— Серьезно? В пятом классе ты не пил виноградный сок, потому что думал, что он тебя опьянит.
— Это был пятый класс. — Он хмуро смотрит в пол. — Я уже не ребенок, если не заметила.
— Да, но Хейли также рассказала, что думает, будто знает, почему ты так много веселишься, — говорю я, и его глаза поднимаются и встречаются с моими. Его щеки краснеют. — Но ты все неправильно понял, Кайл. Я не встречаюсь с Аароном.
— Ах вот как? Тогда почему ты покраснела, как помидор, когда я спросил тебя о нем? — Ил внутри метки Кайла пузырится и бурлит. — И почему ты все время меня игнорируешь или забываешь обо мне? А что насчет письма? Макс сказал, что ты получила любовное письмо. Он сказал, что ты оставила его одного дома ради свидания с этим парнем. Потом сказал, что ты вернулась, но снова ушла, и больше ты не появлялась. Ночь. Всю ночь!
— Понимаю. — Я качаю головой. Не знала, что Макс был в курсе того, что я уезжала дважды той ночью. — Это все стечение обстоятельств. Только это было не любовное письмо, Кайл. И я ничего этого не делала, потому что не встречаюсь с Аароном. Я не могу с ним встречаться. Это невозможно.
— Но ты же хочешь, не так ли? Ты хочешь с ним встречаться. — Его голос резок, но под ним я слышу надломленный голос мальчика, которого рисовала несколько месяцев назад. — Может, я пытаюсь забыть тебя. Может, я пытаюсь сделать тебя счастливой, не вмешиваясь в твою жизнь.
Его глаза изучают мое лицо, прося сказать ему, что он ошибается насчет моего желания встречаться с Аароном. Умоляя сказать, что вместо этого, я хочу встречаться с ним. Было бы так легко сказать ему то, что он хочет услышать. Но я не могу. Он мой друг, и я больше не могу ему лгать.
— Прости, Кайл, — говорю я. — Это…
Черная жидкость пульсирует внутри лица Кайла, и я слышу тихий хлопок, похожий на статические помехи. Тонкие, как карандаш, трещины тянутся от концов в его душе, как разбитая яичная скорлупа, и края метки раздвигаются, обнажая еще два дюйма черной, пузырящейся грязи.
Я делаю только хуже. Дерьмо. Говорить ему правду — это не исцеление, это лишь раззадоривает метку.
— Я хочу сказать, что невозможно встречаться с Аароном, когда… — я смотрю на свои дрожащие руки. — Я влюблена в тебя.
Локоть Кайла соскальзывает и опрокидывает одну из бутылок на полке; он попадает в несколько других, вызывая эффект домино. Кайл пытается схватить их, прежде чем они упадут на пол, а затем снова ставит их в том порядке, в котором они стояли. Когда все возвращается на свои места, он отходит от полки и приближается ко мне. Шкаф уборщика слишком мал, чтобы отступить, не вызвав еще одну лавину, поэтому продолжаю стоять на своем месте.
— Это правда? — Широко раскрытые глаза Кайла изучают мое лицо, слишком часто останавливаясь на моих губах. — Ты влюблена в меня?
— Эм… да, — говорю я и внимательно наблюдаю за его меткой. Края еще не начали заживать, но и не стали меньше. И черная масса перестала кипеть. Поверхность оседает и становится гладкой, как черное стекло.
— Ты хоть представляешь, как долго я ждал этих слов? — Он касается моей щеки тыльной стороной ладони и проводит большим пальцем по моей нижней губе. Я обуздываю свою внутреннюю актрису и останавливаю себя от того, чтобы шлепнуть его по руке.
— Наверное, я ждала этого от тебя. — Я сжимаю руки в кулаки, чтобы они не ерзали.
Я могу это сделать. Могу притвориться, что люблю его в течение нескольких дней, если это исцелит его метку и спасет от черноты. И я действительно люблю его, как сестра брата, так что это не полная ложь. Тем не менее, все это кажется неправильным.
— Я люблю тебя, Либби. Я так тебя люблю. — Он подходит ближе. Радость и чистый шок преображают его усталые черты. Его грудь касается моей, и рука скользит по моей пояснице. — Я люблю тебя с третьего класса, когда Тодд Лэнс подставил мне подножку, а ты погналась за ним с палкой.
Кайл хихикает при воспоминании, затем поднимает мой подбородок и наклоняется ко мне. От него пахнет несвежим пивом.
