— Я проиграла? — спросила девушка, заранее зная ответ.
— Я бы сказал: — «слишком проиграла», — раздался рядом низкий голос наставника. Роман Игнатьевич отошел в сторону, уступая место мастеру Иннокентию Коробову.
— Что это было? — Ольга коснулась холодного компресса.
— Точно не скажу, но наверняка что-то из разряда защитных техник, — наставник пожал плечами, будто не до конца уверен в этом. — Знали бы мы заранее, что Соломина хочет предпринять… Ты выбрала неправильную тактику, Оля, но это совершенно не твоя вина. И будь удар несколько сильней… Роман Игнатьевич, — наставник повернулся в сторону доктора, — вы не осматривали руку Соломиной?
— Нет, она не жаловалась по этому поводу.
Турнир в личном зачете для третьих курсов проходил за один день, обычно в первый или второй день соревнований. Недовольство Катерины Хованской было вызвано тем, что для девушек выбрали первую половину дня и проходил он параллельно с отборочными турами главного турнира института. Как раз в это время должна была выступать Алена и Кузя, естественно, находился в другом корпусе. А Кате хотелось, чтобы он пришел поболеть за нее.
Еще одним неприятным фактом стала жеребьевка. Уже во втором бою она встречалась с Мариной Шиловской, не самым приятным противником для нее. Она посмотрела на противоположную сторону зала, где стояли двоюродные сестры. Тане не повезло в первом же бою. Жребий выбрал ей в противницы Чуан Ли, заносчивую, но от этого не менее одаренную и сильную студентку из Китая.
На плечо Кате легла узкая ладонь.
— Приветик, — сказала невысокая девушка с короткими, покрашенными в ярко-каштановый цвет волосами. — Как у тебя дела?
— Здравствуй Тома, — коротко отозвалась Катя. — Удивлена, увидеть тебя здесь.
— Все еще сердишься, — вздохнула девушка и, взяв под локоть сестру, подтянула немного ближе. — Может я пришла поболеть за любимую сестренку. Кто твой соперник? — проигнорировав молчание Кати, продолжила она и вытянула шею, чтобы получше рассмотреть людей с противоположной стороны татами. — Шиловская?
— У меня важный поединок и мне надо настроиться.
— Брось, ты победишь и без этого — отмахнулась Тамара, становясь серьезней. При этом легкая улыбка так и осталась на ее лице, а вот голос стал заметно холодней. — Мама беспокоится о том, как у тебя дела.
— Передай, что все хорошо и повода для волнений нет…
— Ошибаешься. Повод найдется всегда, — она кивнула в сторону уже готовой выйти на татами Марины. — Я бы посоветовала тебе ближайшее время держаться подальше от отпрысков Трубиных и всех, кто к ним близок. Но они имеют большое влияние на нашего, — она сделала ударение на этом слове, и хитро улыбнулась, — Кузьму. Ой, прости, я хотела сказать «твоего». Слишком много влияния, — язвительно повторила она, — и это твоя вина. И раз ты не в силах это изменить, придется тебе помочь. Все, иди, побеждай. После боя поговорим.
Высвободив руку сестры, Тамара направилась в сторону скамеек, на которых сидели особо важные гости и несколько преподавателей института, в том числе и мастер рода Хованских.
— На выдохе, чувствуешь? — стоя позади Ильи, я чуть направил внутреннюю силу.
— Я понял, — отозвался он.
Втроем, вместе с Аленой мы заняли нашу клубную комнату, занимаясь дыхательной гимнастикой. Точнее они с Ильей прогоняли через свое тело ки, пропуская силу через каждую мышцу, сухожилие сустав. Это нужно было для того, чтобы нащупать каналы силы в своем теле, и научиться контролировать их. Лишняя нагрузка сужала каналы, при этом укрепляя тело.
Убедившись, что Илья все делает верно, я занял место между ними. Вообще-то для подобного не обязательно было двигаться, но я как-то приспособил тренировки к дыхательной гимнастике, показанной Чжэном, и был сильно удивлен результатом. Так мы и двигались по комнате, неспешно, перетекая из одной стойки в другую. Сейчас я больше следил за Аленой, так как она давно освоила этот прием, и надо было контролировать, чтобы она не переусердствовала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Илья, полегче, — сказала я. — Здесь нужна концентрация, а не сила. Как только сможешь убрать процентов девяносто силы, сразу почувствуешь. Алена, не торопись.
