"Впрочем, немудрено! — сообразил он. — Я все время думаю о ней, вот мне и показалось".
И, успокоившись на этом соображении, граф извинился перед стариком на французском языке и спросил его, говорит ли он по-французски.
— Кажется, могу не затрудняясь поддерживать разговор, — ответил часовщик, прекрасно произнося звуки французского языка.
— Тем лучше! — подхватил граф и сказал, что заинтересовался выставленными в окне старинными часами.
Часы были бронзовые, в виде готической башни, с большим металлическим циферблатом.
Часовщик по просьбе графа Рене достал часы с окна и поставил перед графом на прилавок.
— Они стоят? — спросил граф. — Механизм у них испорчен или действует?
— Нет, действует! — возразил старик и, надавив пружинку, пустил в ход часы, а затем, переведя стрелки, поставил их на двенадцать часов.
Часы заиграли, и на циферблате выдвинулась дощечка с надписью.
— Часы играют каждый час! — пояснил часовщик. — И каждый час выдвигается новая дощечка с новою надписью.
Надпись, которая выдвинулась, была сделана по-французски и гласила: "Ищите и найдете".
Граф Рене прочел ее вслух и закрыл глаза, желая вызвать снова то милое для себя видение, которое только что явилось ему.
— Что с вами? — участливо осведомился старик часовщик.
— Ничего! — произнес граф, открывая глаза. — Странный случай: сейчас, когда я стоял на улице и смотрел в окно вашего магазина, мне показалось, что…
"К чему я говорю ему это? — остановил себя Рене. — Какое ему дело до моей дочери?"
— Говорите, граф, продолжайте! — проговорил вдруг старик, очевидно читая в его мыслях. — Может быть, мне есть дело до вашей дочери!
Такая фраза, вдруг произнесенная совершенно незнакомым человеком, могла бы смутить неподготовленного, но надпись на дощечке в часах и прежнее знакомство графа с перфектибилистами дали ему возможность понять, что он опять встретился с одним из их представителей, для которых, как граф мог убедиться уже раньше, как будто не было на свете ничего невозможного, так как они знали и могли все.
Граф сделал рукой условленный знак, по которому узнавали друг друга члены общества, и часовщик сейчас же сделал ему ответный знак, который показывал, что он имеет высшую степень посвящения.
О знаке этой высшей степени граф Рене слышал только, но не видел еще никого, кто бы пользовался им.
Теперь, узнав в часовщике посвященного в высшую степень, граф обрадовался этому и, слегка наклонив голову, произнес почтительно:
— Я желал бы с вами поговорить, брат мой!
— Я тоже желаю этого! — ответил часовщик. — Пройдемте сюда!
Он отворил дверь во внутреннее помещение лавки и, позвав оттуда другого человека, по-видимому, его помощника или подмастерья, оставил его в лавке, а сам провел графа в находившуюся за лавкой комнату.
— Часы на окно не ставь, — приказал он подмастерью, — они уже не нужны там больше!
LXXIX
Комната, в которую ввел графа часовщик, была маленькая, с окном, выходившим во двор, и была мало похожа на жилище мастерового человека. Тут не было ни инструментов, ни приспособлений для работы, ни разобранных часов, зато на столе лежало несколько книг в толстых кожаных, пергаментных переплетах.
— Итак, вы решились отыскивать вашу дочь, — начал часовщик, — по собственной инициативе и собственными средствами?
— Вам известно это? — спросил граф.
— Как видите! — ответил старик. — Мне известно даже более: я могу сказать вам — усилия ваши останутся напрасными.
— Как напрасными? — упавшим голосом переспросил граф.
— Доктор Герье не привезет вам вашей дочери из Финляндии!
— Вам известны, значит, все подробности моих поисков? — с живым удивлением и даже недоумением воскликнул граф.
— Мне известны все подробности, — повторил часовщик, — и отсюда вы можете заключить, что мне, может быть, известно и остальное, то есть что доктор, как я вам говорю, не привезет вашу дочь из Финляндии.
— Но отчего же это? Почему? — нетерпеливо спросил Рене.
— Оттого, что вы пожелали упредить события и сделали ряд промахов, на исправление которых необходимо время.
— Ряд промахов?.. Я сделал ряд промахов?.. Но каких же? в чем?
— Прежде всего, вы приехали в Петербург, не испросив на то разрешения братства и даже не сообщив ему об этом.
— Но это мне казалось весьма естественным! — возразил Рене. — Я понял так, что известие о моей дочери, пришедшее ко мне через доктора Герье, исходило от братьев, потому что Герье произнес передо мной "Ищите и найдете".
