Джесси покачала головой:
– Нет. А в чем дело?
– Я попросил Харрисона помочь мне в решении этого вопроса. Не знаю, что натворил ирландец, но Харрисон говорит, что его не помиловали бы даже в том случае, если бы он спас жизнь самой королевы Англии. Галлахер обречен закончить свои дни на каторге.
Джесси оцепенела, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги.
– Но… но откуда у Харрисона такая уверенность?
Уоррик пожал плечами.
– Он читал досье Галлахера.
Уоррик хотел двинуться дальше, но Джесси остановила его, схватив за рукав.
– Но зачем Харрисон знакомился с его документами? Джесси поймала на себе подозрительный взгляд брата, но уже не могла остановиться. Ей хотелось все знать.
– Ему, наверное, стало любопытно, и он решил узнать, что за тип Лукас Галлахер. Не забывай, что Харрисон – местный судья и отвечает за порядок в своем округе.
Джесси выпустила рукав брата, и Уоррик направился к дому.
Значит, Лукас Галлахер прав – губернатор ни за что на свете не дарует ему помилование. Джесси едва не обернулась, чтобы взглянуть на конюшню, у которой все еще стоял Лукас. Заходящее солнце окрасило на горизонте небо в розовые тона. Скоро должно стемнеть. Джесси вспомнила о двери в барак, которую запирали на железный засов. Лукас обречен ночевать там изо дня вдень, месяцы, годы, всю жизнь. Джесси представила, какое отчаяние испытывает человек, живя так, и у нее защемило сердце.
Она подумала о себе. Ей придется каждый день видеть его в конюшне, ездить с ним на прогулки и постоянно испытывать искушение, подвергая себя и его опасности. Джесси охватил страх. Ей стало трудно дышать. Она теперь боялась не только за него, но и за себя.
Лукас вонзил лопату в твердую почву и отбросил землю в сторону. Он сосредоточенно копал, делая размеренные движения. За три года каторги он вырыл множество ям, канав и могил.
Остановившись, чтобы отдохнуть, он взглянул на низкое пасмурное небо над головой и снова принялся за работу. Мышцы на его руках напрягались, когда он отбрасывал тяжелую землю. Он уже вырыл довольно глубокую яму. Собирался дождь, и это тревожило его. Поднявшийся ветер приятно холодил его разгоряченное потное тело.
Лукас снова вонзил лопату в землю и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Не поднимая глаз, он понял, что на него смотрит Джесси.
Лукас медленно выпрямился и увидел, что она стоит в четырех футах от края могилы. Джесси надела платье в яркую бордово-белую полоску с кружевным воротничком, который подчеркивал красоту ее упругой груди. Лукаса против его воли охватило жгучее желание заключить ее в объятия и осыпать поцелуями.
– Мне казалось, мы с вами договорились держаться на расстоянии друг от друга, – отозвался он.
– Вы оказались правы, когда говорили, что губернатор откажется помиловать вас.
У Лукаса упало сердце. Да, он, конечно, знал, что все хлопоты Уоррика Корбетта тщетны, но все же в глубине его души теплилась надежда на чудо, и теперь его охватило отчаяние.
– Вот видите, я конченый человек. Вам надо держаться подальше от меня, мисс Корбетт, – мрачно констатировал он.
– Мне необходимо съездить на мыс Последней Надежды, – сообщила Джесси.
Подойдя к большому старому кедру, росшему среди простых деревянных, грубо сбитых крестов, стоявших на могилах каторжников, она повернулась лицом к Лукасу и, сцепив пальцы рук, взглянула на него. На ее щеках играл яркий румянец.
– Вы хотите поехать на мыс? – Лукас оперся на рукоять лопаты и убрал упавшие на лицо длинные пряди черных волос. – Вы разве не видите, что собирается дождь?
Джесси ничего не замечала вокруг, она как завороженная смотрела на Лукаса.
– Поверьте, мне очень жаль вашего друга, – пробормотала она.
Лукас снова принялся рыть могилу.
– Паркер не был моим другом, – произнес он. – Но я знал и уважал его. – Лукас взглянул исподлобья на Джесси. – Вас, наверное, удивляет, что можно уважать бывшего раба, одетого в шкуры кенгуру?
– Нет, не удивляет. Я слышала, что вы говорили ему на поляне. Вы сказали, что ему необходимо бежать с острова, что только таким образом каторжник может спастись от сурового наказания и смерти. Наверное, вы много размышляли о побеге и спасении.
– Гм… Покажите мне каторжника, который ни разу не задумывался бы о спасении.
– Возможно, вы правы. Но с вами дело обстоит несколько иначе. Вы не просто задумывались о побеге, вы планируете его.
Лукас медленно выпрямился и, прищурившись, взглянул на Джесси.
– Сегодня ночью мне не спалось, – продолжала она. – И я долго думала о том, что значит оставаться каторжником, лишенным надежд на помилование и освобождение. – Джесси провела ладонью по поперечной перекладине деревянного креста, рядом с которым стояла. – Раньше я никак не могла понять, почему такие люди, как Паркер, совершают побеги, рискуя своей жизнью. Но теперь… – Джесси взглянула в глаза Лукасу. – Теперь я их понимаю.
– Зачем вы завели этот разговор, мисс Корбетт?
– Я просила вас не называть меня так, когда мы наедине. Лукас выбросил лопату из ямы, на дне которой стоял, а затем, опершись о край могилы руками и подтянувшись, вылез из нее и выпрямился во весь рост.
– Неужели вы думаете, что ваше разрешение называть вас по имени избавит меня от чувства унижения, которое я постоянно испытываю? Или вам так легче общаться со мной? Вам нравится делать вид, что нас не разделяет непреодолимая пропасть?
Кровь отхлынула от лица Джесси, и оно стало белым как мел.
– Я вовсе не хотела обидеть вас или нанести оскорбление.
Лукас недоверчиво усмехнулся.
– Неужели вы не понимаете, что я не вижу в вас каторжника? Я воспринимаю вас просто как человека.
Пот заливал лицо Лукаса, он тяжело дышал от волнения.
– Но я действительно каторжник, преступник, отбывающий здесь наказание. И ничто не может изменить моего положения. Даже смерть. – Лукас обвел рукой кладбище. – Оглянитесь вокруг, посмотрите на могилы!
Но Джесси не сводила с него потемневших глаз. Ветер раздувал ее юбки и прибивал к стройным длинным ногам, растрепал ее прическу, и золотистые локоны падали на бледное лицо девушки.
– А какой вы видите меня? – спросила она. – Ведь я англичанка, а вы ненавидите англичан.
Гнев Лукаса сразу же улегся. Протянув руку, он убрал прядь волос с ее лица.
– Когда я смотрю на вас, я вижу только вас, – мягко промолвил он.
Дотронувшись до ее шеи, он заметил, что по телу Джесси пробежала дрожь. Ее дыхание стало учащенным и неровным. Ему хотелось обнять ее, прижать к своей груди, зарыться лицом в ее волосы и вдыхать сладкий аромат. Ему хотелось вновь ощутить вкус ее поцелуя на своих губах и прильнуть к ее мягкой нежной коже. Ему хотелось овладеть ею, пережить упоительные минуты близости.