Дверь в комнату резко распахнулась и на пороге появилась Марина. Шумно выдохнув, она набрала номер на телефоне.
— Нашла их, — сказала она, — в клубной комнате. Ерундой какой-то, — положив трубку, она уперла руки в бока, строго глядя на нас. — Кузьма, ты совсем сдурел? Турнир начнется через пять минут, вы почему еще здесь?
— У нас утренняя разминка, — отозвался я, не отрываясь от занятия.
— Через пять минут финал! — всплеснула она руками. — Алена, плюй на него, поспешим, иначе не успеешь…
— Ну что ты кричишь…? — вздохнул я.
— Проигрыш из-за неявки — это же позор! Ты об этом не подумал? И то, что ты тренируешь Алену, не значит, что можно выставлять ее перед всеми как…
— Ладно, ладно, — отмахнулся я. — Пойдем, посмотрим в глаза сопернику.
— И я все еще не понимаю, почему ты сам отказался выступать, — ожидая пока мы соберемся, проворчала Марина. — Ты бы обязательно победил.
— Вот именно поэтому мне и не интересно.
Финальная часть, как и первые отборочные туры, проходила в первом корпусе, и вместить всех желающих он просто не мог. Специально для тех, кому не посчастливилось получить билет, на улице установили несколько больших экранов, показывающих огороженное специальным барьером татами.
Бой явно задерживался, и нетерпение среди зрителей нарастало, но никто не кричал и как говорится: «беспорядков не нарушал». Разве что у служебного входа толкалось несколько старших преподавателей, которые едва не набросились на Алену. Я же, с самым наглым видом, взял ее за руку и пошел сквозь толпу, пробивая дорогу.
— Время на подготовку вы пропустили, — из толпы выскочил невысокий кореец и зашагал рядом. Оглядев Алену, он недовольно поморщился, — я могу задержать бой еще на десять минут, переодевайся.
— В этом нет необходимости, — ответил я за нее, чем вызвал довольно неприятный взгляд.
Противник Алены, глава ученического совета, Никита Щуров, уже ждал на татами. Короткие яркие шорты и голый торс, похоже, он решил выступать в традиционной для тайского бокса экипировке. У самого татами мы встретились взглядом. Да уж, серьезный парень. Думаю, до третьей ступени ему осталось лишь преодолеть формальности.
В этот раз обошлось без боковых судей. Судейский совет, в строгих костюмах, засел за длинным столом напротив. И что самое интересное, главенствовал у них ректор.
— Ален, — я чуть подтянул ее к себе, чтобы стоявшие рядом помощники не слышали. — Ты еще недостаточно подготовлена, чтобы выиграть, не навредив себе. Хочу, чтобы ты отказалась от боя под каким-нибудь безобидным предлогом.
Она посмотрела на меня так, словно прикажи я ей биться насмерть, она не будет колебаться ни секунды. И словно ведро холодной воды на меня вылили. Обозвав себя последним эгоистом, тяжко вздохнул.
— Ученик не смеет оспорить слова и волю учителя, — тихо сказала она, с удивительной точностью поняв, что крутилось у меня в голове. — И не важно, считает учитель, что ученик не готов, или преследует корыстные мотивы.
Не дав мне вставить слово, она едва заметно улыбнулась и вышла на татами. Заполненный до краев зал взорвался криками одобрения, аплодисментами. Замелькали плакаты со словами поддержки и выражением обожания разной степени, вплоть до обожествления. Коротко поклонившись противнику, Алена прошла к судье, еще раз поклонилась, сказала короткую фразу и вышла с татами.
— Сказала, что не могу выступать потому, что у меня живот болит, — сказала она на мой вопросительный взгляд.
— Молодца! — я рассмеялся и обнял ее за плечи. — Пойдем, лучше, потренируемся.
Время перевалило за полночь, но сон не шел. Лежа на кровати и сверля взглядом потолок, я думал о том, что делать. Желание послать институт по известному адресу росло, а интерес к нему, собственно, резко падал. Все-таки не так я представлял себе это заведение, не так. Да и вообще, отчего-то захотелось домой. Прогуляться по родному городку, навестить друзей, дядю.
