рта, который появлялся после приема, – его окрестили «щелочной дух».
Несмотря на то что хлоралгидрат вызывал меньшее привыкание, чем морфин, он все равно формировал зависимость. Женщины, склонные к раздражительности и нервозности, нередко самовольно решали, что им нужно принимать препарат. Так они хотели избежать позорного заключения в лечебницу, но обычно попадали в зависимость от хлоралгидрата.
Известная писательница Вирджиния Вулф страдала маниакально-депрессивным психозом, и ее регулярно госпитализировали. В 1920-е годы она часто принимала хлоралгидрат. Сидя в будуаре, Вирджиния писала своей возлюбленной Вите Сэквилл-Уэст: «Спокойной ночи! Я чувствую такую сонливость от хлоралгидрата, что не могу писать и в то же время не могу остановиться. Он будто растекается вдоль позвоночника. Я сейчас похожа на мотылька: покрасневшие глаза слипаются, а на плечах у меня мягкая накидка. Мотылек собирается устроиться в цветах. Ах, если бы только… Но нет, это неприлично».
Как только люди узнали о снотворных свойствах хлоралгидрата, он тут же приобрел дурную славу: это средство стали использовать для усыпления жертв. Добавление пары капель хлоралгидрата в напиток породило выражение «подсунь ему “микки”». Возможно, его авторы ссылались на бармена из Чикаго по имени Микки Финн, который подливал хлоралгидрат в коктейли жертв, прежде чем их ограбить.
Если помочь пациенту уснуть, это непременно уменьшит проявление симптомов. В конце концов, когда человек находится в бессознательном состоянии, у него утихают тревоги, галлюцинации, мании, а вместе с ними нервные тики, гневные тирады и расхаживания. Понаблюдав за пациентами, психиатры решили, что такой метод имеет смысл применять шире: увеличив время сна больного, можно уменьшить проявления симптомов и в дневные часы. В конце девятнадцатого века шотландский психиатр Нил Маклауд проводил эксперименты на пациентах с разными ментальными расстройствами, используя мощное седативное средство – бромид натрия. Маклауд утверждал, что, вводя их в бессознательное состояние на продолжительное время, он мог добиться полной ремиссии, которая длилась несколько дней и даже недель. Свой способ лечения Маклауд назвал терапией глубоким сном. Звучит привлекательно – ведь кто не чувствует прилив сил после качественного отдыха?
К сожалению, естественный глубокий сон сильно отличается от сна под воздействием препарата настолько мощного, что усыпит и слона. Терапия глубоким сном приводила к ряду серьезных побочных эффектов: в их числе кома, сердечно-сосудистая недостаточность и остановка дыхания. Один из пациентов Маклауда умер во время экспериментов. Кроме того, было трудно подобрать верную дозировку. Иногда пациенты спали на один-два дня дольше положенного. Но наибольшую проблему представляла природа бромида натрия. Этот токсин накапливался в печени, и с каждым разом его применение становилось все более и более опасным.
Поначалу препараты на основе бромида быстро распространились по государственным лечебницам, потому что были дешевле и проще в производстве, чем хлоралгидрат, а эффект оказывали более сильный. Другие врачи тоже переняли «бромидовое лечение сном», но затем отказались от него как от слишком опасного метода.
Морфин, хлоралгидрат и бромид натрия – седативные вещества, которые вызывают привыкание и серьезные побочные эффекты. Но, несмотря на это, перед Второй мировой войной бытовало стойкое убеждение в том, что сон, вызванный препаратами, обладает лечебными свойствами. (Конечно, этого мнения не придерживались психоаналитики, которые отказывались от снотворного. Они утверждали, что таблетки не помогут справиться с конфликтами в бессознательном, а ведь это и есть главный источник ментальных расстройств.) В то время ни психиатры, ни психоаналитики, ни другие специалисты даже не предполагали, что когда-либо появится лекарство, которое позволит уменьшить проявления конкретных симптомов душевных болезней или вернуть человека к нормальной жизни. Такая ситуация сохранялась вплоть до 1950 года. Именно тогда появилось первое психотропное средство, которое действительно имело лечебный эффект.
Этот препарат оказал огромное влияние на психиатрию, но я готов поспорить, что вы о нем никогда не слышали. Это мепробамат. Изначально его продавали под маркой «Милтаун». Синтетический препарат снижал беспокойство и вызывал ощущение умиротворения, при этом не вводя человека в состояние сна. В первой рецензированной статье, описывающей мепробамат, автор охарактеризовал его действие как «транквилизирующее», что и дало название первому классу психотропных препаратов – транквилизаторы[19].
Психоаналитики принялись утверждать, что мепробамат – очередное химическое средство, которое лишь маскирует ментальные расстройства, но не лечит их. Однако последователи Фрейда были не единственными, кто отрицательно высказывался о мепробамате, поскольку это средство стало не только первым в мире психотропным препаратом, но еще и необычайно популярным. К 1956 году врачи выписали 36 миллионов рецептов на транквилизатор – невероятное количество. Каждый третий рецепт в США был на мепробамат. Его назначали для лечения любых болезней – от психоза до зависимости. Мепробамат начали ассоциировать с уставшими и обеспокоенными домохозяйками, из-за чего его стали называть «мамин маленький помощник». Такое «прозвище» было увековечено в одноименной песне группы Rolling Stones (Mother’s Little Helper).
В 1960-е годы мепробамат вытеснили «Либриум» и «Валиум» – новое поколение транквилизаторов, которые распространились по всему миру. (Сейчас наиболее продаваемыми бензодиазепинами считаются анксиолитик «Ксанакс» и снотворное «Амбиен».) Предтечей всех этих препаратов является терапия глубоким сном, которую Маклауд разработал на заре двадцатого века.
Несомненно, мепробамат заметно уменьшал проявление симптомов легких тревожных расстройств. Однако он не привел к кардинальным изменениям в области фармакологии, как это сделали антибиотики при лечении бактериальных инфекций, инсулин – диабета, а вакцины – инфекционных заболеваний. Мепробамат никак не повлиял на неприятные галлюцинации, изнуряющую депрессию и ярко выраженные проявления мании у пациентов, запертых в лечебницах. Этот препарат не давал надежды на восстановление тем несчастным, которые страдали ментальными расстройствами. Даже после того как мепробамат набрал популярность, перспектива найти простую таблетку, которая позволила бы нормализовать состояние душевнобольных, казалась столь же безнадежной, как бред шизофреников, и столь же отдаленной, как лечебницы, в которые их заключали.
Лекарство Лабори
В 1949 году французский хирург Анри Лабори занимался поиском способа, который позволит смягчить шок при проведении хирургической операции (после серьезных вмешательств нередко понижается давление и учащается сердцебиение).
Согласно одной из преобладающих в то время гипотез, хирургический шок был обусловлен чрезмерной реакцией вегетативной нервной системы пациента на стресс. (Вегетативная нервная система – отдел нервной системы, который контролирует дыхание, частоту сердцебиения, давление и другие важные аспекты работы организма.) Лабори полагал, что если он найдет компонент, подавляющий активность вегетативной нервной системы, то сможет повысить безопасность хирургических операций.
Работая во французском военном госпитале в Тунисе (довольно далеко от эпицентра мира медицины), Лабори проводил эксперименты с антигистаминными препаратами. Сегодня эти лекарства широко используются для снятия симптомов аллергии и простуды. Но в те времена ученые только открыли для себя влияние данных средств на деятельность вегетативной нервной системы. Лабори заметил, что после приема до операции большой дозы конкретного
