– Нет. Но почему бы не подумать о том, что проволоку на шее Путинковой затянули не по ошибке?
Не успела я произнести последнее слово, как в желудке стало холодно, по коже побежали мурашки. Право, в этом что-то есть... Но додумать мысль не удалось.
– Ну все, мне пора, пока! – буркнула Нина.
Я положила трубку в карман и пошла к машине. Надеюсь, в деревне Гоптево найду Нину Косую или кого-нибудь, кто помнит Павла Брыкина.
Если хотите получить исчерпывающие сведения о всех жителях села, зайдите в местный магазин или парикмахерскую. Гоптевское сельпо неожиданно оказалось закрыто, железную дверь украшала написанная от руки записка: «Уехала в Москву за товаром, открою после шести. За сахаром не ходите, берите мешками в Разуваево на складе. Изаура».
Экзотическое имя меня развеселило. Либо продавщица появилась на свет в те годы, когда по телеэкранам России победоносно шествовал сериал «Рабыня Изаура», либо какая-нибудь Лена – Галя – Таня, посчитав свое имя слишком простым, взяла «шикарный» псевдоним.
– Зарьки нет, – прохрипели сзади.
Я обернулась, у крылечка покачивался дед лет ста пятидесяти на вид.
– Зарька смылась, – сказал он. – Если молока хочешь, иди к Ленке, к Машке рыжей не ходи.
Я улыбнулась старику и спросила:
– Где я могу найти Нинку Косую?
– Сказано, ступай к Ленке, – нахмурился дед.
– Мне нужна Нинка.
– У Машки молоко дерьмо, Ленка хорошим торгует, – невпопад заявил дедуля.
– Пожалуйста, укажите дом Косой, – пропела я.
– Ах ты, дура беспонятливая, егоза курская, ехидна московская, акробатка из Дуркина! – заорал старик. – Добра ей желаешь, совет даешь, а она его за уши закидывает, мать вашу налево через перекресток, нехай тебе засунут яблоко в пасть, волчиха из Венского леса... Сейчас тебя уму-разуму научу, будешь знать, как старых людей не слушать, когда они тебе киселю с морковкой дают! Стриптизерка долбаная! Муха навозная!
Я притихла, поскольку никогда не слышала подобных ругательств.
– Жаба из парламента! – разошелся дедок. – Ведьма безголовая! У!
Старик взметнул палку, я опрометью кинулась к ближайшему забору, распахнула калитку и вбежала в чисто прибранный двор.
Глава 25
Не успела я перевести дух, как из-под свежевыкрашенного крылечка выбралась рыжая собака и пошла ко мне, повиливая хвостом-метелкой.
– Привет, – сказала я, – где твоя хозяйка?
– Мишка не злой! – прокричали из окна, занавешенного снежно-белым и, похоже, накрахмаленным тюлем. – Он не кусается!
Я увидела, как по ступенькам крыльца сбегает полная женщина в цветастом платье.
– Миша смирный, он приласкаться подошел, – сказала она.
– Я не боюсь собак, у нас дома целая стая живет, – улыбнулась я.
Хозяйка вытерла руки о светло-голубой передник.
– Вы из Москвы? Молочка хотите? Могу продать два литра. Вот творога и сметаны нет, их постоянные клиенты разбирают.
– Простите, пожалуйста, я забежала к вам от страха.
– Кто же вас напугал? У нас тут разбойников нет, разве что бык Николаевых, но его в поле угнали.
– Дед с палкой налетел, – пояснила я. – Спросила его, где Нина Косая живет, а он решил, что я хочу молока купить, посоветовал к Ленке зайти, а когда я вопрос повторила, стал браниться и клюкой замахнулся.
– Уж простите его, – удрученно вздохнула хозяйка. – Лена – это я, а дед – мой отец. Он решил на старости лет рекламным бизнесом заняться, пропагандирует наше молоко и простоквашу. Я ему сто раз твердила: «Не лезь! Нам постоянных клиентов хватает, творога на свою семью не остается». Нет, ему кажется, что я плохо работаю и мало денег добываю. Выходит на улицу, ползет к магазину, людей за рукава хватает и сюда ведет. Наши-то деда отлично знают и внимания не обращают. Отец только ругается да палкой трясет, вреда он не причинит. А вот приезжим, конечно, не по себе.
– Понятно, – кивнула я. – Может, вы скажете, где Нина Косая живет?
Женщина погладила пса Мишку.
– Она давно умерла, сарайчик ее тихо догнивает.
– А вы ее знали?
– Конечно, ведь я всю жизнь в Гоптеве прожила. Но она намного старше меня была.
– Меня зовут Лампа, – представилась я.
Лена не удивилась, услыхав необычное имя.
– Очень приятно, я Владлена. Но лучше зовите Владей, «Лена» мне не нравится.
– А почему Нину Косой прозвали? – проявила я любопытство.
– У нее один глаз был выбит, – пояснила Владя, – подралась с кем-то, вот и стала инвалидом.
– А где Нина работала?
