Кто-то сочувственно погладил его по руке. Даниэль.
— Смотрите! — сказал Роберт. — Кажется, это кузнец.
В самом деле, рослый голый человек мрачного вида припал к струйке воды. Без бороды и гривы темных с проседью волос Брина было трудно узнать, но это в самом деле был он.
— Действительно Брин! — с необычной для него эмоциональностью воскликнул Валис. — Мы нашли их!
Эрик коснулся тонкого шрама на лбу и вгляделся в лица узников, надеясь найти еще кого-нибудь знакомого. Пиетка умер, но где же безумная старая Фрона?
— Надо их освободить, — решительно сказал Роберт.
— И освободим, — отозвался Эрик. — Сегодня ночью. Что-нибудь придумаем. — Он отполз подальше от обрыва и сел, потирая ноющее плечо и думая о возможных путях освобождения жителей Калосы. Ничего конкретного в голову не приходило. Было, однако, ясно, что при свете дня лучше не начинать. Надо подождать, пока солнце зайдет.
— Давайте пока отдохнем.
Все присоединились к нему — все, кроме Роберта, который продолжал смотреть вниз.
— Иди сюда, Роберт-каэша, — позвала Аланна, но тот словно не слышал.
Эрик покосился на нее. Она снова натянула тунику, которая уже успела высохнуть. Он знал, что ей нравится его брат, но ласковое обращение на местном наречии все равно прозвучало довольно неожиданно.
Аланна заметила, что он за ней наблюдает, и встретилась с ним взглядом. Эрик понял это как приглашение и подсел поближе.
— Как тебе это удается? — спросил он. — Ты свежа, как роза, будто и не было этого ночного марш-броска через лес.
Она никак не отреагировала на комплимент, только оторвала взгляд от Роберта. Горькая усмешка покривила изящную линию губ.
— Боюсь я за него, — призналась она тихим шепотом, чтобы услышал только Эрик. — В душе твоего брата темно, Пейлнок может погубить его.
— Брось переживать, Роберт непотопляем! — провозгласил Эрик, потом посерьезнел. — Пойми, это же Роберт. Он всегда такой. Скрывает свои чувства и никого не подпускает слишком близко. Слушай, я знаю его лучше, чем кто бы то ни было, но даже мне неизвестны все его мысли.
— Темные мысли, — мрачно пробормотала Аланна, приведя этим Эрика в некоторое раздражение. Они оба молча посмотрели на Роберта; тот наконец сел и надел тунику, потом подвинул к себе поближе рог чиморг.
— Ты ведь сильно его любишь, да? — спросила Аланна.
Эрик невольно улыбнулся:
— Знаешь, когда он опубликовал свою первую книгу, я его поначалу просто возненавидел. Ведь это я в юности мечтал стать писателем. Точнее, поэтом. А он реализовал мою мечту, причем написал какую-то чушь собачью, за которую у нас хорошо платят. — Эрик покачал головой. — Эта его коммерческая белиберда — она была и в самом деле хорошо написана. Ну что я могу сказать? Это же мой младший братишка.
Аланна с улыбкой потрепала его по колену:
— Ты все еще пишешь стихи?
Эрик приложил палец к губам:
— Тс-с. Это наша с тобой тайна.
Она снова откинулась назад и поджала одну ногу.
— Готова спорить, он тоже знает. — Она задумчиво прикусила нижнюю губу. — Когда я познакомилась с вами, то думала, что он — Сын Утра.
— Но Сын Утра мертв.
Аланна отвлеклась на двух птиц, которые внезапно показались в небе. Описывая круги, они поднимались все выше и выше, потом исчезли за деревьями.
— Ты все еще не понимаешь? — спросила она наконец. — Для тебя это все равно что игра. — Глаза ее глядели неожиданно сурово. — Шаэ'алут — настоящий. Я смотрела в его глаза — изумрудные, как у тебя и Роберта, зеленые, как весна. Больше ни у кого в мире нет таких глаз. Его рука касалась моего лица. Я видела его силу, когда он, помогая людям, ходил по Гурану и другим землям. Я была тогда рядом с ним, Эрик Погловски!
— Но нельзя же умереть и возродиться!
— Это не Парадейн, — напомнила Аланна. — И когда ты только научишься думать свободнее? Здесь война, настоящая война между Светом и Тьмой, силами, воплощенными в Сыне Утра и Шандал Карг. Но они разные! Сын Утра живет и стареет, подобно человеку, слабеет и умирает. Некоторое время Шандал Карг правит безраздельно, бездушная и бессмертная, жаждущая власти над миром.
Внезапно Аланна повернулась всем телом к Эрику и отчеканила, пристально глядя ему в глаза:
— Настало время, Эрик Погловски, когда люди должны сражаться, чтобы не увидеть гибель мира. Пока Сын Утра не вернулся, сила Шандал Карг изливается из темных глубин Шримурны, грозя поглотить все и вся. — Она отодвинулась от него, подтянула колени к груди и обхватила их руками. — Представь, что народы Пейлнока — это шахматные фигуры. Пока Сына Утра на доске нет, Тьма может забрать их всех себе, и ему некуда будет возвращаться. Тогда добро навеки исчезнет из этого мира.
Аланна закрыла глаза и начала медленно раскачиваться, уткнувшись подбородком в колени.
— Скажи мне, Эрик Погловски, если Пейлнок падет и врата попадут в руки Шандал Карг, куда обратится Сердце Тьмы, чтобы насытить свою жажду власти? Не к вам ли?
Эрик не ответил. Он встал и посмотрел в сторону деревни. Некоторые вещи принять трудно, почти невозможно. Кое-что из того, о чем говорила Аланна, до странности напоминало отвергнутую им много лет назад католическую доктрину. Чиморг — демоны, секойе — ангелы этого мира. Но кто тогда Дьявол и кто — Спаситель? И что ему, Эрику, делать?
Он снял тунику с куста, натянул ее и, подхватив посох, зашагал вниз по тропе.
— Эй! — резким шепотом окликнул его Роберт, вставая. — В чем дело, брат?
— Ни в чем, — отрезал Эрик, чувствуя, что Даниэль и Валис подались вслед за ним. Аланна, однако, не пошевелилась. Она все еще сидела с закрытыми глазами. Он обернулся, взглянул на брата:
— Я по нужде, понял?
Когда товарищи скрылись из виду, он сошел с тропы в лес. Когда он уже собрался было снова выйти, прямо перед ним на землю шлепнулся темно-коричневый орех. Эрик поднял глаза. На ветке сидел похожий на елку зверек с надутыми щеками, покачивал хвостом и тихонько верещал, словно издеваясь. Эрик невольно улыбнулся.
Солнце пробивалось сквозь листву. В воздухе пахло влажной землей, мхом и корой. В высокой траве лежал полусгнивший ствол. Земля была усыпана опавшими листьями, тут и там виднелись крошечные лиловые цветы. Повсюду в лесу кипучая жизнь соседствовала с распадом.
Эрик не был религиозен, несмотря на старания родителей, в особенности отца. Роберт, повзрослев, открыто бунтовал против католицизма, а он сам просто потихоньку перестал верить. Эрик даже не помнил, когда именно это случилось. Слова Аланны растревожили его. Ее рассказ требовал от него на каком-то общем уровне принятия того, что он так долго отрицал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
