В принципе, на случай, если что-то пойдет не так, Марк дал четкие указания: обращаться за помощью к Матиасу. Однако Вика была уверена, что за каких-то пять-шесть часов ничего не случится! Ева могла сидеть в своей комнате по полсуток, не высовываясь, а тут вдруг решила побунтовать!
– Уйди с моей дороги.
Тихо так сказала, но достаточно решительно, чтобы угроза показалась очевидной. Однако и Вика отступать не собиралась:
– Нет!
– Это неизбежно.
– Объясни толком!
То, что Ева говорила с ней, отвечала, уже много. Но – недостаточно! Вика не собиралась восхищаться высоким доверием, если все равно ничего не понятно!
– Нет смысла. Ты не поймешь. А если поймешь, то неправильно.
– Испытай меня!
– Не буду. Если я тебе скажу, ты будешь мне мешать. Нет, ты останешься на моей стороне, но будешь мешать мне глупыми действиями помощи.
– Ты сейчас не упрощаешь ситуацию!
Тупик какой-то! Если дойдет до драки, плохо будет обеим. Удивительно, что Ева еще сдерживается! Но сколько это продлится – неизвестно. Поэтому Вика решила первой пойти на компромисс:
– Вот что… ты хочешь выйти из дома?
– Пока нет. Только спуститься. У меня дела.
– Тогда давай поступим так: ты можешь идти куда угодно и делать что угодно до тех пор, пока я рядом с тобой и ты отвечаешь на мои вопросы!
Раз уж остановить эту чертовку не удастся, можно извлечь из ситуации максимум выгоды. У Вики давно накопились вопросы, которые ее очень даже волновали.
Ева задумалась, потом покачала головой:
– Наше перемирие будет для меня проблемой. Проще было бы отключить тебя. Но Марк это заметит. Хорошо. Спрашивай. Я знаю, какие вещи ты будешь спрашивать. Кажется, у вас это считается бестактностью.
– У нас?..
– У людей, которые считают себя нормальными.
– Да, вопросы не самые вежливые, – признала Вика. – Но… если мы будем связаны – а мы будем, через Марка, – есть моменты, которые для меня очень важны. Пока я не знаю о них, мне тяжело оставаться с тобой под одной крышей.
– Спрашивай, наконец. И уйди с моего пути.
Вика посторонилась, давая ей проход, сама пошла следом. Они были уже на лестнице, когда она решилась спросить:
– Это правда, что ты… что ты убила свою мать?
Она боялась реакции. Что это могло быть? Резкий поворот, гневный взгляд, даже удар… А не было ничего. Ева продолжила идти спокойно и ровно, даже голос ее не дрогнул, когда она отвечала. Да и следовало ли ожидать от нее чего-то предсказуемого?
– Нет.
– И это все? Мы не так договорились! Ты делаешь что угодно, я тебе не мешаю и ничего не спрашиваю о твоих действиях, но ты отвечаешь на мой вопрос!
– С тобой нудно договариваться. Жалею, что выдала, что умею говорить. Ты хочешь знать, почему умерла моя мать и кем она была?
Вика кивнула. Она знала, что Марк любил сестру – это было видно по его взгляду, когда он говорил о ней. Но, несмотря на это, даже ему не удалось узнать, что случилось с Еленой. А ведь разгадка все эти годы была рядом… только отказывалась говорить.
– Моя мать была несчастной женщиной. Запутавшейся. Ей не везло. Она сделала в своей жизни много ошибок. Главной было то, что она ушла от семьи. Когда уходишь от семьи, ищешь новую. Она нашла новую, но это уже была плохая семья. Там число ее ошибок лишь умножилось. Она совершала их одну за другой. И страдала от результатов. Одним из результатов стало то, что она родила чудовище. Она очень болела. Одних болезнь утаскивает в пустоту, а из других выходит новой жизнью. Ее болезнь воплотилась в меня. Если ты будешь рожать ребенка Марку… не пускай болезнь в себя. Не дыши ядом. Не пей его. Не вкалывай его в свои вены.
Она, как всегда, не говорила напрямую. Но на сей раз понять ее было несложно…
– Знаешь, необязательно ведь, что это причина, – тихо сказала Вика. – Не факт, что наркомания твоей матери – причина твоей болезни.
– Это была не наркомания. Ты не сможешь понять. Просто прими это: яд стал частью ее жизни. Она боялась его, а потом боялась меня. Всегда, с тех пор, как поняла, что она родила. Сначала она пыталась меня исправить с помощью других людей. Но ее страх рос. Она не отказывалась от меня лишь потому, что ей отчаянно хотелось быть нужной хоть кому-то. Быть любимой. Любить. Люди, окружавшие ее, не могли дать ей этого. Из-за них она не могла вернуться к своей прежней семье. Поэтому она оставляла меня с собой, хоть и держала под замком. И боялась.
