До встречи в пятницу! Разрешаю тебе позадирать нос — ты первый угадал, что я люблю Доуси. Если хочешь, прими гордый вид, но только один раз, не больше.
С любовью и тысячей поцелуев, Джулиет
Джулиет — Сидни
Телеграмма
11 сентября 1946 года
ГЛУБОКО НЕСЧАСТНА. ВИДЕЛА ДОУСИ ДНЕМ В ГАВАНИ СВ. ПЕТРА ПОД РУЧКУ С РЕМИ. ОНИ ПОКУПАЛИ ЧЕМОДАН И УЛЫБАЛИСЬ ДО УШЕЙ. ДЛЯ МЕДОВОГО МЕСЯЦА? КАКАЯ Я ДУРА. ВСЕ ТЫ ВИНОВАТ. УБИТАЯ ГОРЕМ ДЖУЛИЕТ
Записки мисс Изолы Прибби, частного детектива
Не читать, даже после моей смерти.'
Воскресенье
Эту разлинованную тетрадь подарил мне мой друг Сидни Старк. Прислал вчера по почте. На обложке золотая надпись «PENSEES», но я ее зачеркнула, потому что по-французски это значит «размышления», а я собираюсь записывать ФАКТЫ, собранные благодаря моим острым зрению и слуху. Но я не рассчитываю на многое — для начала надо научиться наблюдательности.
Вот что я заметила сегодня. Кит нравится Джулиет: она успокаивается, когда та входит в комнату, и перестала корчить рожицы у людей за спиной. Еще Кит теперь умеет шевелить ушами — а до приезда Джулиет не умела.
Мой друг Сидни приезжает читать письма Оскара. На сей раз он остановится у Джулиет. Она освободила кладовку Элизабет и поставила туда для него кровать.
Видела Дафну Пост. Она, как всегда безлунными ночами, копала яму — под вязом мистера Ферре. Хорошо бы всем собраться и купить ей серебряный чайник, пусть успокоится и сидит по ночам дома.
Понедельник
У миссис Тейлор на руках царапины. От чего? Помидоры — или муж? Разобраться.
Вторник
Ничего выдающегося.
Среда
Опять ничего.
Четверг
Приходила Реми. Она отдает мне марки с писем из Франции, они ярче английских, и я их наклеиваю. У нее было письмо в коричневом конверте с маленьким окошечком: от ФРАНЦУЗСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА. Уже четвертое. Чего им от нее надо? Выяснить.
Сегодня кое-что происходило (за лотком мистера Сале на рынке), но они это прекратили, как только меня заметили. В субботу Эбен устраивает пикник на пляже, там найдется за чем понаблюдать.
Листала книгу про художников — как они выбирают темы картин. Например, если хотят изобразить апельсин, то вовсе не берут и не вглядываются в него, ничего похожего. Они обманывают собственное зрение — смотрят на банан позади апельсина, а то еще вниз головой между ног. И видят апельсин по-новому. Это называется поиск перспективы. Я тоже буду учиться смотреть по-новому. Конечно, не вниз головой между ног, но ни в коем случае не прямо. Если чуть опустить веки, можно водить глазами незаметно. Попрактиковаться в этом!!!
Пятница
Получается! Не смотреть прямо действует.
Ездила с Доуси, Джулиет, Реми и Кит в телеге Доуси на летное поле встречать дорогого Сидни. И вот что пронаблюдала: Джулиет крепко обняла его, а он поднял ее и прокрутил в воздухе, как настоящий брат. Сидни был рад познакомиться с Реми, и я заметила, что он следит за ней краем глаза, совсем как я. Доуси поздоровался с Сидни за руку, но, когда мы приехали к Джулиет, не зашел съесть яблочного пирога. Тот немножко просел посередке, но на вкус был вполне хорош.
В глаза перед сном пришлось закапать, очень уж тяжело все время смотреть искоса.
Суббота
Реми, Кит и Джулиет ходили со мной к морю собирать хворост для сегодняшнего пикника. Амелия тоже вышла на солнышко. Выглядит она, слава богу, получше. Доуси, Сидни и Илай вынесли на берег большой чугунный котел Эбена. Доуси неизменно любезен с Сидни, а Сидни — с ним, но смотрит на него с удивлением. Почему?
Реми оставила хворост и подошла к Эбену поговорить, тот похлопал ее по плечу. Почему? Эбен редко так делает. Они поговори ещё, но мне, увы, ничего не было слышно.
Настало время ланча. Илай ушел копаться в песке. Джулиет и Сидни взяли Кит за руки и повели на утес, играя в игру «Раз шажок. Два шажок. Три — ПОЛЕТЕЛИ».
Доуси смотрел, как они поднимаются, но следом не пошел. Потом стоял у воды и глядел на море. Меня словно ударило — Доуси так одинок! Только раньше его это не огорчало, а теперь огорчает. С чего вдруг?
