— Кто вы такой? — отрывисто спросил генерал-лейтенант и осекся, натолкнувшись на холодный взгляд из-под кустистых бровей.
— Командир четвертой танковой бригады полковник Катуков, — четко выговаривая каждое слово, представился комбриг, резко вскинув руку к фуражке. — Назовите себя, товарищ генерал-лейтенант.
Субординация летела к черту, но полковник был вне себя от ярости — он был сыт по горло бардаком и желал знать, какого черта генералы бегут из Орла в общей толпе. Здесь главным был Михаил Катуков, командир танковой бригады, что разгружалась сейчас на станции, Михаил Катуков собирался выяснить, что произошло в Орле, и, не задумавшись, допросил бы даже командующего фронтом, попадись он ему на этом злосчастном шоссе. Комбриг ожидал вспышки деланой ярости, возмущения и угроз, но вместо этого генерал устало отдал честь и мертвым голосом ответил:
— Командующий Орловским военным округом генерал-лейтенант Тюрин. Командиры в кузове — мой штаб.
Он посмотрел на полковника и добавил:
— Вы здесь как: с бригадой или как я — без войск?
— Товарищ генерал-лейтенант, — вздохнул Катуков, — давайте сядем ко мне в автобус, во-первых, там удобнее говорить, во-вторых, можно карту раскинуть. Бригада разгружается на станции, мне приказано прикрыть направление на Тулу, а я даже не знаю, что происходит в Орле.
В автобусе генерал снял фуражку, потер лоб и глухо сказал:
— Орел взят немцами сегодня днем. Войск в городе практически не было, о том, что на нас идут их танки, мы ничего не знали, они свалились как снег на голову. Я потерял связь с теми немногочисленными частями, что были расквартированы в городе, и принял решение прорываться. — Генерал помолчал и добавил без всякой рисовки: — Возможно, было бы лучше, если бы я остался там.
Катуков ничего не ответил, молчал и комиссар. Ни один из них не знал тогда, что отчаянное сопротивление разрозненных частей в городе продолжалось до вечера. Аэродромная обслуга, артиллеристы, не успевшие развернуть свои орудия, десантники, высадившиеся на аэродроме прямо под огнем немецких танков, дрались до конца, выиграв тот день, что был необходим Катукову. Лишь после 21:00 части 4–й танковой дивизии уничтожили последних защитников города на аэродроме, при этом два танка было сожжено бутылками с горючей смесью.
Теперь, когда обстановка чуть прояснилась, пора было возвращаться на станцию и принимать решение — если немцы действительно захватили Орел, оборону следовало занимать перед Мценском, перекрывая шоссе. Приехав на вокзал, Катуков был встречен взволнованным комбатом–1:
— Товарищ полковник, тут вот к вам… — Капитан Гусев указал на человека в плащ-палатке и каске.
— Генерал-майор Лелюшенко, — спокойно сказал человек.
Катуков вскинул ладонь к фуражке — перед ним был командир 1–го гвардейского стрелкового корпуса. Его командир.
— Значит, так, между немцами и Мценском сейчас только твоя бригада.
Без каски генерал выглядел куда моложе. Они сидели в штабном автобусе, намечая план обороны города, Лелюшенко, оказавшийся в городе без войск, мог полагаться только на Катукова. Корпус фактически был только что сформирован, его части: 5–я и 6–я гвардейские стрелковые дивизии, 11–я танковая бригада, подразделения 5–го воздушно-десантного корпуса — еще только выдвигались к Мценску, под рукой у командующего находилась только 4–я танковая, что уже разгружалась на станции. Вот-вот должны были прибыть полк НКВД сформированный из пограничников, и батальон тульских курсантов. Не слишком много против немецкого танкового корпуса, поэтому в первую очередь следовало выяснить, какие именно части противника движутся на город.
— У тебя нет разведчиков. — Это был не вопрос, а утверждение. — Кого пошлешь?
— Две группы, — немедленно ответил полковник — По роте танков и мотострелков каждая.
— Так много? — удивился генерал, — И зачем танки? Почему не послать пехоту?
— По бездорожью пехотинец через пятьсот метров пуд грязи на сапоги наберет, — сказал Катуков. — А еще вероятней — просто не дойдет до противника. Мои мотострелки в бою не бывали. Пошлю две роты первого батальона.
— Почему средние? — снова задал вопрос Лелюшенко.
