водой, вазу на белый стол у окна, где уже плещется белая газовая занавеска. Больше белого! Заливаю картинку ярким белым светом. Больше воздуха, больше! Взгляд со стороны — и вот уже на красивом столике у раскрытого окна стоит чудесная ваза с чудесной красной розой. Спокойствие и умиротворенность! Я вздохнула, открыла глаза. Я полностью спокойна.
Хотелось сделать что-то хорошее. Уступлю сегодня Финку, пусть сам царствует на сцене. Вспомнилась наша необычная ночь у тетки в доме, мои чувства тогда были какими-то светлыми, мне было так спокойно и хорошо с ним. В благодарность за эту ночь решила сделать Родстеру ответный подарок: уйду в тень, отбарабаню свои слова, зато он, наконец— то, покажет себя во всей красе.
Правда, в этом случае я разочарую господина Рихтера, но он уже видел два моих предыдущих выступления, а неудачное сегодняшнее, думаю, что спишет на мое плохое самочувствие.
Первый звонок, потом, почти сразу, второй. Я поправила личину перед зеркалом, провела по нему рукой. Меня впереди ждет неизвестность. Кто знает, чем закончится мое противостояние с графом ле Мор и тетей? Их двое, я одна. Никогда раньше не играла в такие жестокие игры, они же оба — короли интриг и афер. Но я готова бороться за то, что мне дорого. Надеюсь, до свидания, Селена, ты еще вернешься на эту сцену!
***
Весь спектакль я была лапочкой, милочкой и добрячкой, такой податливой и готовой на все Амандой, что Родстер к концу второго акта стал смотреть на меня с удивлением. Наши поцелуи прошли почти неосязаемо для меня, Финк решил применить сценическую технику «понарошку». Я не сопротивлялась — так, значит, так.
Я чувствовала щемящее чувство утраты сцены, мне было очень горько, и это невольно переносилось на мою роль. Со стороны могло показаться, что Аманда с самого начала знает, что случится что-то плохое, но все равно идет вперед, навстречу своей судьбе. В зале стояла гробовая тишина, ни вздоха, ни шороха. Говорила я тихо, через силу. Финк, умница, подстроился почти сразу. Произносил свои реплики спокойно, глубоким голосом, от этого они выглядели только весомее.
Кинув взгляд в левую кулису, увидела там Аманду Рэм, которая удовлетворенно кивала мне головой. Перед финалом почти ничего не стала менять в своей внешности. Просто посильнее разорвала платье, превратив его почти в лохмотья, и распустила волосы. Так хорошо и светло было на душе! Вот и мой финальный выход.
Шесть минут монолога. У меня в глазах стояли слезы. Мои паузы увеличились, и шесть минут триумфа я растянула на восемь. Все как всегда: полет, вспышка, падающие с потолка звезды.
На поклон выходили почти при полной тишине. Зато, прослушав глубокую паузу, зал взорвался аплодисментами, на сцену полетели букеты, занавес закрылся. Финк, взяв меня за руку и внимательно смотря мне в глаза, спросил:
— Селена, а что это было?
— Вы о чем?
— Вы сегодня сама покорность. Что-то случилось?
— Это мой вам подарок, господин Финк.
— Мне конечно приятно, но я чего-то не понимаю. А когда я не понимаю, мне хочется задавать вопросы.
— Не сегодня, пожалуйста.
Я не собиралась ему говорить, что взяла отпуск, что на время ухожу из театра, а там, кто знает, вернусь ли сюда еще. Я отняла руку и почти бегом направилась в гримерку. Мне что-то стало нехорошо. Рухнув в кресло, я почувствовала, как резкая боль пронзила мою голову, в глазах потемнело, и, по-моему, я разучилась дышать.
Когда пришла в себя, обнаружила, что сижу в луже воды в своем любимом кресле, а платье, и так представляющее собой лохмотья на юбке, теперь стало лохмотьями и в верхней части. Кто-то обмахивает меня веером. Подтянув вырез платья повыше, я повернула голову и увидела машущего веером Финка.
— А вам идет! — съязвила я. — Ну, что же вы остановились? Машите, сударь, машите, я всегда любила свежий воздух.
И я разразилась целой речью по этому поводу, Финк же молчал и очень странно на меня смотрел. Я подтянула вырез еще выше, поправила волосы, чуть приподнялась. Что? Почему он так странно себя ведет?
— Селена? — хрипло произнес Финк. — Это вы?
— Я, вы что осле…, — я судорожно прошлась руками по своему лицу. Ничего не понимаю. Взяла в руку волосы, поднесла к глазам и застонала: я блондинка. Я — Диана, и Финк это увидел.
— Подите прочь, — холодно произнесла я и выпрямила спину.
— Хамелеон? — неверяще протянул Родстер. — Вы Хамелеон?
Я вскочила, пережила небольшой разворот комнаты, которая стала качаться не хуже палубы корабля. В ушах опять зашумело, в глазах потемнело, и я снова без сил рухнула в кресло. Сколько же прошло времени с момента приема «Чар»? Часа четыре прошло точно, а может быть и больше. Меня начал бить озноб.
— Сейчас, сейчас.
Родстер снял свой камзол и, накинув его мне на плечи, куда-то убежал. Как он вошел в комнату? Я точно помню, что запирала дверь на засов, ее никто не мог открыть, только я. Надо бы встать и закрыть дверь, но сил не было совсем. Я дрожала, закутываясь в камзол все сильнее и сильнее. Наконец, прибежал Финк с теплым пледом (и где только взял?) и с бутылкой чего-то, похожего на вино.
— Я не буду пить, — запротестовала я. — Мне бы чаю.
— Позже.
Он налил мне полстакана коричневой жидкости, пряно пахнувшей травами и, буквально, впихнул в меня. Развернул плед и закутал с ног до головы. Стремительно подошел к двери и закрыл ее на щеколду.
— Я уверен, что вы не хотели бы, чтобы кто-то застал вас в таком виде.
Я опустила голову. Лихорадочно заметались мысли: «Что же делать? Диана, ты совершаешь одну ошибку за другой. Что же мне делать? Что сказать ему?» Придумывать что-то не было сил.
— Сидите спокойно, сейчас отвар должен подействовать. Мы вместе придумаем, как вам выбраться из театра, чтобы вас никто не увидел в таком виде. Теперь мне многое становится понятно. Вы Хамелеон? Вероятно, аристократка. Что, захотелось острых ощущений?
Он ближе нагнулся ко мне и посмотрел в глаза:
— Ага, «Магические Чары». Не замечал раньше, что вы ими пользуетесь. Зачем это вам? Своих силенок не хватает? И давно вы под этой дурью? Отвечайте, иначе я сейчас вызову Магическую стражу, — рявкнул он.
— Сегодня первый раз, — нехотя произнесла я
— А до этого?
— Сама справлялась.
— И что же произошло сегодня? То-то я смотрю, что вы не похожи на себя. Отвечайте, — опять прикрикнул он.
— У меня осталось мало сил.
— Я что, должен вытягивать сведения по капле? Ладно, допускаю,
