– Такова любая работа, – откликнулась Грейс. – Я мою и чищу, но все снова пачкается. Вы публикуете пачку статей, а почта приносит следующую. Даже и королеве не легче. Она торжественно открывает мост, а они тут же строят новый. Она подписывает закон, а у них уже разработан еще один. – Грейс тяжело вздохнула, словно почувствовав тягость монаршего положения.
– Труд – наш удел, – подвела черту Изабелла. Грейс, подбирая упавший на пол листок бумаги, кивнув, добавила:
– Да, но в Библии сказано: Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся…
– …Ни прядут, – продолжила Изабелла.
– Верно, – заметила Грейс и завершила цитату: – Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них.
– Соломон, – задумчиво повторила Изабелла. – Как, по-вашему, был он одет во всей славе? Шитые золотом одежды и все такое прочее?
Грейс посмотрела на листок бумаги, поднятый ею с пола. Это была страница, выпавшая из рукописи, – что-то про грусть и потери. Ей уже не попасть на свое место, подумала Грейс, и положила исписанный лист на стол.
– Думаю, так, – рассудила она. – Тяжелые одежды, обильно вышитые золотом. Чересчур теплые и тяжелые для тех краев. Ужасно неудобные. А посмотрите на портреты Марии Стюарт! Наверняка ей было тяжело и жарко в таких платьях. И ведь даже дезодорантов еще не существовало.
– Другого тогда не знали, так что, наверное, не замечали неудобств. – Изабелла замолчала, припоминая поездку в Россию на закате коммунистической эры, когда в тамошних магазинах не было ничего, кроме гулкого эха пустоты. В час пик ей довелось ехать в московском метро, и нехватка мыла, а также отсутствие дезодорантов били в нос основательно. Но замечали ли это русские?
– В Келсо около дома моего дяди жил очень старый старик, – проговорила Грейс. – Я видела его еще девочкой, когда приезжала гостить к дяде с тетей. Вечно сидел на пороге и смотрел в поля. Говорили, что ему стукнуло девяносто восемь и он не мылся уже двадцать лет – с тех пор, как у него лопнули трубы для горячей воды. Он говорил, что именно потому так долго и живет.
– Глупости, – парировала Изабелла, но тут же подумала: а почему, собственно, глупости? Все знают о существовании полезных бактерий. Колонии мельчайших организмов живут у нас на коже в полной гармонии с хозяйским организмом и вечной готовности отразить натиск истинных врагов – вредных бактерий. Принимая душ или ванну, мы наносим урон их рядам, смываем их города, уничтожаем целые династии, разрушаем культуру. Представив себе все это, она сказала: – А может быть, и не глупости.
Но Грейс уже вышла из комнаты. Когда Томазо наконец дозвонился, выяснилось, что он хочет пригласить Изабеллу поужинать. Просит прощения, что говорит об этом так поздно – не удалось связаться с ней пораньше, – но, может быть, она свободна сегодня вечером? У одной из подруг Изабеллы было железное правило: не принимать никаких приглашений на сегодня, чтобы не вызвать подозрения, будто ее ежедневник пуст. Глупая гордость, лишавшая ее удовольствий. Изабелла не страдала подобными предрассудками и согласилась без всяких уверток.
Место выбрал Томазо. Это был рыбный ресторанчик в районе Лита, городского порта, и помещался он в доме из дикого камня, служившем в былые, патриархальные дни жилищем рыбака и выходившем окнами на мощенную булыжником улочку и гавань, куда причаливали суда. Дощатый пол, клетчатые хлопчатобумажные скатерти и черная грифельная доска, на которой цветными мелками писали название подающегося сегодня фирменного блюда, придавали этому ресторану сходство с французским бистро. Оглядев помещение, Томазо сконфуженно взглянул на Изабеллу.
– Это была рекомендация отеля, – сказал он, понизив голос. – Надеюсь, кормят здесь неплохо. – Говоря это, он наклонился к Изабелле, и она уловила аромат одеколона – аромат сочной дорогой парфюмерии, ассоциирующийся у нее с гладкими сладко-пахучими страницами глянцевого журнала.
Судя по всему, он привык к более шикарным ресторанам, лучше гармонирующим с его элегантностью, сшитым на заказ костюмом, дорогими туфлями с изящными пряжками.
– Еда будет отличной. Ресторан пользуется известностью, – успокоила она.
Ее слова убедили Томазо, и он почувствовал себя непринужденнее. Оглядевшись еще раз, заметил:
– В чужих местах трудно ориентироваться. Будь мы в Болонье или даже в Милане, я знал бы, куда повести вас. Но за границей так легко попасть впросак.
– По-моему, вы не из тех, кто может попасть впросак, – произнесла Изабелла и тут же пожалела о своих словах. Томазо посмотрел на нее удивленно:
– Почему вам так кажется? Вы ведь меня совсем не знаете.
Взглянув на него, Изабелла разглядела то, чего не заметила раньше. Шелковый галстук, сияющий белизной жесткий (по-видимому, накрахмаленный) воротничок рубашки, идеально ухоженная шевелюра (каштановые с красноватым блеском волосы зачесаны назад тщательно, волосок к волоску). Весь его облик соответствовал тому, что Изабелла называла классический учитель танцев и обычно не одобряла или определяла как внешнее проявление тайного тщеславия, но теперь, непонятно почему, восприняла с удовольствием. Входя в ресторан, она испытала – и призналась себе в этом – трепет гордости, оттого что ее увидят с таким спутником. Приятно было сознавать, что на них смотрят. Именно это чувствуют мужчины в компании красавиц, думалось ей, поэтому так и стремятся быть рядом с прекрасными. Красота, элегантность, сексуальная притягательность бросают отблеск и на тех, кто оказался рядом с завораживающей фигурой.
Их проводили к столику у окна. Изабелла села, и только теперь оглядела публику в зале. Какая-то женщина за два стола от них украдкой поглядела на нее и Томазо, отвернулась, чтобы не быть пойманной на этом, снова взглянула. Лицо показалось знакомым, но вот кто она, Изабелле было не вспомнить. Встретившись взглядами, они улыбнулись друг другу.
– Ваши друзья? – поинтересовался Томазо.
– Друзья. Хотя как их зовут, не помню. В нашем городе это обычное дело. Он невелик.
– Но он очень приятный, – сказал Томазо. – Такое чувство, словно я в Сиене или каком-то похожем на нее месте. Только все удивительнее – во всяком случае, для меня. Шотландия – удивительная страна.
– Да, кое-что в ней есть, – кивнула Изабелла. Подошедший официант протянул ей меню. Это был молодой человек, возможно студент, с правильными чертами веселого лица. Улыбнулся сначала ей, потом Томазо. Тот взглянул на него, и на секунду Изабелле показалось, будто она разглядела что-то промелькнувшее между ними. Встреча глаз, мгновенный контакт. Или все это ей померещилось? Она внимательно смотрела на Томазо. Пробежав поданное ему меню, он снова поднял взгляд на официанта. Потом спросил у Изабеллы, что бы она предложила взять. Но Изабелла не расслышала. Глядя в меню, она упорно размышляла над тем, что все-таки увидела, да и увидела ли вообще хоть что-то. Томазо снова обратился к ней:
