Из этого можно сделать вывод, что с тремя нашими определениями что-то неладно. Используя их, нельзя провести четкое разграничение между обсуждаемыми нами тремя словами. Точно сказать, что такое магия, мы не можем. Попытаемся подойти к этой задаче иначе: будем брать категории по парам и попытаемся найти в каждой паре принципиальное различие.
Магия и наука не являют собой диаметральную противоположность. Более того, оба понятия содержат много общего – намного больше, чем обычно принято думать. На общие черты уже обратили внимание некоторые весьма видные антропологи. Как и наука, первобытная магия была попыткой сформулировать принципы, посредством которых воздействующие на человека силы могут быть поняты и использованы. Эти принципы приходилось строить на предположениях. Если эти предположения оказывались истинными, они становились наукой. В этом смысле магию можно назвать преддверием науки, поскольку первобытный человек был еще не способен определить, какие из его предположений истинные, а какие ложные.
Естественно, интерпретация магии как преддверия науки кое у кого вызовет возражения – но какая научная теория не вызывает их? Сомневающийся может сказать, что первобытный человек знал разницу между магией и рациональным мышлением достаточно хорошо. Когда житель одного из островов Тробриан сажает растение, он тщательно пропалывает его, поливает и защищает. При этом он использует и магию, но, как говорит доктор Бронислав Малиновски, он улыбнется, если вы предположите, что он выращивает урожай при помощи одной лишь магии, без воды, без прополки или без семян.
При всем моем восхищении доктором Малиновски я не думаю, что его пример удачен. Его островитянин наверняка улыбнулся бы и на предложение выращивать урожай без магии, только рациональными методами. Для людей, верящих в магию, она так же важна, как вода или семена.
Может быть высказано утверждение, что первобытный человек, использовавший примитивную науку – если можно ее так назвать, – прибегал к магии только в тех случаях, когда требовалось уберечься от действия непредсказуемых обстоятельств. Но магию не использовали при выращивании урожая только для того, чтобы защитить его от бурь, заклинание часто касалось всего процесса: «Пусть зерно растет!» Первобытный человек не знал естественных законов окружающего мира; в каком-то смысле вся его жизнь была сверхъестественной, диктуемой могущественными силами, грубо воздействующими на его слабое тело и на то немногое, чем он владел. Он делал все возможное – бросал в землю семена, поливал их водой, а затем, в качестве защитной меры, призывал магические силы. Когда урожай прорастал, это служило доказательством правильности выбранного способа действий – в том числе и заклинаний.
Одно из главных различий между магией и наукой лежит в степени верности тех утверждений, на которых зиждется и та и другая. Однако отличить истину от лжи не всегда просто. Лучшим путем определить, верно ли данное предположение, является его проверка на практике. Это странно звучит, но, когда магия работает, она перестает быть магией – она становится наукой. Гипноз, некогда считавшийся исключительным достоянием колдунов, в наше время потерял свой таинственный ореол и добился определенного уважения. С другой стороны, в арсенале заклинаний знахаря любого племени были средства, положившие начало врачебной практике. Эксперименты таких ученых, как доктор Рейн, в области экстрасенсорного восприятия могут иметь результатом появление нового раздела в науке. При той скорости, с которой доктор Рейн продвигается в своих исследованиях, ждать нам придется долго, но не следует думать, что современные научные догматы будут существовать всегда.
