Из письма от 26 ноября 1924 года.
Через несколько дней уеду снова и пробуду в Милане по меньшей мере дней пятнадцать. Работаем, не переводя дыхания. Политическое положение сложилось так, что мы вынуждены вести кропотливую, но в целом гигантскую работу. Пролетариат пробуждается и вновь обретает сознание своей силы; еще явственнее пробуждение крестьян, экономическое положение которых ужасно. Но организовать массы еще трудно, и партия в целом — ее ячейки и деревенские группы — тяжела на подъем и медленно работает.
Центр партии должен постоянно бывать на местах, стимулировать и контролировать работу, помогать товарищам, направлять их, работать вместе с ними. Мы стали очень сильны; нам удается проводить открытые митинги прямо на предприятиях, в присутствии 4000 рабочих, которые рукоплещут партии и Интернационалу. Фашисты уже не вызывают такого страха; уже есть случаи, когда после митинга люди выстраиваются в колонны, чтобы идти приступом на дом кого-нибудь из фашистских главарей. Буржуазия разъединена, она не в состоянии создать авторитетное правительство и вынуждена отчаянно цепляться за фашизм, оппозиция слабеет и, по существу, хочет лишь добиться от Муссолини большего соблюдения легальных форм.
Из письма от 12 января 1925 года.
Я живу интенсивнейшей жизнью, подстегиваемый стремительно развивающимися событиями. Нельзя, однако, предвидеть в ближайшем будущем крах фашизма как режима — разве только как фашистского правительства… Мы в Италии переживаем фазу, какой, мне кажется, не знала ни одна другая страна, — фазу, полную неожиданностей, потому что фашизму удалось осуществить свою цель: уничтожить все организации и, следовательно, все возможности для того, чтобы массы могли выразить свою волю. Это положение ясно огромному большинству…
А правительство Муссолини решило провести через парламент закон, запрещающий тайную, но безобидную религиозно-нравственную организацию — масонские ложи.
16 мая 1925 года Грамши выступил в парламенте с речью: «Масонство — это лишь флаг, под которым хотят протащить реакционный антипролетарский товар! Вас беспокоит вовсе не масонство, так как масонство само превратится в придаток фашизма. Этот закон должен послужить вам как средство против рабочих и крестьян, которые поймут это очень хорошо, увидя, каким образом он будет применяться. Мы хотим разъяснить широким массам, что вам не удастся подавить организационные проявления их классовой борьбы, потому что против вас весь ход развития итальянского общества… Вы, фашисты, вы, фашистское правительство, несмотря на всю демагогию ваших речей, не преодолели еще до вас возникших глубоких противоречий итальянского общества, напротив, вы заставили классы и народные массы почувствовать их еще сильнее. Вы действовали в условиях существования этих противоречий, именно в силу этих противоречий. Вы подлили масла в огонь, разведенный всем предшествующим ходом развития капиталистического общества, и надеетесь при помощи закона против организаций ликвидировать самые пагубные последствия ваших деяний. Вы можете «завоевать государство», можете изменить кодексы законов, вы можете попытаться запретить организациям существовать в той форме, в которой они существовали до сих пор, но вы не можете стать сильнее объективных условий, в которых вы вынуждены действовать. Вы только заставите пролетариат искать новый путь борьбы, отличный от того пути организации масс, который до сих пор являлся наиболее распространенным. Мы хотим с этой трибуны, обращаясь к пролетариату и итальянским крестьянским массам, сказать, что революционные силы Италии не позволят раздавить себя, что вам не удастся осуществить ваши гнусные замыслы».[33]
Велио Спано, член руководства Итальянской компартии, так рассказывает об этом выступлении:
«Речь, произнесенная Грамши в Палате депутатов в мае 1925 года, явилась большим событием в парламенте. Во время выступления Грамши все депутаты приблизились к скамьям крайних левых, чтобы лучше слышать его тихий спокойный голос; на большой фотографии, помещенной в одной римской газете, глава фашистского правительства был изображен сидящим, приставив ладонь к уху, и напряженно слушающим. В его позе чувствовалось внимание врага, изучающего своего противника. Может быть, уже тогда, страшась вождя итальянского пролетариата — человека выдающегося ума, несгибаемой воли, Муссолини замышлял совершенное им впоследствии медленное и подлое убийство — одиннадцать лет изощренных, утонченных пыток. Отчет об этом заседании парламента, опубликованный в газетах, и упомянутая фотография горячо обсуждались во всем Риме и, несомненно, во всей Италии. Мы, молодые коммунисты, гордились тем, что мы члены партии Грамши, и не могли этого скрыть от него, рассказывая о том, какие отклики вызвала его речь среди римских рабочих. Он, как обычно, выслушал нас до конца, потом, в заключение беседы, сказал с присущей ему скромностью: «Страна начинает прислушиваться к голосу нашей партии; и она будет тем чаще прислушиваться к нему, чем успешнее мы сумеем проводить политику, выражающую интересы широких масс, политику единого фронта…»[34]
Из письма от 25 мая 1925 года.
Работа идет очень беспорядочно и неорганизованно. Это отражается на моем душевном состоянии, и без того достаточно неспокойном. Трудности возрастают — теперь у нас имеется закон об организациях (то есть против них), прелюдия планомерной полицейской деятельности, направленной к уничтожению нашей партии. Этому закону был посвящен мой дебют в парламенте. Фашисты обошлись со мной милостиво на этот раз, следовательно, с революционной точки зрения, я начал неудачно. Они собрались вокруг меня и дали мне сказать то, что я хотел. Правда, они непрестанно прерывали меня, но лишь для того, чтобы увести от темы выступления, а не с целью сорвать его. Я развлекался, слушая то, что они говорили, но не сумел удержаться, чтобы не отвечать на их реплики, а это было им на руку, потому что я устал и не мог больше продолжать в том плане, который первоначально наметил…
Из письма от 1 июня 1925 года.
Внешне моя жизнь протекает спокойно, то есть незаметно никаких крупных, драматических перемен. Однако события развиваются неумолимо, и надо сосредоточить все внимание, чтобы следить за ними, понимать их и пытаться руководить ими. Реально значимые социальные силы все больше группируются либо вокруг фашистов, либо вокруг нас, промежуточные партии медленно умирают. Кризис захватывает всех. В некоторых кругах интеллигенции, куда, казалось, мы никак не могли проникнуть, начинают раздаваться голоса, требующие единого фронта с революционными рабочими. Наши успехи в организации рабочего класса все более очевидны. Поэтому все яснее определяются некоторые основные моменты ситуации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
