и не посадят, – согласилась я. – Но если человек на фото – Кочетов, а я более чем уверена, что это он… И что положенного срока он не отмотал…
– Выкрутился, падла, это он умеет!
– Так разве вы не хотите, чтобы ему досталось? Я ведь и сама под него копаю. Делаю вид, что разыскиваю людей по его просьбе, а сама тем временем веду двойную игру.
«Мы союзницы, Майя Ринатовна. У нас общая цель. Давайте, думайте. Женщина вы неглупая».
– Что, и за других своих баб взялся? – метко спросила Майя. Метко и ревниво. – И зачем он их разыскивает?
– У меня есть только догадки, Майя Ринатовна. Помогите мне разобраться, а я помогу разобраться вам. Меня он обманывает точно так же, как обманул когда-то вас.
Она раздумывала относительно долго. Неспешно докуривала, то и дело потирая распухшее запястье и с прищуром поглядывая на меня.
До сих пор во дворе явно жилого дома никого не было, и пока что мы обходились без свидетелей. Но ситуация вот-вот могла измениться.
– Ладно, – наконец произнесла Майя. – Но говорить будем у меня на квартире, иначе хрен тебе с морковочкой, а не помощь. И, кстати, я Можайская теперь. Отметь там у себя в папочке, бухгалтерша…
Что ж, если Майя Ринатовна возомнила, что ее помощь мне нужнее, чем моя – ей, тем лучше. Но я видела: и она заинтересована во мне.
Я подняла пистолет, быстро разрядила его и бросила ей. Майя удивила: в ответ бросила мне свою сумку.
– На, проверь. Чтоб не фордыбачила лишний раз на мой счет.
И невозмутимо убрала пистолет (одна из некрупных моделей, в самый раз для пожилой женской руки) в карман халата.
Жила она буквально в двух шагах от места работы, и пока мы шли, успела по мобильному проинструктировать Кристину: «Так и так, золотко, у меня тут травма руки, нет, несерьезная, ушибец, но раскидай клиенток на ближайшие два дня. Зайка, будут сильно вонять – отсылай ко мне или на крайняк вот на Сашеньку перебрасывай, она опосля меня – самая лютая мастерица. Умница! Спасибо!»
– Слышь, – окликнула меня Майя, оборачиваясь от двери и зыркая знакомым, как у парикмахера Аллочки, профессиональным взглядом, – а ты не хочешь постригон свой обновить? Кто тебе вот этак затылок накромсал? Выглядишь на сорок с прицепом!
– Нет, спасибо. Вы – и с острыми ножницами у моей шеи? Неа.
– А неплохая мысль, – хмыкнула свежеуточненная Можайская. – И клееночка под боком, чтоб сразу трупешник завернуть… Да не ссы. Я, может, и та еще тварь, но не убийца точно.
Последнее прозвучало устало.
Я тем не менее не выпускала Майю Ринатовну из поля зрения. Она привела меня на кухню и там уже смастерила себе компресс из завернутых в полотняную салфетку кубиков льда. И, грузно осев на стул, кивнула на кухонные шкафчики:
– Давай распоряжайся, если че хочешь, я-то щас инвалид. Блин, реакция у тебя, конечно… Ты суперагент, что ли?
– Я телохранитель. А раньше работала в спецназе, – небрежно ответила я, проверяя воду в электрочайнике.
– И теперь ты, что ли, телохранишь Вальку? Уссаться. Он всегда сам за себя мог постоять. Спуску никому не давал.
– Все стареют, – философски парировала я. – И я в том числе.
– А с чего ты решила, кстать, что мне угрожает опасность? От Вальки-то?
– Вы знали, что трое из пяти членов его банды были найдены мертвыми, а четвертый сдался сам, утверждая, что остальных трех убил Кочетов?
– Че?!
– «Вести Тарасова» не читали? За девяностый год, за сентябрь?
– Так это было-то когда, – вздохнула Можайская. – Детка, страну об то время так перепидорашивало, что тока держись. Где там еще за новостями-то следить.
– Тогда вот, ознакомьтесь… – Я вручила Можайской ксерокопии статей. Она быстро проглядела их, я и чай допить не успела.
– Припоминаю, – неохотно признала она. – Не, ни с хрена ему меня убивать. Киданул знатно, это да. Все наяривал – мол, из Тарасова тебя увезу, будешь актрис с «Мосфильма» стричь да укладывать, зачем тебе эта провинция занюханная-задрипанная. Будешь у меня, мол, как Долорес Кондрашова!
– А вы ему за это что? – посочувствовала я.
– Инфу, конечно. Чтоб ноги раздвинуть – это его не особо интересовало. Вначале-то обхаживал тока так, соловьем разливался. Повалялись, конечно, пару раз, было дело. Я, главное, нюхом чуяла: другая у него баба есть и бегает он к ней чаще. Я – давай следить…
Майя умолкла и выразительно уставилась на меня.
– А дальше? – Я отставила пустую чашку.
– А дальше ты рассказывай. Давай гони рассказ, с чего ты подрядилась на него хрячить-то?
Я скупо и быстро обрисовала общий основняк, без подробностей (Можайская сама уточнит то, что покажется ей неясным, тут я не сомневалась).
– Неплохо он залепил, – растерянно одобрила она. – Горбатый что надо вышел, чистый Квазимодо, мать его. Он и раньше-то так мог, в смысле, дебила сбацать.
Она встала и кинула насквозь мокрую, сочащуюся ледяной влагой салфетку в кухонную раковину. Потом скривилась и плюнула туда же.
– Чайку я кого попросила плеснуть? Совсем вы, молодежь, старость не уважаете, сто раз повторять надо. Дай я сама.
– Сидите, – одернула я Майю в ее стиле. – Разговор у нас больно увлекательный, вот и забыла.
Можайская хотела, видимо, что-то ответить, но уселась обратно.
– Вот про ребенка байка – это он, небось, сердце женское хотел растопить… выдумал же! Я всю «Прядку» поставлю – будь у него реально дите, он б от него только так сдриснул. Оно ему никуда не уперлось по жизни, дите-то. Анонимными писульками Кочета не проймешь.
– И какую же вы ему инфу сливали? – Я поставила перед Майей полную чашку чая. – О подходящих квартирах для грабежа?
– Слила только один раз, цыпа, учти. – Она взяла чашку здоровой рукой и на слове «учти» ткнула в меня пальцем. – Так он меня, в принципе, не интересовал, ну, как мужик. Лишь бы реально вывез, а там я от него свалила бы. Я мужиков отшивать умею.
– Вы же сказали, что следили