— Совершенно верно! — подтвердил старик. — Доктор Герье, хотя еще не посвященный, но готовящийся быть посвященным, сам того не подозревая, был отправлен в Митаву нашими друзьями, между прочим, и для того, чтобы дать вам знать о вашей дочери!
— Ну, вот видите ли! Как же мне было оставаться на месте и не уехать в Петербург?! — с упреком воскликнул граф.
— Но, уехав, вы оставили в Митаве короля, оберегать которого вам было поручено братьями, и оставили его без ведома братьев, не смененный никем, кто бы мог заместить вас!
— Но я думал, что важность случая… — начал было граф.
— Важнее всего, — перебил старик, — для членов нашего братства повиновение и исполнение своего долга! Нарушение же его влечет само по себе последствия, которые служат немедленным воздействием! Так вышло и в данном случае! Тем, что вы самовольно уехали из Митавы и оставили короля без заместителя, который мог бы исполнять при нем обязанности, возложенные на вас нашим братством, вы отдалили возможность передать вам вашу дочь.
— Значит, по-вашему, я сделал проступок и должен быть, как школьник, тяжело наказан за него?
— Никто не говорит ни о проступке, ни о наказании! Поймите же наконец причинную связь явлений, их последовательность и зависимость друг от друга! Все в жизни вытекает одно из другого, и настоящее есть математический вывод из прошлого, содеянного вами, а будущее не что иное, как результат настоящего и прошлого. Обыкновенные люди видят в этом возмездие или наказание, как вы говорите, но на самом деле это простая логическая последовательность, которую вы должны понимать. Вот, видите ли, вследствие того, что вы уехали из Митавы, произошли обстоятельства, которые могут поколебать не только ваше теперешнее положение, но и положение самого короля!
— Неужели это так серьезно?
— Да! Это серьезно. Ваша дочь до сих пор находилась в руках иезуитов и под охраной их. Они весьма справедливо видят в ней орудие, которым в случае надобности они могут воспользоваться для того, чтобы или привлечь вас, как одного из приближенных к Людовику XVIII лиц, в число своих друзей и поборников, или же отомстить вам в случае, если вы окажетесь в числе их врагов. Дочь ваша была привезена ими в Россию, и здешний представитель, патер Грубер, должен был повести на вас атаку, имея в виду главную цель, которую занят его орден.
— То есть примирение русского императора с консулом Бонапартом?
— Да, и для этого ссора императора с королем Людовиком.
— Но я никогда не допущу этого! Хотя должен признаться, что отцы иезуиты владеют сильным орудием против меня! И если они заставят меня выбирать между дочерью и верностью королю… — горячо вымолвил граф.
— То что вы ответите им?
— Я ничего не отвечу, потому что ни пожертвовать дочерью, ни предать короля я не в состоянии. Мне останется одно: перестать жить!
— И вместе с тем вы, поступая необдуманно и с горячностью своеволия, чуть было уже не предали короля и не пожертвовали своей дочерью!
— Каким образом? — удивленно, как бы не понимая собеседника, спросил Рене.
— Вам сказал доктор Герье, от кого он узнал точное указание, где находится ваша дочь в Финляндии?
— Да, он узнал это случайно от почтенного священника, который имел дело к хозяйке квартиры, где живет доктор, и знал, куда уехала эта хозяйка. А нам уже было известно, что эта женщина уехала с моей дочерью.
— Этот почтенный священник был сам патер Грубер.
— Сам патер Грубер?!
— Да. И он подсказал доктору Герье, куда ехать и даже где взять экипаж.
— Экипаж взят у хозяина той гостиницы, где я живу.
— Верного католика и клеврета иезуитов, который шпионит за вами и передает им все, что вы делаете.
— Но почему же Груберу нужно было умышленно подсказывать доктору Герье, где моя дочь?
— Потому что в Финляндии дочь ваша находилась уже под охраной наших братьев и была увезена от иезуитов. Чтобы завладеть ею снова, они придумали план, который должен был быть приведен в исполнение при вашем же собственном, мой милый граф, содействии; вы послали доктора Герье в Финляндию…
— Я не мог поехать сам, потому что не знаю русского языка!
— Ну да! Вы послали доктора Герье, надеясь, что он вам привезет вашу дочь, а на самом деле благодаря именно этому она должна снова попасть в руки иезуитов, потому что кучер кареты послушен их приказаниям и привезет своих седоков не к вам в гостиницу, а туда, куда приказано ему отцом Грубером. Таким образом, вы чуть не отдали вашей дочери иезуитам и как бы пожертвовали ею. А относительно короля ваш поступок еще неосторожнее: госпожа, которая явилась в Митаву вместе с доктором Герье и относительно которой вместе же с нею под видом рекомендательного письма вам было послано предостережение, была принята королем Людовиком без вас в аудиенции и привезла в Петербург к вам письмо от него.
