за лечение. Опыт можно сравнить с первыми хирургическими операциями. Медик надрезает живот и выуживает из него скопление гноя или опухоль. Да, процесс пугает, но иногда к таким мерам необходимо прибегать, чтобы помочь пациенту или даже спасти ему жизнь.
Нельзя сказать, что психиатрическое лечение славится быстрыми результатами. В медицинских университетах даже существует поговорка, что, если хочешь пойти в психиатрию, будь готов мириться с отложенной благодарностью. Хирург видит результат лечения практически сразу после того, как сделает шов. Психиатру же приходится проявлять терпение и ждать, когда подействуют таблетки или психотерапия. Это похоже на наблюдение за таянием льда.
Но с ЭСТ всё иначе. На моих глазах пациенты, которые до процедуры были чуть ли не обездвижены депрессией, после электросудорожной терапии вскакивали с кушетки в бодром расположении духа.
Каждый раз, когда я размышляю об этом методе, мне вспоминается один случай. В начале своей карьеры я лечил жену известного нью-йоркского ресторатора. Жан-Клод, харизматичный и образованный мужчина, тратил много времени и сил на свой ресторан французской кухни, который пользовался огромным успехом. Но как бы он ни любил свое заведение, главное место в его сердце занимала жена, Женевьева. Это была красивая женщина средних лет, которая обладала талантом актрисы и все еще исполняла роли молодых девушек. Женевьева страдала рекуррентной психотической депрессией – серьезным заболеванием, которое проявляется подавленным настроением, крайним возбуждением и бредом. Во время острого депрессивного эпизода ее одолевали эмоции, и она теряла над собой контроль. На смену безукоризненным манерам и очарованию, свойственным женщине в обычное время, приходили стоны и раскачивания. И когда ее страдания выходили на крещендо, она начинала трястись и метаться, разрывая на себе одежду, а в какой-то момент принималась петь на родном французском. При этом казалось, будто звучит голос раненой Эдит Пиаф.
Я познакомился с Жан-Клодом, когда у его жены случился очередной эпизод. Другие врачи назначали антидепрессанты и антипсихотические препараты – по отдельности и вместе, но ничего не помогало. Я же решил не давать препараты, а попробовать ЭСТ. После первого сеанса Женевьева стала спокойнее и меньше кричала, но оставалась напуганной и погруженной в себя. Через несколько сеансов, проведенных в течение трех недель, к ней вернулась привычная обходительность. Женщина поблагодарила меня и сказала, что я первый психиатр, благодаря которому она почувствовала улучшение. Жан-Клод был бесконечно благодарен и настаивал на том, чтобы я обедал в его ресторане, когда моей душе угодно.
Признаюсь, я воспользовался его предложением и пару лет приводил девушек в фешенебельное заведение, когда хотел произвести на них впечатление. Одна из них стала моей женой.
Сегодня усовершенствованные технологии позволяют настраивать ЭСТ индивидуально для каждого пациента: для вызова судорожного припадка используется минимальное количество тока. Более того, размещение электродов в определенных точках на голове позволяет снизить риски появления побочных эффектов. Современные анестетики в сочетании с миорелаксантами и обильной подачей кислорода делают данную процедуру безопасной. На протяжении последних двадцати лет ЭСТ тщательно исследовали. АПА, Национальные институты здравоохранения и Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США одобряют это безопасное и эффективное лечение. Оно рекомендовано пациентам с тяжелой депрессией, манией и шизофренией, а также тем, кто не может применять препараты или никак на них не реагирует.
Мне кажется крайне ироничным, что Нобелевский комитет решил присудить премию людям, которые придумали заражать пациентов малярией и повреждать лобные доли хирургическим путем – два неэффективных и опасных метода лечения, которые просуществовали довольно недолго. При этом Черлетти и Бини награды не удостоились, хотя их изобретение – первое соматическое лечение, которое используется и по сей день.
Несмотря на успех ЭСТ, психиатры середины двадцатого века все еще стремились найти дешевый, неинвазивный и эффективный способ лечения. Но в 1950 году это казалось несбыточной мечтой.
Глава 6. Мамин маленький помощник. Препараты
Mother needs something today to calm her down
And though she’s not really ill
There’s a little yellow pill
She goes running for the shelter of a mother’s little helper[18].
Мик Джаггер и Кит Ричардс
Лучше быть везучим, чем умным.
Генри Спенсер
«Хлоралгидрат будто растекается вдоль позвоночника»
Сегодня сложно представить психиатрию без лекарств. По телевизору постоянно показывают рекламу таблеток, улучшающих настроение. Обычно в ролике счастливая семья отлично проводит время на пляже или жизнерадостная пара отправляется на прогулку по лесу, где сквозь ветви деревьев льется солнечный свет. У молодежи моя профессия ассоциируется, скорее, с «Прозаком», «Аддераллом» и «Ксанаксом». С ними можно неделю за неделей лежать на диване и предаваться фантазиям (в том числе сексуальным). В школах, колледжах и домах престарелых в США открыто одобряют свободное использование психоактивных веществ, чтобы справиться с проблемами. Но мало кто знает, что радикальное преображение психиатрии и психиатров (из мозгоправов мы превратились в сторонников препаратов) произошло по чистой случайности.
Когда я родился, в мире еще не существовало ни одного лекарства от ментальных расстройств с доказанной эффективностью. Не было ни антидепрессантов, ни нейролептиков, ни анксиолитиков – ничего, что помогло бы усмирить симптомы и вернуть человека к нормальной жизни.
Психиатры изобрели несколько способов лечения основных категорий ментальных заболеваний (шизофрении, аффективных и тревожных расстройств). Но все методы были глубоко инвазивными, рискованными и имели серьезные побочные эффекты. При этом такие процедуры чаще всего применяли для того, чтобы контролировать буйных пациентов психиатрических лечебниц. Именно так обстояла ситуация и с первыми препаратами: их цель не вылечить человека, а усмирить его. Ужасающие побочные эффекты «лекарств» казались приемлемыми, но только потому, что альтернатива в виде судорожной, инсулиношоковой и пиротерапии была еще более опасной.
В конце девятнадцатого века пациентам лечебниц делали инъекции морфина и других алкалоидов опиума, чтобы сделать их послушными. Возможно, самим пациентам Викторианской эпохи этот способ лечения казался наиболее приятным, но от него полностью отказались, когда стало понятно, что опиаты вызывают сильную зависимость. Первым меняющим поведение препаратом, который часто назначали вне стен лечебницы (психотропным средством, если говорить языком медицины), был хлоралгидрат. Это неопиоидный препарат, способствующий засыпанию. Его выписывали людям с бессонницей, вызванной тревогой или депрессией. Как и в случае с морфином, хлоралгидрат не воздействовал на характерные симптомы душевных болезней: страх при тревожном расстройстве и грусть при депрессии. Он лишь помогал пациентам на время отключиться от реальности. Хлоралгидрат был предпочтительнее морфина, так как сохранял свои свойства с каждой дозой и его следовало принимать орально. Однако пациентам не нравился отвратительный вкус и запах изо
