— Какой есть, — спокойно ответил Бурда. — Значит, так, хлопец, командую здесь я. Так что давай выкладывай, зачем я тебе понадобился, не тяни, мы здесь не в игрушки играем.
Мальчик исподлобья посмотрел на крепкого дяденьку с широким добродушным лицом, затем вдруг шмыгнул носом и пробурчал:
— Извиняюсь. Я вас предупредить пришел.
— О чем? — Бурда был предельно серьезен, и, глядя на него, подобрался и политрук.
— Там немцы засаду устроили. — Паренек махнул рукавом в сторону города. — Две пушки у них.
— Покажи.
Оба, пригнувшись, вышли на опушку, и мальчик указал на тот самый подозрительный сарай. Некоторое время Бурда разглядывал злополучное строение, затем повернулся к мальчику:
— Тебя как зовут?
— Григорием, — сурово ответил мальчик
— А меня Александром, — в тон ему представился командир. — Значит, так, Гришка, жрать хочешь?
Пока мальчик с жадностью поглощал консервы и нарезанный толстыми кусками хлеб, Бурда совещался с командирами взводов. Если немцы устроили засаду-то наверняка поставили не только два орудия, их там явно больше, а где-то должна быть и пехота. Прежде всего следовало выяснить силы противника, значит, вперед пойдет пешая группа. Отобрав из мотострелков тех, кто до мобилизации служил в армии, старший лейтенант поставил во главе заместителя политрука Евгения Багурского, успевшего понюхать пороху на Украине, и приказал произвести разведку вдоль шоссе в направлении города.
— И чтобы без геройств у меня, — напутствовал ротный разведчиков. — Я себя пока открывать не собираюсь, так что не рискуйте понапрасну. Если становится густо совсем — ползите обратно. Удачи.
Двенадцать человек, все как один в ватниках вместо длинных шинелей, ползком двинулись по направлению к канаве, по которой планировали подбираться к противнику.
— Знаешь, я тут мальчишку поспрашивал, — сказал политрук. — Ему всего одиннадцать. Отец на фронте, мать погибла при бомбежке…
— Ага. — Бурда смотрел в бинокль на канаву, в которой один за другим скрывались разведчики. — Ты чего от меня ждешь-то? Что я сейчас начну фашистов проклинать?
Он опустил бинокль и повернулся к Загудаеву:
— Это вот и есть война, Сашка. С кем он сейчас?
— Говорит, с дедом живет.
— Ну тогда вот что, — Бурда потер подбородок, — до первой стычки с немцами нехай у нас побудет, как начнется — пинка под зад и пусть домой чешет. Пусть ему хлеба и консервов соберут в сидор.
— Он пистолет просит, — усмехнулся комиссар. — Мстить, говорит, буду.
— А вот ему дулю, — проворчал командир. "Мститель", тоже мне. Как-нибудь уж сами за него отомстим. И вот еще что, запиши фамилию и имя, когда отобьем Орел — надо будет его как-то наградить. О, черт, ты слышишь?
С севера донесся странный глухой грохот, словно где-то очень далеко какой-то великан ломал через колено исполинские доски.
— Километров восемь, — прикинул подошедший Петров. — Наши танковые, Ф–34.
— Комбат, похоже, с кем-то уже перехлестнулся, — мрачно заметил Бурда. — Плохо — раскрыл себя.
— А мы? — спросил политрук
— А мы будем ждать, — твердо ответил Бурда. — Из города на восток только эти два шоссе, скоро они полезут по нашему, тут мы их и приласкаем. А до этого — сидим тихо и на рожон не лезем.
Он повернулся к Петрову:
— Иван, ты знаешь, какие на этой войне три задачи командира? — Не дожидаясь ответа, комроты продолжил: — Первое — выполнить свою боевую задачу, второе — нанести как можно большие потери врагу, третье — сберечь своих людей. Именно в таком порядке важности. Что толку, если люди целы, а немец тоже цел? Он их завтра не убьет, так в плен возьмет. А если даже накрошил противника, а задачу не выполнил? Еще хуже.
Он обвел взглядом танкистов, что подошли к командиру, услышав звуки стрельбы.
— Первую задачу мы пока не выполнили — силы немцев нами не разведаны. Но если сунемся в город — не выполним тем более. Поэтому будем ждать, когда они полезут из города сами, и тогда разом и первую и вторую задачи решим. Обращаю особое внимание на то, что нам необходимо захватить пленных, желательно офицеров, и взять документы. Как с этим управимся — можно думать и о сохранении личного состава.
Бурда снова потер подбородок и сказал:
— Все по местам, и вот еще — кто бритву одолжит? Мою комбат заиграл. Хоть побреюсь пока, что ли, а то щетина, что у хряка.
* * *
Группа капитана Гусева действительно ввязалась в драку, и комбат уже понял, что это решение обойдется ему дорого. В какой-то момент он упустил возможность управлять событиями, и теперь неумолимая логика боя вела его вперед, вынуждая совершать новые ошибки.