Давайте рассмотрим один гипотетический пример, который способен показать, как верны могут иногда оказаться ложные на первый взгляд убеждения. Представьте себе неандертальца, подругу которого утащил к себе другой неандерталец, более сильный и рослый. Даже пещерный человек достаточно разумен, чтобы не вступать в схватку с тем, кто способен стереть его в порошок. Однако наш пещерный человек скоро столкнется с результатами утраты. Теперь некому приносить ему хворост, некому зажарить кусок мяса на углях, тащить тяжести, когда племя меняет место охоты. Всеми этими женскими делами заниматься ему приходится самому. Это весьма его удручает. Выбрав место, где обидчик его не видит – чтобы поведение обиженного не было истолковано как вызов, – наш пещерный человек выплескивает свою злость. Он мечется взад и вперед и яростно ревет. Он размахивает своим копьем и мысленно поражает им своего врага; он разражается бранью. Устав от бурных действий и исчерпав запас ругательств, он утомленно опускается на землю и вытирает потный лоб. После этого он, без сомнения, чувствует себя намного спокойней. Кто не успокоится после такой великолепной разрядки? Представление, в котором наш неандерталец мысленно сокрушал своего противника, не сокрушимого для него никаким иным способом, имело немедленный практический результат. Оно приносило облегчение. Возможно, оно могло дать и кое-что еще. Предположим, после этого ненавистный соперник встречается нашему герою на охоте, и обиженный побеждает обидчика. Почему бы и нет? Жизнь была очень сложной в те далекие дни. Что теперь остается думать нашему герою? Обдумав события, он может сделать вывод, что его вспышка ярости, последующее чувство облегчения и победа в поединке связаны между собой. Он просто не мог не убить своего соперника! Когда он чувствовал облегчение, он уже знал: что-то случится – он ведь чувствовал себя так хорошо!
Это один из примеров, в которых магия и наука могут составить друг другу компанию. Последовательность событий не всегда причинно обоснована, хотя легко принять ее за таковую. Однажды часа в четыре утра я могу надеть свободно ниспадающее платье желтого цвета и стану танцевать на балконе. Часом или двумя позже встает солнце. Есть ли в этой последовательности причина и следствие? Ведь я определенно изображала восход солнца и цветом одеяния, и своими телодвижениями. Я ли вызвала это явление природы? Вы, мой интеллигентный читатель, только рассмеетесь в ответ на такой вопрос, но я знаю людей, способных в это поверить. В сложном современном мире многие вещи очень трудно разделить. Что побуждает двух людей влюбиться, зачать ребенка? Что вынуждает растение цвести, птицу летать, ребенка подхватить корь? В чем причина какой-нибудь войны или одной из симфоний Моцарта? Из-за чего мои герани завяли, а у соседа они цветут? Даже если мы назовем причину, она часто оказывается недостаточной. Можно объяснить болезнь ребенка тем, что он заразился, но можно носить в себе эти бациллы и не болеть – при природном иммунитете, переболев корью раньше или же по какой-то причине, нам неизвестной. Нет ничего удивительного, что иногда нельзя отделить истинные причины от ложных, а некоторые современные логики полагают, что все вообще взаимосвязано.
Но вернемся к нашему герою-неандертальцу, радующемуся своему успеху и переживающему свой триумф. Если он обладает достаточным воображением, чтобы увидеть связь между вспышкой раздражения и смертью своего врага, он усвоит и всю практическую полезность этой последовательности. Это же великое открытие! Если неандерталец благороден и человеколюбив, он поведает о своем открытии всем соплеменникам, чтобы и они могли использовать его по отношению к врагам и к мамонтам. Однако может оказаться, что наш неандерталец не столь человеколюбив. Скорее всего, он рассказал о происшедшем с ним на охоте, но объяснил это другим только тем, что обрел магическую силу и владеет ею один. После этого он может стать знахарем, шаманом или колдуном – первым в долгой череде служителей магии, которые бессчетное число лет жили доверчивостью своих ближних.
Мы уже установили факт, что порой отличить истинную причину явления от того, что причиной не является, нелегко. Истинная причина всегда должна иметь один и тот же результат. Неужели маги не замечали, что их заклинания нередко имеют разные последствия?
Нет, не замечали. Люди не видят тех вещей, которых не желают видеть. Их воображение избирательно. Успех запоминается, неудача забывается, точно так же, как удовольствие остается в памяти дольше и представляется более ярким, чем боль. К тому же маги были людьми выдающегося ума и редкого мастерства. Если бы это было не так, они считались бы магами не долго. Еще одно отличие магии от науки – зависимость ее эффективности от личности мага. Ученый, который работает над установлением причинных связей, может быть и неприятен своим коллегами, но его характер никак не повлияет на вирус рака – или на то, что в конечном счете вызывает рак. Однако хороший маг должен обладать выдающимися личными качествами или тем, что называют харизмой, способностью влиять на людей.