— Легкие, может, и к утру не разгрузят, — покачал головой комбриг. — К тому же… Роту легких танков два противотанковых орудия за пять минут перестреляют, если не быстрее. У них броня картонная, так, для названия разве что. У «тридцатьчетверок» шансы уцелеть выше, к тому же, столкнувшись с головными частями противника, они смогут нанести им потери и оторваться от противника.
— Все, убедил, — усмехнулся генерал. — Ты извини, что я во все лезу, просто, кроме тебя, у меня тут ничего нет. Не беспокойся, танками твоими через твою голову командовать не собираюсь. Продолжай разгрузку, утром выдвинешь свою разведку, а мы поедем с тобой позицию выбирать.
Лелюшенко поднялся, надел каску и вышел в ночь, полковник выглянул вслед за ним: разгрузка шла своим чередом и его присмотра не требовала. Он вернулся в автобус и раскинул на склад ном столике карту — километровку: прежде чем куда-то ехать, надо хотя бы приблизительно изучить местность.
4 октября 1941 г.— Командир, подъем! — Петров вывалился из сна мгновенно, он уже привык переходить от сна к бодрствованию за секунду.
Утро 4 октября встретило старшего лейтенанта все тем же холодным пронизывающим ветром, хорошо хоть дождь прекратился.
— Капитана Гусева и ротного вызвали к комбригу. — Безуглый был непривычно серьезен. — Похоже, скоро начнется.
Экипажи спали в полуразрушенном станционном бараке, дававшем укрытие от дождя и ветра, люди лежали, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сберечь тепло. Один за другим танкисты выбирались из-под брезента, что служил им и постелью, и одеялом, кто-то грел руки над костром, другие приседали, размахивали руками, чтобы разогнать кровь. Петров посмотрел на серое небо — тучи, кажется, поднялись выше, и это беспокоило командира: погода постепенно становилась летной, а значит, им придется нелегко. Мимо, печатая шаг, прошла рота красноармейцев, и Петров на минуту прервал упражнения, привлеченный необычным видом бойцов: в новеньких шинелях, ладном, отлично пригнанном снаряжении, они выделялись какой-то особенной аккуратностью. Многие были вооружены СВТ, пулеметы и минометы присутствовали в количествах, точно положенных по штату, впрочем, «Дегтяревых», кажется, было даже больше, чем по одному на отделение.
— Тульский батальон, — сказал подошедший комиссар Бурды, старший политрук Александр Загудаев, — курсанты оружейно-технического училища. Хорошо идут, и вооружены добро.
— Выходит, с нами воюют? — спросил старший лейтенант.
— Похоже на то, — кивнул старший политрук. — Так, товарищи, зарядку заканчиваем, вон наш ротный сюда бежит.
Вдоль путей могучей бычьей побежкой несся старший лейтенант Бурда, перескочив через пути, он рысью вылетел на площадку перед бараком.
— Командиры машин — ко мне! — рявкнул комроты.
Судя по всему, дело предстояло серьезное, и командиры немедленно окружили ротного, ожидая разъяснений и приказа.
— Получен приказ провести разведку в направлении Орла. Наша рота вместе с одной ротой мотострелкового батальона должна выйти к восточной и юго-восточной окраине города и установить количество немецких войск в городе. — Он посмотрел на командиров. — Это задание чрезвычайной важности, причем вернуться не менее важно, чем разведать силы немцев. В головном дозоре идет взвод Ивченко. Мотострелки сейчас подойдут, сажаем по отделению на машину. Товарищ Петров!
— Есть! — отозвался старший лейтенант.
— Случалось водить танки с десантом?
— Да, — ответил молодой командир, — и неоднократно.
— Здесь все зависит от мастерства водителя, — заметил Бурда. — Ты уверен в своем? А то молод он…
— Осокин любому из твоих фору даст, — спокойно сказал Петров. — Я его видел в деле, он на двадцати километрах в час ни одного десантника не стряхнул.
— Ну хорошо, — кивнул комроты. — Экипажам построиться перед машинами.
Две минуты ушло на то, чтобы снять с танков Нехитрую маскировку, затем Бурда и командир мотострелковой роты распределили 11 отделений между одиннадцатью машинами. Бурда коротко объяснил поставленную задачу и выразил надежду, что рота выполнит ее как должно. Безуглый не мог упустить такой случай и поспешил заявить о себе:
— Так точно, товарищ старший лейтенант! — рявкнул неугомонный москвич. — Ждем только момента вонзить клыки в фашистское мясо!
Петров вздохнул: Безуглый был неисправим, и если в батальоне Шелепина к его выходкам привыкли, то еще неизвестно, как отреагирует Бурда. В строю танкистов и пехотинцев послышались смешки.
