он также узнал от Вартота.
Получив все эти сведения, Грубер прошел к себе в кабинет и позвонил.
— Надо посмотреть, — приказал он явившемуся на звонок прислужнику, — нет ли у нас в алфавитах чего-нибудь о докторе Герье, проживающем в Петербурге у немки Августы Карловны!
Прислужник поклонился, вышел и минут через десять вернулся опять и доложил, что о докторе Герье нет никаких сведений в алфавитах, а немка Августа Карловна значится хорошо известной в Петербурге гадалкой, и что возле ее имени стоит розовый крест.
Розовый крест, поставленный возле имени, занесенного в алфавиты иезуитов, обозначал, что лицо, носящее это имя, заподозрено в сношениях с перфектибилистами.
Грубер кивнул головой в знак того, что все идет как следует, и велел подать себе шляпу, трость и плащ.
Ровно через столько времени, сколько было необходимо для переезда от дома католической церкви до домика, снимаемого Августой Карловной, отец Грубер входил в этот домик и ласково спросил у служанки, не может ли он видеть Августу Карловну.
