год, Мосфильм. — Прим. авт.
Миранда яростно закивала.
Потому что рот открыть боялась. Лиля слишком хорошо научила дочку, и то, что рвалось с языка у девочки, никак не вписывалось в образ страдающей влюбленной.
А рвался оттуда дикий мат.
Значит, кусочек счастья!?
Ах ты ж...
А если до дела дойдет? Подсунем в Ханганат опробованную девицу? И Амир такой дурак, ничего не поймет? Правда?
А поймет, так утрется?
Допустим, и поймет, и утрется... и какая жизнь тогда будет ждать Миранду? Ой, невеселая...
И недолгая. Это если не думать о других вещах, более «приятных». Люби Миранда на самом деле... каково бы ей было? Пока любовь еще не обрушилась водопадом, пока только первые струйки... да желай Джолиэтт ей добра — мигом бы посоветовала Миранде делом заняться.
Или еще как отвлекла., нашла бы и о чем расспросить, и на кого переключить, и Джерисону в уши напела бы, и Солея от двора удалила, и Ричарду нашептала. Гадко?
С точки зрения влюбленной дуры — ужасно. С точки зрения Миранды Иртон — так и следовало поступить порядочной женщине, которая заботится о благе лично Миранды. Даже ценой дружбы.
Край — высказать в лицо нечто неприятное про кобе- ляж графа и про глупость Миранды и пообещать молчать. Хоть так!
Но сводничать?
Так подставлять подругу?
Нуй с-самка же ты собаки, герцогиня!
Миранда всхлипнула особенно жалостливо — и принялась уточнять детали. Как, как она может встретиться с любимым? С единственным человеком на свете? С солнцеподобным и лучезарным, чей взгляд светит ярче лучей, а губы темнее рубинов, чья улыбка согревает сердце, а слова дороже алмазов...
Да, подобную чушь Миранда тоже могла выдавать страницами. В духе ханганатской словоохотливости!
Тоже — оружие... Джолиэтт была им сражена наапо- вал — и обещала помочь несчастным влюбленным.
Стерва!
>:< * *
— Мири?
Ганц Тримейн, в отличие от ее высочества, на беседы о погоде не разменивался. Вот еще не хватало.
— Мне посочувствовали, — отчиталась девочка, разматывая шарф — холодно на дворе.
— Только посочувствовали?
— Я бы сказала — умело подначили. Чтобы я продолжала рваться к любимому.
— Хм-м...
— И пообещали поговорить с графом, чтобы выяснить все о его чувствах.
Ганц кивнул.
— Мири, ты чудо!
— Дядюшка Ганц, а вы понимаете, что дешево не отделаетесь? — уточнила Миранда.
— То есть?
— У мамы был один проект... а кому он может пойти больше, я не представляю. Наверняка она вернется — и обрадуется.
Ганц насторожился, но было поздно.
Миранда уже потащила его в мастерскую. А впрочем, ничего страшного там не было. Просто плащ с пелериной, вроде того, в котором разгуливал Василий Ливанов.
Да, в том самом облике. В роли самого великого сыщика всех времен и народов — Шерлока Холмса.
Плащ пришелся впору, и был Ганцу очень к лицу. А вот кепи не понравилось...
❖ ❖ &
Человек посмотрел в зеркало.
И — пустота.
Зеркало словно ровным серым туманом затянуло. Не отражалось там ничего... или он ничего не видел?
Дурацкое стекло полетело в стену.
Глупая девчонка!
Что ж, она сама выбрала свою дорогу. Они всегда выбирают сами!
А что остается ему?
Только смерть!
Смерть...
Авестер, Берма.
— Счастья!!!
Лиля грохнула о землю глиняную кружку.
Здесь это было принято. Бить посуду на свадьбах. Потому и закупали у гончаров побольше «свадебных кубков». Дешевых, из плохой глины, зато разлетались они мгновенно и на множество осколков.
Чем больше посуды перебьешь, тем счастливее у молодых жизнь будет.
А тут не одна свадьба — две!
