там есть как минимум две опасности. Первая — это трясина. Шаг в сторону и все: засосет, пикнуть не успеешь. Вторая — торфяные ловушки. Они — последствие пожара. Огонь на торфяниках коварный. Чаще всего ты его и не увидишь. Ну, или увидишь поднимающийся над землей легкий дымок. Саня права, — он посмотрел на Александру Васильевну, — пожары наши может потушить только сама природа-матушка, да и то не всегда. Бывает, что уже и дыма нет. Казалось бы, все прекрасно, земля под ногами твердая, огонь потух.
Но не тут-то было! Торф тлеет под землей, месяцами может тлеть, выгорать до золы, до ям. И в ямах этих температура может долгое время оставаться очень высокой. Теперь представь: на поверхности тишь да гладь, да божья благодать, а под землей — пекло. И если человек провалится в такую ловушку — все, конец. Причем мучительный. Если там огонь — сгорит заживо. Если выгорело все — задохнется. Как ни крути, а ничего хорошего. И на нашем болоте таких ловушек очень много.
— И что стало с той бригадой? — спросил Apec, живо представляя картинку, описанную Михалычем.
— Пятеро провалились. Еще двое попытались их вытащить и тоже сгинули. Оставшиеся сошли с ума.
— Как это сошли с ума?
Apec, конечно, представлял, что пережили очевидцы тех страшных событий, но чтобы в одночасье сойти с ума…
— Так и сошли! Кое-как доковыляли до деревни, а потом начали рассказывать всякие сказки про огненного черта, который выбрался из торфяной ямы. И это, прошу заметить, после войны, в годы тотального атеизма, когда люди не верили ни в бога, ни в дьявола.
— Лёш, ну что-то мальчика пугаешь? — сказала Александра Васильевна с мягким укором. — Ну ведь россказни — это все! Ну какие черти на болоте?
— Вот и я думаю, что это не черт был, а просто одному из провалившихся перед смертью удалось выбраться из ямы. Но, ясное дело, у страха глаза велики. А может быть, болотные испарения или продукты горения так на тех работяг повлияли. — Михалыч многозначительно посмотрел на Ареса.
— Ага, как на экологов-копателей.
— Ну, типа того.
— И все это вы с какой целью мне рассказали? — спросил Apec с вежливой улыбкой.
— И все это я тебе, Паша, с той целью рассказал, чтобы вы с товарищем не наделали глупостей и не поперлись по глупой какой надобности на болото.
— Так мы и не планировали, — соврал Apec. Теперь ему еще больше захотелось исследовать болото.
— Вот и молодцы! — Михалыч ласково похлопал его по плечу.
— А почему в Змеиной заводи купаться нельзя? — спросил Apec, мужественно выдержав медвежьи похлопывания.
— Потому что Змеиная, — сказал Михалыч с усмешкой. — Очень много змей в округе.
— Водоплавающих?
— Почему водоплавающих? Обыкновенных!
— Так почему тогда в воду заходить нельзя?
— Днем заходи. Кто ж тебе запретит? А в темное время не суйся. В темноте на змею наступить — плевое дело, а места у нас тут глухие. Если змея куснет, «Скорая» может и не успеть. Ну что, наелся?
— Спасибо! — Apec сунул в рот последний кусок штруделя, пробубнил: — Все было очень вкусно, Александра Васильевна!
— На здоровье! Я сейчас вам овощей принесу. — Она встала из-за стола, скользнула загорелой ладонью по бритой макушке мужа, и тот довольно зажмурился от этой мимолетной ласки.
— А можно еще вопрос? — спросил Apec, когда Александра Васильевна вышла из кухни.
— Валяй! — разрешил Михалыч.
— Кто владеет домом на Змеиной заводи?
— Вот это вопрос! — Лицо Михалыча сделалось озадаченным. — Я знаю, кто раньше владел, еще в довоенные годы. А вот кто сейчас… Боюсь, этого даже Митрофаныч не знает.
— А кто были прежние хозяева? Интересно же! Дому столько лет. Стоит он, считай, на самой границе миров.
— Это ты верно подметил про границу миров. — Михалыч покачал головой. — Я знаю только про одну хозяйку. Ее звали бабой Марфой. То ли травница, то ли ведунья она была. Жила в доме до войны.
— А потом?
— А потом? — Михалыч озадаченно нахмурился. — Да кто ж ее знает? Может, съехала куда. А может, в болоте утонула. Хотя мой дед утверждал, что с такой, как она, на болоте ничего не случилось бы. Дед вообще думал, что бабу Марфу расстреляли немцы. Стояла у нас тут в деревне рота СС. Кстати, рота эта тоже сгинула при весьма загадочных обстоятельствах. Вот тебе, Пашка, пища для размышлений!
— Намекаете, что места тут гиблые? — улыбнулся Apec.
— Ну, гиблые или нет, не мне решать, но точно опасные. Вот скажи, какая у тебя и твоего товарища надобность? — Лицо Михалыча, до этого добродушное, даже простодушное, вдруг сделалась жестким, глаза превратились в узкие щелочки.
— Да никакой вроде надобности. — Apec пожал плечами.
— Совсем никакой? А не ты ли сюда в начале лета приезжал? Я тебя видел тогда лишь мельком, но память у меня на лица железная. И когда я про роту СС заговорил, глаза у тебя сразу загорелись. Ты тоже из этих?
— Из каких этих?
— Из черных копателей.
— Я из копателей. — Apec кивнул. — Но не из черных.
— Ты, типа, с принципами копатель? — Михалыч усмехнулся. — Типа, не крысишь на могилах?
— Типа того, — сказал Apec твердо. — Согласен, занятие мое не совсем законное.
— Совсем незаконное.
— Но могилы я не разоряю, бизнес на костях не делаю.
— А на чем ты делаешь бизнес, Паша?
— На мелочах: фляги, патроны, планшеты, знаки отличия.
— А в наши края тебя каким ветром занесло?
— Ну, вы же сами сказали, что тут стояла рота СС. Стояла, а потом вдруг сгинула.
— Так она как раз в болоте и сгинула. — Лицо Михалыча расслабилось и снова сделалось по-фермерски простоватым. Вот только Аресу он больше не казался
