— Неужели Ленин интересовался такими вещами? — изумился Салазко.
— Представьте себе, как и многим другим. Да что вы меня перебиваете? Дайте дочитать.
«…Спрашивал про объем поля поражения и еще о чем-то, — изобретатель и генералы оживленно объясняли ему, а на другой день изобретатель рассказывал мне:
— Я сообщил моим генералам, что приедете вы с товарищем, но умолчал, кто — товарищ. Они не узнали Ильича, да, вероятно, и не могли себе представить, что он явится без шума, без помпы, охраны. Спрашивают: это техник, профессор? Ленин? Страшно удивились — как? Не похоже! И — позвольте! — откуда он знает наши премудрости? Он ставил вопросы как человек технически сведущий!..»
Генерал захлопнул книгу, строго глянул на сидевшего перед ним Салазко.
— Видите, какое внимание Ильич уделял развитию артиллерии. А ведь тогда условия были намного тяжелее, да и страна не обладала ни должным техническим, промышленным уровнем, ни избытком средств. Но, тем не менее, на той встрече Ленин обещал Главному артиллерийскому управлению помощь и поддержку, и вскоре она последовала, в довольно солидных масштабах.
И я призываю вас отмести все сомнения и переживания. Ваши замыслы встретят поддержку, уверяю вас…
С годами эта черта Снитко стала проступать все ощутимее — стремление разобраться в затруднениях тех, кто погружен в поиски нового, помочь им, причем далеко не всегда добрым, ласковым словом, а чаще — суровым упреком, подсказкой неиспользованных возможностей, призывом к выдержке, терпению, проявлению характера и воли.
— Что и говорить — доставалось от него по первое число! И неоднократно… — улыбаясь, вспоминает Алексей Игнатьевич Клюев. — Но всегда по делу: обоснованно и вполне объективно. И любой его приказ, любое предписание так глубоко продумывались, так научно и служебно прорабатывались, что ни в Наркомате боеприпасов, ни в Наркомате вооружения никогда никаких возражений не встречали.
— Скажите, Алексей Игнатьевич, — спрашиваю я, — а с чем — в общих, конечно, чертах — были связаны собственные научные исследования Снитко?
— Ну, во-первых, он был одним из лучших теоретиков физики горения и взрыва… Кроме того, одним из первых сделал вывод, что у преобразований, у попыток синтезирования новых соединений, есть предел…
Ныне научные открытия позволяют создавать, синтезировать небывалые, фантастические по мощности взрывчатые вещества. Можно-то можно, но они неизбежно будут неустойчивыми… Вот над чем он постоянно думал…
Алексей Игнатьевич помнит до мелочей все, что связано с событиями сорокалетней давности. Тот период, естественно, особо дорогая для него часть жизни. Пусть и воскрешает она тяжелый труд, большую опасность, а все равно — дорогая. И соратники его, конечно, видятся ему такими, какими были четыре десятилетия назад. Да и он для них по-прежнему остается старшим товарищем, наиболее опытным и знающим. Короче — командиром. Все они давно уже люди самостоятельные, явно немолодые, многие внуками обзавелись, но, если надо обсудить какую-нибудь проблему, посоветоваться, принять решение, едут к Клюеву: с одного конца Москвы на другой. И это так трогательно.
Всю войну члены НИГ держались в форме, не позволяя себе хворать, не обращая внимания на недомогания и боли. А вот в мирное время, как и у многих фронтовиков, у них открылись всяческие недуги. Но и с ними упрямо сражаются военные инженеры, не сдаются. Вот только нет уже рядом одного из самых молодых их коллег, дослужившегося до генеральского звания, — Георгия Салазко…
Уважение к научной деятельности Алексея Игнатьевича, к его работам военных лет испытывают не только его бывшие коллеги.
Вот, например, какую оценку дал ему главный маршал артиллерии Воронов:
«В годы Великой Отечественной войны инженер-полковник Клюев выполнял ответственное задание по исследованию и описанию боеприпасов и артиллерии германской, итальянской и других армий, в результате чего им было издано несколько капитальных справочников и руководств общим объемом около шестидесяти печатных листов. Эти работы принесли большую пользу всей артиллерии Советской Армии. На основании некоторых научно исследовательских работ инженер-полковника Клюева были созданы новые образцы боеприпасов, принятые на вооружение нашей артиллерии».
Такая характеристика неплохо вписалась бы в наградной лист Клюева к ордену Красной Звезды — за войну и к ордену Трудового Красного Знамени, полученному им тоже в военные годы.
Не так давно в связи с двухсотпятидесятилетием артиллерийской академии была опубликована статья, одним из авторов которой явился заместитель начальника академии, лауреат Государственной премии, доктор технических наук, генерал-лейтенант инженер А. Солодов. В этой статье содержится, так сказать, «сегодняшняя» оценка всего сделанного НИГ. Вот она:
«Для того чтобы бороться с таким сильным и хорошо технически оснащенным противником, каким явилась армия гитлеровской Германии, необходимо было непрерывно следить за развитием его артиллерийского вооружения и боеприпасов, досконально выяснить его слабые и сильные стороны. Эту работу выполняла группа специалистов академии под руководством А. И. Клюева.
Результаты работы группы позволили выявить всю систему артиллерийского вооружения немецко-фашистской армии и ее союзников, быть постоянно в курсе всех его изменений в ходе войны».
Да, такая оценка — высокая награда.
Многие из бывших фронтовиков любят читать и перечитывать мемуары известных полководцев. Они, таким образом, не только вспоминают сражения, в которых сами принимали участие, но и приобщаются к стратегическим замыслам, невольно ставят себя на более высокий уровень, как бы участвуя в разработке победных операций.
Ветеранам НИГ не надо ничего воображать: они, аналитики по складу ума и профессии, углублены в свои, уже нынешние, заботы и проблемы, которые их тревожат.
…Вечер. Очередной разговор с Клюевым подходит к концу. Негромко работает телевизор — идет программа «Время». Алексей Игнатьевич прислушивается к сообщениям из «горячих точек» планеты и поворачивается ко мне.
— Я постоянно думаю вот о чем. Был Вьетнам, сейчас — Ближний Восток, Центральная Америка, юг Африки… Ведь это все — самые настоящие полигоны! Там проходили и проходят проверку новейшие системы и виды вооружения, угрожающие миру. Всякие вакуумные бомбы и прочая мерзость…
Я уже не раз убеждался в пристальном внимании Клюева к современной международной обстановке, к милитаристским приготовлениям империалистических кругов. Узнав о принятом в США решении «поставить на поток» производство неких химических снарядов и бомб, Клюев сказал мне в сердцах: «Увидите, они еще наплачутся с такими боеприпасами. Вспомните, что я говорил вам о предвидениях Снитко!»
И я немало был поражен, прочитав впоследствии в газетах сообщение: «США пришли к выводу отложить производство специальных химических бомб и снарядов. Выяснилось, что они представляют смертельную опасность даже во время хранения: ими выделяются ядовитые вещества».
— Все эти испытания, применение смертоносных новинок на практике невольно напоминают то время, когда мы только начинали раскрывать фашистские секреты, — хмурится Клюев. И пристально смотрит мне в глаза: — Вы понимаете, что меня сейчас заботит?
А телевизионный диктор спокойно сообщает о том, что завтра ожидается хорошая, ясная погода…