Замуж в вводили и Марион, и Лари... и где отпраздновать?
Только в «Ежике».
А поскольку трактир оказался слишком мал для всех пришедших, плюнули, да и вынесли столы на улицу.
Ладно — сразу вынесли.
Лиля посоветовала.
Свадьба же! Пьянка, драка, кто наплюет, кто наблюет, а кто и морду кому набьет... Кому оно надо — потом трактир отмывать да чинить?
На улицу!
И приглашать всех!
Прокормим!
Подруги согласились — и торжество грянуло.
Лари, нежная и трогательная, в белых цветочках. Марион, вся в голубом, счастливые до безумия дети, женихи — такие грозные и в то же время заботливые...
Да, здесь действительно чувства. Не только ожидание выгоды.
Лиля тихо радовалась за подруг.
Пусть у них все будет хорошо. Даже если они никогда не увидятся.
Свадьба гуляла и плясала. Свадьба пела и веселилась.
Невеселы были только четверо человек.
Вирмане.
Они тоже радовались, но — работа у них такая. Сидеть в трактире, охранять... они и заметили человека, который шел к трактиру явно с нехорошими целями. Почему мужчины так решили? А для хороших целей ни смола, ни пакля не требуются.
Первым среагировал Торв, а там и остальные подхватились.
А дальше-то как?
Понятно, схватили, скрутили, сунули в погреб — и задумались. А что с этим делать-то?
Нечего...
Или...?
Эйри подумал еще минуту, и отправился к Лилиан Иртон.
Когда Лиле сообщили, что некто пытался поджечь трактир, она даже удивилась.
Вот наглость!
Самоубийца? Бывает, дело житейское. А чего не вешался по-тихому, у себя дома? И людям бы не мешал?
Потом подумала пару минут, и поняла, что нет. Не самоубийца.
Тварь умная и наглая. И подлая...
Все празднуют. Самое время прийти и нагадить. Все пьют, веселятся, никто не следит ни за соседями, ни за имуществом — надо пользоваться! В таком бардаке и Шерлок Холмс потом истину не найдет!
Был? Был! Пил? Пил! А дальше что?
А дальше — все.
Алкогольная интоксикация, напрочь отшибающая память. Дело ясное.
Лиля и сама была чуток навеселе. Но соображать ей это не мешало — что там та доза для бывшего студента-медика? Женщина хмыкнула и последовала за вирманином.
— Показывайте героя...
Кто бы сомневался — им оказался Арман Пажо!
❖ ❖ ❖
Лиля обошла тушку соседа по кругу.
Потыкала носочком туфельки. А ножка у графини была приличного размера. И слегка поправившаяся после родов. Вес-то набираешь! А сбрасывать потом придется.
Так что Нежной феей Лилиан Иртон назвать было сложно.
— Кляп ему, что ли, выньте? Послушаю, что скажет.
Бирмане кляп вынули. Но вместо кляпа продемонстрировали кинжал. Здоровый такой — в памяти всплыло слово «скрамасакс». Или по-русски, попроще. Свинокол. И вежливо объяснили, что свинья — понятие растяжимое.
Пажо впечатлился, но ненадолго.
Лиля присела рядом.
— Ну и кто тебе заплатил?
Судя по изумленному лицу Пажо — никто.
— Сам решился?
Определенно, сам. А злости в глазах сколько — мог бы, так зубами бы порвал! Лиля покровительственно погладила мужчину по голове (руки потом мыть придется), стремясь спровоцировать его.
— Не переживай. Вот свадьбы закончатся — и отпустим мы тебя. А лучше... ребята, вы с него штаны спустите — и в народ пустите. Самое правильное будет, авось, даже его внукам такое припомнят.
И тут Пажо сорвало.
Из воплей стало ясно, что Алия — личность сугубо непечатная, но гадкая и вообще — как бы не сама Мальдоная, явившаяся на землю.
Что Марион и Лари — ее первые подручные и вообще шильды.
Что... сволочи, сволочи, сволочи!!!
Из воплей Лиля общую картину и составила.
Арман
