я срезал, сапоги снял. Можно приступать к воспитательным процедурам. Сама идея пришла в голову, когда я вспомнил об услышанной здесь, на Руси, сказке.
* * *
Ничего волшебного в той сказке не было, ну, кроме обычного для Руси использования Слов — ну так "сказками" здесь называют историю, которая явно выдумана. У нас такую назвали бы анекдотом или байкой. В общем, дворянин, проезжая по дороге, приказал выпороть помешавшего ему крестьянина. Крестьянин, понятное дело, обиделся — считать крестьян, как минимум, здешних, тупым и покорным быдлом, всегда было очень, очень большой ошибкой — и затаил. И в течение нескольких следующих дней дворянин оказался выпорот тем самым крестьянином аж три раза: один раз мужик обманом привязал его к дереву к лесу, второй — к полку в бане и третий — к лавке в доме. Вот и я подумал, что оздоровительная порка может пойти боярыне на пользу…
* * *
Я осмотрел "место воспитания". Ничего такое, белое, симпатичное. Не удержался и всё-таки потискал упругие полушария…
Уй.
В этот раз боярыня всё же попала… куда надо… вернее, куда не надо… пусть и босой пяткой… и не совсем в точку.. уфффф… но все равно приятного мало…
Уффф….
Я отдышался и выпрямился. Пора заканчивать. Боярыня в любой момент может вспомнить о том, что она — боярыня, и призвать сюда своих людей. Я вообще удивлен, что она до сих пор этого не сделала, то ли растерялась от злости, то ли стены тайного помещения Осетровских как-то глушат ее Повеление. Я, хотя и мониторю краем уха ситуацию и шаги кого-нибудь приближающегося услышу и сбегу, но затягивать не стоит. Чем дольше здесь торчим — хотя торчит только Морозова, хе-хе — тем больше шансов нарваться. Жаль, что нет возможности объяснить боярыне, в чем ее вина — она может узнать голос, а в изменении голосов я не силён. Не на попе же ей надпись оставлять… Хотя, стоп. Нет, я не про надпись. У меня же есть возможность изменить голос — фиг кто опознает!
Я пошарил по карманам — одежда-то обычная — и достал отобранный у Аглашки скомороший пищик. Забросил его в рот и шевельнул языком, прижимая к небу. Боярыня, по тишине за своей, кхм, спиной почувствовавшая, что готовится что-то недоброе, замерла, а потом глухо спросила сквозь стену:
— Что тебе надо? Кто ты?
Начнем.
— Я, — проверещал я кукольным голоском, аж уши резануло, — Петрушка, деревянная игрушка! По свету брожу, за порядком слежу!
Боярыня задергалась совсем уже сумасшедшим образом, я чуть было не испугался, что она сумеет вырваться. Не, не получилось. Значит, продолжим. Интересно, чего это она так на петрушечий голосок отреагировала?
— Сплетня до меня дошла, одна боярыня с ума сошла! Холопку убила, а вины за той не находила! Злость свою потешила, как ребенок всё решила! Кто плохо себя ведет, тому ум в задние ворота войдет!
С этими словами я с силой шлепнул боярыню по ягодицам. Та взвыла. И еще раз. И еще.
— Холопы — тоже люди, а не муха на блюде! — приговаривал верещащим голоском я, продолжая экзекуцию, — За вину накажи, за пустяк не блажи! Убивать не смей, береги людей! Кто зазря холопа прибьет, к тому Петрушка опять придет! Кто зазря прибьет холопа, того опять ждет битая… попа!
Я пришлепнул напоследок уже не белые, а розовые "тылы". В процессе воспитания боярыня крутилась, рычала, ругалась страшными словами, но раскаиваться не спешила. Видимо, правду говорят — воспитывать нужно, пока поперек лавки умещается. А потом всё — поздно. И хотя лавки здесь широкие, но положить Марфу Васильевну поперек них не получится. Так что я со своими воспитательными мероприятиями сильно запоздал.
— Будешь плохо себя вести, по всему городу придется разнести! Как боярыня попалась, да до слез наказалась!
— Нет у меня никаких слез!
— И поверят не ей, а рассказчику сплетней! Разнесут по городу как сор, наведут на ее седины позор!
— Нет у меня никаких седин!
Это взбесило боярыню чуть ли не больше, чем порка. Нет, здесь воспитание не поможет… Да и фантазия на петрушечьи речевки у меня начала заканчиваться.
Пора валить. Да не боярыню! А отсюда! Ее валить я ни в одном смысле этого слова не хочу.
Я выплюнул пищик в ладонь и, шлепнув по силуэту ладони, рванул по коридору. К тому моменту, когда разъяренный ураган по имени Марфа вырвется на волю, мне уже нужно быть в своей комнатке.
* * *
Всё же Морозова сделала выводы из прошлой истории. И вместо того, чтобы голышом орать "Все ко мне!" — она добралась до своих покоев, переоделась и только потом Дом шатнуло от ее крика. Откуда я это знаю? Ну, крик, положим, слышали все. А про ее ночное путешествие по коридорам в сарафане а-ля топик — от ее самой. Клава, в бытность свою дочкой князя, частенько подслушивала разговоры отца с помощью Длинного Слова. И меня ему научила. Правда, покои боярыни от меня все же далеко, и слышно плохо, но основную суть их разговора с сыном я уловил.
* * *
— …если хоть одна сплетня из терема в город опять уйдет — всем языки поотрезаю!
— Мама, ты сама так закричала, что все проснулись!
— Когда тебя выпорют с издевательскими приговорочками — я посмотрю, как ты будешь кричать! Хорошо хоть, одумалась, никому не сказала, что в дом опять проникли. А то снова понеслось бы: "Боярыню опять опозорили! Морозовы ничего сделать не могут!" Не дай бог до других родов дойдет!
— Да кто это такой?! Впрямь, что ли, кто-то деревянную куклу оживил?
— Сказок наслушался?! Говорил он как Петрушка, но за задницу меня лапали вполне человеческие руки! Это тот самый черномазый, что в прошлый раз…
Боярыня осеклась, не став уточнять, за что ее лапали в прошлый раз.
— Бес? — судя по всему, Морозов-средний ходил из угла в угол, как тигр в клетке.
— Лора говорила — человек. И пропала потом… Кто это такой?! Кто против нас?! Кто?! Не Милославский, не Дашков, не Телятевский, не Ромодановский, не Одевские… Старый Татев что-то задумал? Шеины опять мутят воду? Волчары Курицыных? Кто?
Больше всего, судя по всему Марфу бесило полнейшее непонимание происходящего. Ей же и в голову не могло прийти, что это не хитрозакрученная интрига, а метания одного-единственного меня.
— Может, кто-то Источник нашел? Только