Я ошибалась. Я не могу этого сделать. Не могу поцеловать Кайла. Если при первом поцелуе я чувствовала себя неловко, то сейчас буду чувствовать в сто раз хуже. Но если хочу спасти его, я должна. Должна как-то пройти через это.
Я закрываю глаза, и появляется лицо Аарона. Его пронзительные глаза под взъерошенными черными волосами. Его щетинистый подбородок подчеркивался синяком, который я поставила ему в день нашей встречи. Я представляю его мягкие, полные губы, прижатые к моим, танцующие в совершенной гармонии, и твердое тепло его тела, когда я хватаю его сзади за рубашку и притягиваю к себе.
— Ух ты! — говорит Кайл, когда он, наконец, отстраняется, и я открываю глаза.
— Да. — Я провожу рукой по волосам.
— Боже, Либби! Не могу поверить в произошедшее. Жаль, что я не могу остаться здесь и делать это весь день.
Кайл наклоняется, и я останавливаю его губы рукой. Одного поцелуя достаточно.
— Ты не опоздаешь на выпускной экзамен по химии? — Я хватаю его сумку с книгами с пола и всучаю ему в грудь, одновременно отталкивая его. Он берет ее и перекидывает через плечо.
— Да, наверное. — Он слегка хмурится от недопонимания, от этого у меня в желудке забурлила кислота. — Что ж, увидимся после школы. Верно?
— Ну, я не уверена. У меня есть планы с… папой… он забирает меня рано из школы, и я не знаю, когда вернусь домой. — Звучит неплохо. Надеюсь, он купится.
— Твой отец? Ты не виделась с ним несколько месяцев.
— Он позвонил мне вчера вечером и сказал, что хочет поговорить. — Я пожимаю плечами и пытаюсь выглядеть такой же удивленной этим нехарактерным поведением, как и Кайл. Мой отец не удосужился навестить нас с тех пор, как познакомился со своей девушкой несколько месяцев назад. — Но я обещаю написать тебе, как только вернусь домой. Ладно?
— Да, конечно. — Его глаза путешествует по моему лицу, и широкая улыбка растягивает уголки его рта. Он наклоняется и снова целует меня. Это небрежный поцелуй, однако я никогда в жизни не видела его таким счастливым. Почему я чувствую себя так ужасно?
— О, и еще кое-что, — говорю я, когда он поворачивает дверную ручку, чтобы уйти. — Не говори пока Хейли о нас. Я хочу рассказать ей сама. Понимаешь? Хочу, чтобы это было по-особенному.
— Да, ты права. Она перевернет все вверх дном, когда мы ей скажем. — Он смеется. — Она говорила, что мне не стоит признаваться тебе, в течение многих лет. У нее есть огромные я-сказала-тебе-так методы. Когда ты хочешь ей сказать?
— Как насчет субботы, вечером? — спрашиваю я. — У Фостера.
— Отлично! В субботу вечером, — говорит он. — Не могу дождаться.
Я не говорю, что стану невидимым Жнецом Смерти к тому дню.
Глава 22
Весь день жду знакомого ощущения, что за мной наблюдают, которое сопровождало предыдущие визиты Аарона в школу, но оно не приходит. Когда заканчивается предпоследний урок, я решаю уйти с ним или без него. Если появлюсь на последнем уроке, Кайл поймет, что солгала ему о встрече с отцом сегодня, а я не могу так рисковать.
Когда никто не смотрит, я открываю одну из боковых дверей и выскальзываю из здания. Один короткий прыжок через лужайку отделяет меня от полосы леса позади школы. Я ныряю под ветку дерева в прохладную тень.
Прогулка выдается небольшой, однако пробраться домой, не попавшись, когда ваш дом находится прямо через дорогу от школы — нелегко. После нескольких обходов я, наконец, прокрадываюсь в заднюю дверь дома и поднимаюсь в свою спальню, чтобы переодеться и подождать Макса. Или Аарона. Кто бы ни появился первым.
Проходит десять минут, и я понимаю, сколько времени прошло, вплоть до миллисекунды. Мы снова делимся силами, а это значит, что Аарон рядом. Яркость моей души усиливается, и раздается тихий стук в дверь.
Я запихиваю грязную одежду в корзину и быстро бросаю плюшевого мишку под кровать, прежде чем сказать:
— Можешь войти, Аарон.
