Ужин прошел на славу. Норманн пригласил к столу вернувшегося из Швеции Дидыка, припортальную братву под видом своих учителей, а также вепсов, Конча с Кивачем и Выга. Все пришли с женами, не забыв привести скоморохов, которые организовались в весьма неплохой квартет с тальянкой, двумя гитарами и балалайкой. Софья Андреевна с Жанной Владимировной приготовили оригинальный сюрпризец: одна с невинным видом выставила на стол миску консервированной кукурузы, другая — горшок быстрорастворимого картофельного пюре. Типа: «отведайте княжеских трофеев». Презентация заморских продуктов прошла на ура. Норманну как любителю картошки пришлось скрепя сердце отказаться от желанного гарнира. С сожалением налег на гуся под сливовым соусом со сметаной, фаршированного рисом с курагой. Жирновато, на кухне перестарались и вместе с рисом засунули в птицу не менее килограмма сливочного масла. На десерт выставили корзинку апельсинов, различные виды варенья и прочие вкусности. Норманн выбрал взбитые сливки с киселем и варенье из грецких орехов. За столом оживилась беседа, и он решил расспросить отца о поставках южных фруктов:
— Апельсины так и просятся в рот, одного не пойму, как их умудряются не сгноить в дороге?
— Невелика хитрость, — ответил посадник, — корзины обкладывают мхом, затем льдом. Сверху засыпают стружкой и укутывают стеганым покрывалом.
— Фрукты только из Византии или персы тоже привозят? — продолжал допытываться Норманн.
— Из Аштархана[40] доставка быстрее, и ледник там большой, — пояснил Федор Данилович и с улыбкой добавил: — Ты прочувствуй само слово «персик».
— Вот оно что! Я был уверен, что чернослив с грушами и виноградом везут из Волыни.
— Вот еще! Там даже яблок путевых нет! — воскликнул посадник и осекся. Затем осторожно спросил: — Ты прослышал что-то? Честно скажи!
— Ты о чем? — в свою очередь растерялся Норманн. — Мне в диковинку видеть здесь южные фрукты, поэтому и спрашиваю.
— Не врешь? — разволновался Федор Данилович.
— Вот те крест! — побожился князь.
— Хорошо, — успокоился посадник, — дело у меня к тебе от малого вече.
За столом соревновались в красноречии княжичи. Федор Александрович с Василием Васильевичем наперебой делились своими впечатлениями о разгроме королевских войск. Размахивая руками, рассказывали о всесметающих пушечных залпах, мимикой изображали решительную атаку княжеской дружины и высмеивали трусливо бегущего разбитого врага. По обычаю, до ухода хозяина гости должны были оставаться на своих местах, а дальше — поступай как знаешь, ешь, пей, танцуй, никто и слова поперек не скажет. Есть выражение «уйти по-английски», уйти по-княжески — значило просто встать и отправиться по своим делам, что и собирался сделать Норманн. В то же время тверской княжич заметил, что князь закончил разговор со своим отцом, и обратился с просьбой:
— Андрей Федорович, похвались своей удалью. Твоя стрела прошибла лоб Магнуса Норвежского и решила исход битвы!
— Да что там лоб! — восторженно воскликнул Федор Александрович. — Мурманы песню поют о том, как ты в одиночку королевскую сотню побил.
— Вообще-то рядом с королем стояло чуть более полусотни, — решил внести ясность князь.
А зря, женская половина застолья дружно ахнула, Конч и Кивач заговорщицки переглянулись и зашептались, вспоминая бой на берегу Лососинки. Припортальная братва принялась недоуменно шушукаться, лишь посадник приосанился и гордо вскинул голову. Впрочем, и в его глазах читалось удивление, как верховный военачальник Новгорода, он прекрасно знал цену большим и малым войнам. В первый момент Норманн хотел было отругать фантазеров, но быстро остыл — юноши ни в чем не виноваты, они лишь повторили чужие слова. Вспомнился монах Онуфрий, самозваный летописец созерцал сражение с кормовой площадки галеры, так что нужно было ждать нового перла о «героических поступках» князя Карельских земель. В четырнадцатом веке были совершенно иные взгляды на жизнь, в это время самовосхваление не считалось постыдным пороком, а скромность приравнивалась к трусости.
