Бородатый егерь шел замыкающим, неся на спине огромный рюкзак.
Шли довольно долго, уже начало светать, когда вышли к поляне, на которой виднелась избушка как из русских сказок — маленькая, с одним окошком и вся почерневшая от времени.
— Самая первая заимка заповедника. — пробормотал Михаил, едва не заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Из домика вышли двое одетых в камуфляжную форму с карабинами на плечах. Рюкзаки у этих были получше, да и выглядели поцивильнее. Высокий оказался моим тезкой, тот, что пониже, носил имя Алик и выглядел нерусским. Он оказался татарином. О чем Алик сам поведал, заметив интерес к своей персоне.
— Идем в направлении Чаруса, оттуда, если нарушителей не будет, на запад пару километров и сворачиваем к Святому озеру. Там и разделимся — часть останется у озера, вторая группа пойдет дальше на запад, пока не упрется в Пра. Рации проверили?
Мне пришлось настраивать наши на рации егерей, у них была своя выделенная частота. Надо отдать должное Виталию Семеновичу, шел он хорошо, правда, и рюкзак у него был полегче, подполковник не стал заморачиваться лишним грузом. На первое место преступления наткнулись за пару километров до Чаруса — в этом месте был окровавленный снег и перепаханные копытами участки почвы.
— Лосиху убили, твари! — вынес вердикт мой тезка после тщательного изучения останков требухи и отрубленных конечностей с копытами.
— Давно. Догоним, Олег?
На вопрос деда егерь отрицательно замотал головой:
— Вчера вечером, вряд ли они остались с ночевкой. Небось, уже весь Чарус лосятиной объедается.
— Мы можем войти в деревню, изъять улики и провести арест подозреваемых. — Семенов вошел во вкус, вспоминая свою профессию.
— Ничего не докажем, они найдут сотни свидетелей, что лось был убит месяц назад и в ста километрах севернее. Надо ловить на месте преступления. — дед отмел вариант Семенова. — Раз Чарус взял лося, то в ближайшие дни не сунутся, там всего-то домов двадцать, им надолго хватит.
— Будут жрать и выпивать. — сплюнул татарин Алик, нахождение которого в нашей группе меня весьма удивляло. Каким ветром занесло его в эти края, да еще на исконно русскую работу? Работать егерем за гроши темпераментные горцы, да и представители народов Поволжья, как-то не горели желанием.
— Идем на запад. — скорректировал курс дед, рядом с ним находился Олег, видимо, лучший следопыт, потому что начальник безопасности Окского заповедника прислушивался к каждому его слову. Снова была ходьба по лесу, где участки без снега чередовались ямами по самое колено в снежной каше.
— Бля, никакой романтики! — пожаловался Денис, когда дед объявил десятиминутный привал. Олег что-то обнаружил, вместе с угрюмым Михаилом они ушли вперед на разведку. Ждали мы их недолго, а появление егерей было столь бесшумно, что я даже позавидовал их умению передвигаться. Дед поманил нас рукой, мы с Денисом отдыхали в сторонке.
— Загасите сигареты! — зашипели на нас егеря в три голоса, увидев, что мы курим.
— Олег и Михаил нашли браконьеров, — голос деда был напряжен, — они примерно в километре, и их не меньше десяти. Судя по всему, это крупная команда и наверняка вооружена не хуже нашего.
После его слов я почувствовал, как гулко бьется сердце — так со мной бывало перед опасностью, но стоило произойти первому огневому контакту, как волнение уступало место расчету и хладнокровию.
Глава 16
5.45
На войне пулевые ранения составляют ничтожно малый процент. Это в период Первой и Второй мировых войн пулевые ранения были превалирующими, и хирурги всех воюющих сторон собаку съели на таких ранениях. За два года на фронте мне довелось увидеть меньше десятка пулевых ранений. В основном это были разведчики и штурмовые группы, выбивавшие противника из зданий. В нашей роте были как мои ровесники, так и люди в возрасте. Отслужив в свое время в советской армии, эти старшие являлись фанатом калибра 7.62, хотя на мой взгляд, это был неудачный калибр. Отдача при стрельбе была чувствительной, снаряженный магазин весил больше, да и звуковой эффект был оглушающий.
После развала Советского Союза вооруженные силы страны стали повсеместно переходить на более продвинутый калибр 5.45, приближенный к натовскому 5.56. Но наш калибр считался более гуманным: за счет стальной оболочки не происходило разрыва пули внутри раневого канала. А бронебойные пули этого калибра даже превосходили по пробитию более старый и больший калибр. Одним словом, автомат калибра 5.45 в умелых руках — страшное оружие, если не стрелять длинными очередями. Специалисты рекомендуют стрелять коротко, выпуская от двух до четырех пуль — так ствол автомата не успевает увести с линии прицела.
Сжимая автомат в руках, я крался вслед за Аликом — мы должны были обойти противника с севера и занять удобную позицию. Браконьеров удалось увидеть в бинокль — они чувствовали себя как дома, разложив костер и собравшись вокруг него. Что было их добычей осталось неясно — небольшая тушка была освежевана и разрублена, на костре стоял вместительный казанок. Порывы ветра доносили неразборчивые голоса, до меня даже дошел запах сигарет. За час, что мы сидели в засаде и разрабатывали план, обоняние стало острее.
Мучительно хотелось курить, но теперь я и сам понял, что запах сигарет разносится далеко. Обойдя браконьеров по большому кругу, мы нашли удобный пригорок, откуда неплохо просматривался временный лагерь охотников. Деревья сильно закрывали обзор, но если браконьеры начнут отступать в нашу сторону, окажутся в зоне прямого поражения. Дед предложил простой план — предложить сдаться и сложить оружие, но Олег был уверен, что те откажутся. И в случае перестрелки мы с Аликом должны были атаковать с тыла.
План мне не понравился, но егеря его одобрили, осталось только согласиться. Был элемент того, что у людей еще не до конца ушел страх перед властью и они не рискнут вступить в прямую конфронтацию.
До костра от места нашей засады было порядка ста пятидесяти метров — настроил целик на автомате на нужную дистанцию.
— Что-то долго Сергеич тянет. — прошептал у уха Алик. Татарин расположился рядом, удобно пристроив свой