Все началось относительно неплохо, рота без особых затруднений дошла до деревни Ивановское. Немцев в селе не было, поэтому Гусев принял решение закрепиться здесь и выслал вперед взвод «тридцатьчетверок» под командой лейтенанта Овчинникова с десантом на броне. Танки дошли до деревни Лепешкино в трех километрах от Орла, но противника так и не встретили. Наверное, в этот момент он допустил первый свои промах, приказав лейтенанту продолжать разведку: от Ивановского до Лепешкино было почти десять километров, и, случись что, рота на помощь не успевала. И оно случилось: уже на окраине города, возле железнодорожного вокзала Овчинников попал в засаду: танк комвзвода был поврежден, но ход не потерял и под прикрытием двух других машин смог отползти в безопасное место. Овчинников пересел в «тридцатьчетверку» младшего лейтенанта Полянского, приказав тому выводить неисправную машину на СПАМ, и решил попробовать прорваться в город, обойдя засаду. Это была вторая ошибка — танки пробились к вокзалу, и в этот момент связь с ними была потеряна, последнее сообщение лейтенанта было: «Начинаю движение к центру города». Гусев уже вел роту к Лепешкино, но когда танки подошли к деревне, встретив по пути Полянского, Овчинников молчал уже полчаса. Две «тридцатьчетверки» как в воду канули, капитан осматривал в бинокль окрестности и не находил и следа пропавших машин.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться?
Командир 3–й роты старший лейтенант Раков заметно побледнел, он явно переживал за своих подчиненных.
— Волнуешься? — вздохнул Гусев, вопрос был, конечно, дурацкий, но лучшего не нашлось. — Я тоже волнуюсь. Зря я их отпустил.
— Товарищ капитан, — старший лейтенант уже взял себя в руки и говорил спокойно, — разрешите, я возьму взвод и попробую пробиться в город!
— Хватит, — раздраженно ответил комбат. — Два танка уже потеряли.
— Товарищ капитан, я же не дуриком собираюсь…
— Кру-у-угом!
Раков замолчал, на широком лице играли желваки, затем старший лейтенант вытянулся, безукоризненно отдал честь и, четко развернувшись, строевым шагом удалился к своей машине. Гусев хмыкнул: можно подумать, только ротного волнует судьба пропавших экипажей. По большому счету, Раков был прав: следовало попытаться прорваться в город хотя бы для того, чтобы разведать силы немцев, выполнив тем самым поставленную комбригом задачу.
— Раков, — Гусев вздохнул, — давай, что там у тебя за предложение.
Старший лейтенант собирался пробиться в город, проведя машины вдоль горящей улицы, набрав максимальную скорость, проскочить на окраины, в обход позиции немецких противотанковых орудий. План имел шансы на успех, но риск был слишком велик, некоторое время капитан перебирал варианты, отбрасывая один за другим. Пришла было мысль отправить пешую разведку, но Гусев ее забраковал: курсанты-оружейники, конечно, были отлично вооружены, но боевого опыта не имели, а главное, пока они сползают до города и обратно, выручать уж точно будет некого. Капитан принял решение, и четыре «тридцатьчетверки» с ревом и лязгом одна за другой исчезли в дыму. Некоторое время они двигались под прикрытием пожара, затем выскочили на открытое место и, выжимая из дизелей все, что можно, рванулись через пустырь. Раков не взял с собой пехоту — тульские курсанты, в отличие от мотострелков, не проходили обучение в приволжских степях и на такой скорости, скорее всего, не смогли бы удержаться на броне. Немцы немедленно открыли огонь, но водители бросали машины из стороны в сторону, несколько тридцатисемимиллиметровых снарядов попали в цель, но, судя по всему, не смогли пробить броню. Раков уже подходил к домам на окраине, когда из-за пакгаузов возле вокзала показались немецкие танки, и почти сразу же между «тридцатьчетверками» встали столбы разрывов — заработали тяжелые орудия противника. Гусев бросился к своей машине и, подключив гарнитуру, заорал в микрофон:
— Раков! Уходи оттуда, быстро! Назад, мы прикроем!
Старший лейтенант развернул свою машину навстречу танкам противника и несколькими выстрелами заставил их попятиться, не приняв боя, немцы отошли, но Раков, вместо того чтобы отводить «тридцатьчетверки» назад, рванул в Орел. Рота вышла на окраину Лепешкино и поддерживала группу огнем, два KB начали выдвигаться на левом фланге, готовясь прикрыть отход разведчиков. Оба стальных гиганта ползли вперед, стреляя с коротких остановок, пока не скрылись в дыму. Тем временем немцы, решив видимо, что с прорвавшимися русскими танками они разберутся потом, контратаковали Лепешкино. Шесть танков и два взвода пехоты под прикрытием артиллерийского огня попытались пробиться на западную окраину деревни.