Они пришли на кухню. Продолжая рассказ, Ева доставала из шкафчиков миски, бутылку оливкового масла, баночки со специями. Вика, как обещала, не прерывала ее и не мешала. Она только слушала.
– В жизни моей матери было много горя. Оно давило ее. Она не ломалась сразу – но поддавалась постепенно. Она попыталась убежать от людей. А потом испугалась одиночества и позвала человека, от которого надеялась получить любовь. Тепло. Новая ошибка. Это был плохой человек. Одержимый тем, о чем ты подумала раньше, – наркотиками. Он убил мою мать из-за денег. Зарезал. Те люди, которые годами отравляли ее жизнь, не хотели, чтобы ее убийство кто-то расследовал. Человек, который это сделал, пропал. Расследование могло указать на них. Поэтому они устроили все так, чтобы убийцей была я. Перевезли тело в другой дом. Исправили улики. Сказали Марку неправду.
– Почему ты не возразила?
– А зачем? Какая разница? Меня бы не слушали. Я сумасшедшая. Я могу придумать что угодно. Мой больной мозг придумал, что там был кто-то другой. Мужчина с ножом. На самом деле его не было, а с ножом была я. Но… Марк принял это и не отказался от меня.
Впервые за все время в голосе Евы мелькнули эмоции. Тепло и нежность, плохо сочетавшиеся с ее ледяными глазами и неподвижным кукольным личиком. Однако проскальзывало это, только когда она говорила о дяде. Погибшую мать она вспоминала без боли.
– Мне жаль, Ева… Но, может, есть смысл рассказать Марку об этом сейчас? Теперь он поверит тебе, он знает, что ты не сумасшедшая!
– Я сумасшедшая.
– Ну… не в том смысле! Он будет знать, что ты говоришь правду! Если ты хорошо запомнила того человека, может, еще есть шанс его найти… И убийство твоей матери не пройдет ему даром!
– Оно и так не прошло. Не думай об этом.
– Но…
– Того человека больше нет.
– Ты что…
– Да. – Ева повернулась к ней. – Я сказала, что не убивала свою мать. Я бы никогда этого не сделала, несмотря ни на что. Я никогда не причиню вред Марку. Но я не говорила тебе, что вообще никогда не убивала людей.
Хотелось ответить, что-то сказать, но… Не получалось. Не получалось даже верить, что эта девочка, тогда еще четырнадцатилетняя, могла кого-то убить! Однако придется, она бы не стала врать. Как она сделала это – уже другой вопрос. Мария ведь сказала, что психи сильны не столько примитивной силой, сколько абсолютной уверенностью своих движений. Вот и тогда покачивающийся, опьяневший от собственной наглости наркоман оказался беззащитен перед точным ударом, нанесенным зажатым в тонкой ручке ножом…
«С чего я решила, что это был нож? – подумала Вика. – Раз тело не нашли, она не просто зарезала его, она сделала нечто большее… Но что – непонятно».
Размышляя об этом, она продолжала наблюдать за Евой. Та налила в миску масла, щедро добавила специй, особое внимание уделяя красному перцу, тщательно перемешала и слила это в плотный целлофановый пакет. Затем она взяла большой нож и обернула лезвие клеенкой.
– Эй! – забеспокоилась Вика. – Зачем это?
– Чтобы не порезаться. – Ева убрала нож за пояс джинсов.
– Я не о том! Зачем тебе вообще оружие?
– Надо. Будет не надо – верну сюда. До приезда Марка. Не нервничай. Нервничать вредно.
Закончив приготовления, она взяла пакет и направилась обратно наверх, в свою комнату. Вика зашла следом за ней. Ева заметила это, но прогонять не стала. Она включила торшер, однако центральное освещение не использовала. Положив пакет на кровать, девочка поставила стул прямо под люстрой, а затем достала из стенного шкафа коробку из-под обуви.
– Если будешь здесь, помогай, – велела она Вике, размещая коробку рядом с пакетом.
– Ты ведь по-прежнему не станешь объяснять мне, что делаешь?
– Нет.
Ева залезла на стул и стала одну за другой выкручивать лампочки. Она подавала их Вике, а та складывала на кровати.
– Хорошо, раз не хочешь пояснять свои нынешние манипуляции, объясни хоть, зачем ты птиц в жертву приносишь?
– Хельга делает мои действия слишком популярными.
– Вообще-то, я сама расспрашивала ее о тебе, – призналась Вика. – Так что не думай, будто она каждому встречному вещает о том, что ты делаешь! Зачем это? Раньше я бы подумала, что ты и правда демонов каких-то призываешь. Но теперь-то я знаю, что это не в твоем стиле!
– Мой стиль… Ты думаешь, что знаешь мой стиль. Это забавно. Но ты права, я не верю в демонов. И никого не зову. Да и на птиц мне плевать. Но я знаю, что Хельга опасается этой бесовщины. Если я это делаю, она весь день не суется в мою комнату. И она боится копаться в моих вещах.