Владя рассмеялась.
– Должность она хорошую имела – бутылкооткрыватель.
– Здесь где-то есть завод, производящий напитки? Или на местной ферме установлена линия розлива? – не поняла я.
Владя развязала фартук.
– Пошутила я. Нигде Нинка не работала, водку пила с утра до ночи. Самая отбросная баба в деревне была. На земле жила, а голодная ходила. Огород не копала, курей не держала, о корове и речи не шло. По избам побиралась. Придет под окно и завоет: «Владя, дай денег, я отработаю, грядки тебе прополю, воды в баню натаскаю». Ну я ей и говорю: «Начинай. Тяпка под крыльцом, ведра в сарае». А Нина в ответ: «Сначала заплати, вечером отслужу, сейчас солнце высоко, никто при такой погоде не пашет».
За моей спиной скрипнула калитка, я обернулась и вздрогнула – во двор вползал дед с клюкой.
– Папа, – сказала Владя, – смотри, какая славная клиентка пришла! Купила пять литров молока, ряженки и ведро творога.
– Хорошо, – расплылся в улыбке дедок и поднялся в избу.
– Старый что малый, – вздохнула Владя.
– Ленка, – высунулся из окна старик, – зови гостью в дом! Да чаю ей набуровь! Эх, всему тебя учить надо... Ну, шкандыбайте в залу!
Владя посмотрела на меня.
– Вас не затруднит зайти? А то папа не отстанет.
– С большим удовольствием, – абсолютно честно ответила я.
Горница Владлены напоминала чистотой операционную, а дедушка, восседавший у большого стола, был наряжен в белую рубашку.
– Небось о парнях поболтать охота? – хмыкнул он, беря газету. – Говорите, не смущайтесь, а я о политике почитаю. Ленка, где лупа?
Владя вынула из буфета круглое увеличительное стекло в пластмассовой оправе с длинной ручкой.
– Вот, папа, держи.
Дед углубился в изучение прессы.
– В деревне была только одна Нинка Косая? – вернулась я к интересующей меня теме.
– Ну да, – кивнула Владя, – второй такой не нужно. Прежде она тихо жила, не скандалила. Придет – деньги клянчит, а если прогонят – уйдет. Вот Семен, ее муж, буйным хулиганом был, мог окна побить или ножом пырнуть. Плохо он кончил – посадили его, уж и не вспомнить, в каком году.
– Давно это было, – внезапно сказал дед, – Ванька наш только в школу пошел, как Сенька Родионова зарезал и на зону уехал. С тех пор Нинку и подхватило квасить. Она и раньше за воротник заливала, а после Семеновой посадки вразнос пошла.
Я покачала головой.
– Бедная женщина!
– Незачем ее жалеть, – обозлился дед.
– Ну как же! – театрально удивилась я. – Дети в Анголе погибли, потом дом сгорел... Не всякий такой удар судьбы вынесет. Одно утешение, внук хороший вырос! Бизнесменом стал.
Владя со стуком поставила на скатерть красную кружку.
– Вы о ком говорите? – с изумлением спросила она.
Дед отложил газету и уставился на меня.
– У Нины был сын. Или дочь, я точно не знаю. Ребенок стал дипломатом, работал в Анголе, там погиб, а его сын, Паша, вернулся к бабушке. Внук в школу ходил, у Нины сгорел шикарный трехэтажный дом, пришлось ей переехать в сарай.
Владя засмеялась.
– Кто же такой сериал придумал, от кого новости?
– От Паши Брыкина, – с невинным видом заявила я. – Понимаете, он наш начальник, генеральный директор, скоро будем праздновать годовщину основания фирмы, вот мы с коллегами и решили сделать Павлу сюрприз – фотоальбом о родной деревне Гоптево и жизни его бабушки Нины. Честно говоря, мы думали, Косая – это фамилия, а не прозвище.
Дед закашлялся, отложил лупу в сторону.
– Хочешь правду расскажу?
– Папа, – укоризненно перебила отца Владя, – не надо.
– Не твое дело! – фыркнул старик. – Пашка пришлый, он сюда с неба свалился и внуком Нинки назвался. Только он ей никто, это так же верно, как то, что меня Степаном Митричем зовут.
– Отец! – попыталась остановить его дочь.
– А нечего брехать! Дом у ней сгорел... Вот уж враки! – распалился Степан Дмитриевич.
– Не было никакого дома? – подначила я деда.
– Тю! – махнул рукой Митрич. – Можешь к оврагу сходить и полюбоваться на постройку. Мало она с тех пор переменилась – два окна, дверь и крыша до земли свисла. Да еще стоит в красивом месте: сзади овражина, куда вся деревня еще со Второй мировой войны мусор таскает, спереди речка, от нее сырость, комары и шум. Там мостки сделали, бабы белье полощут, дети в воду сигают. Сколько раз Нинка из окна орала: «Уйдите вон, отдыхать хочу, это мой причал, на моем берегу». Да народ плевать хотел на ее вопли.