Сидя в кресле своего личного кабинета, Норманн в задумчивости барабанил пальцами по столу. Что-то у его отца слишком много каких-то поручений от новгородского правительства. Еще можно было понять желание видеть карельского князя в роли «крышевателя» Готланда. Здесь просматривалась трехсторонняя выгода, причем даже в далекой перспективе в регионе не возникало новой силы, способной пойти поперек создаваемого Норманном княжества. Тевтонцам не с руки воевать со «своим», норвежцы заинтересованы в удалении из Нидароса годара Тренделага.[41] Что ни говори, а любой человек воспротивится поборам в пользу непонятной и никому не нужной церкви. Взяв под свое крылышко Готланд, князь обеспечивал на западных границах долговременный мир. В Лифляндии плели интриги хитромудрые послы. Если епископ Риги соблазнится посулами, то южная граница пройдет по Двине, что заставит Гедимина поубавить прыть. Осталось дождаться отца и узнать о еще одной затеянной Новгородом авантюре. Лишь бы без войны, поднимать руку на русских он не хотел.
— Не Заскучал? — заходя в кабинет, пошутил Федор Данилович.
— С тобой заскучаешь! — поддержал шутку князь. — То Готланд надо прибрать к рукам, а то сейчас еще одна забава из рукава выпрыгнет.
— То не забава, а просьба о помощи, — серьезно ответил посадник.
— Чем же я могу помочь Новгороду? — внутренне напрягся Норманн, ожидая услышать очередную каверзу.
— Купцы хвалят новый канал, который ты вырыл на Верхнем мосту. Вот бы нам соорудить несколько запруд на Тихвинском судоходном пути, — скромно попросил Федор Данилович.
Интересная тема! Кто бы умный рассказал про этот путь? Тихвин нынче в Ленинградской области, и река Тихвинка существует. А дальше что? Зачем Новгороду там запруды? И главное, слова «судоходный путь» подразумевают плавание по реке как минимум ушкуев. Люди добрые, подскажите конечную точку этого самого судоходного пути!
— Куда ведет Тихвинский судоходный путь? — с унылым вздохом спросил Норманн.
— В Холопий городок, на ярмарку, — с готовностью ответил посадник.
— Чудное название! — невольно усмехнулся князь.
— По осени большой торг, холопы свозят урожай, а купцы берут зерно с пенькой да теребленым льном. — Федор Данилович озадаченно посмотрел на сына и осторожно спросил: — или ты не ведаешь? У Выга спроси, нынче он первый покупатель в Холопьем городке.
Интересно! Для работы ткацких мануфактур Выг скупает огромное количество льна. Отсюда вывод: в четырнадцатом веке по реке Тихвинка должно осуществляться активное судоходство.
— Ты можешь назвать примерные цифры объема перевозок? — осторожно спросил князь.
— Вот, — посадник положил на стол сшитый рулончик бересты, — это список за прошлый год, дьяк специально для тебя постарался.
Норманн развернул бересту и запнулся на первой же строчке. Ни хрена себе! Для верности пересчитал с карандашом в руке и невольно почесал голову. Сорок тысяч тонн пшеницы!!!
— Пшеницу с прочими товарами свозят холопы или крестьяне? — на всякий случай уточнил он.
— Князья поселили холопов не для торговли, а ради учета продаж, — пояснил посадник. — Иной хозяин утаит часть урожая, а при продаже обман откроется.
— Не скажи, — возразил Норманн, — с такими объемами, — он постучал пальцем по бересте, — на ярмарке легко затеряться.
— Ну ты и фантазер! — засмеялся Федор Данилович. — На торгу каждый удел испокон веков стоит на своем законном месте! Приблуду сразу заметят и сдадут уряднику.
Отойдя от шока первых цифр, Норманн принялся внимательно просматривать список. Перечень традиционно русских товаров неожиданно перешел на «замороженные фрукты»! Лимоны, апельсины, чернослив с прочими дарами юга исчислялись тысячами корзин! А вина! На любой вкус: шемахинские, нахичеванские, карабахские, всего и не перечислить. Специи стояли отдельным блоком, после корицы с мускатным орехом, лавровым листом и имбирем шли сахар, чай и кофе! Охренеть!!! Несколько успокоившись, Норманн принялся деловито складывать цифры. После китайских, индийских и персидских тканей были прописаны лекарства из этих же стран. Офигеть! За год в Новгород ввезли не более полутора тысяч тонн всяких мазей, порошков и настоек! После шелковой и хлопчатобумажной нити начинался длинный перечень всевозможных экзотических красителей. Норманн удрученно вздохнул: три года назад он был уверен, что на Руси четырнадцатого века едят лебеду да сеют коноплю, а тут… он снова вздохнул.
Перечень прошлогоднего транзита заканчивался железом и оловом с башкирских земель и Прикамья. Вроде бы все? Или нет?
— Почему в списках нет товаров из Новгорода? — спохватившись, спросил князь.