Суббота, вечер
На пикнике я заметила кое-что важное — и, совсем как дорогая мисс Марпл, должна была срочно действовать. Было свежо, небо хмурилось. Но мы укутались в свитера и куртки и преспокойно ели омаров, потешаясь над Букером. Тот влез на камень и произносил речь, изображая римлянина, от которого без ума. Я волнуюсь за Букера, надо бы ему прочитать новую книгу. Пожалуй, одолжу ему Джейн Остин.
Я сидела у костра с Сидни, Кит, Джулиет и Амелией, навострив зрение и слух. Мы ворошили огонь палками. Доуси и Реми вместе подошли к котлу с омарами. Реми шепнула что-то Эбену, тот улыбнулся, взял поварешку и постучал по котлу.
— Внимание! — прокричал Эбен. — Я сейчас сделаю объявление.
Все затихли — кроме Джулиет. Она хрипло ахнула, да так громко, что даже я услышала. Потом она не издавала ни звука, но вся словно окостенела, аж челюсть окаменела. В чем дело? Я забеспокоилась — еще бы, у меня самой был аппендикс — и потому пропустила первые слова Эбена:
— …Так что сегодня мы прощаемся с Реми. Во вторник она уезжает в Париж, в свой новый дом. Будет снимать комнату вместе с друзьями и поступит в ученицы к знаменитому кондитеру Раулю Гильемо. Но она обещала обязательно вернуться на Гернси! Наш с Илаем дом станет вторым домом. Давайте все вместе за нее порадуемся!
Послышались радостные возгласы. Все бросились поздравлять Реми. За исключением Джулиет, которая шумно выдохнула и шлепнулась спиной на песок, как выброшенная на берег рыба!
Я оглянулась — что делает Доуси? Он не крутился возле Реми, но до чего был печален! И ДО МЕНЯ ДОШЛО! Доуси не хочет, чтобы Реми уезжала, боится, что она больше не вернется. Он влюблен, но слишком застенчив, чтобы признаться.
Но я-то нет. Я спокойно могу рассказать о его чувствах, а Реми, как истинная француженка, разберется, что делать. Пусть даст понять, что его ухаживания увенчаются успехом. Тогда они поженятся, и ей не придется ехать в Париж. Какое счастье, что у меня трезвый взгляд на вещи и нет воображения.
Сидни подошел к Джулиет и легонько пнул ее ногой:
— Тебе лучше?
Джулиет ответила: да, и я перестала беспокоиться. Потом Сидни, как вежливый человек, направился к Реми. Кит спала у меня на коленях, так что я осталась возле костра. И думала, думала, думала.
Реми, подобно большинству француженок, практична. Прежде чем с бухты-барахты поменять планы, она захочет получить доказательства чувств Доуси. Я должна их отыскать.
Позже, когда открыли вино и начали произносить тосты, я подошла к Доуси и сказала:
— Слушай, я заметила, что у тебя в кухне пол грязный. Я приду помою? В понедельник годится?
Он немного удивился, но кивнул: ладно.
— Это ранний подарок к Рождеству, — пояснила я. — Платить не нужно. Дверь только оставь открытой.
Мы договорились, и я пожелала всем спокойной ночи.
Воскресенье
Я все тщательно обдумала насчет завтра. Очень волнуюсь.
Я подмету и вымою дом Доуси, а сама буду искать свидетельства его любви. Какую-нибудь скомканную «Оду Реми» в мусорной корзинке или ее имя, нацарапанное на списке покупок. Доказательства почти обязательно должны быть на виду. Мисс Марпл никогда не совала нос куда не следует, и я тоже не стану — никакого взламывания замков.
Зато я предъявлю свои находки Реми, и ей не придется во вторник утром лететь в Париж. Она сообразит, что делать, и Доуси будет счастлив.
Понедельник
Проснулась слишком рано. Пришлось возиться с курами, пока Доуси не уйдет на работу в Большой дом. Потом бросилась к нему на ферму, по дороге осматривая стволы, нет ли вырезанных сердечек. Ни единого.
Доуси не было. Я вошла через заднюю дверь со шваброй, ведром и тряпками. Целых два часа подметала, скребла, вытирала пыль, полировала мебель — и ничего не нашла. Я уже начала отчаиваться, но тут вспомнила о книгах на полках. Принялась их перетряхивать, но ни одной записки на пол не выпало. Почти все пересмотрела и вдруг увидела маленький красный томик про Чарльза Лэма. С чего это он здесь? Я сама видела, как Доуси клал его в деревянный сундучок, который получил от Илая на день рождения. Если книжка на полке, что в сундучке? И где он? Я простучала стены. Никаких пустот. Пошарила в банке с мукой — ничего. Может, сундучок в амбаре? Чтобы его там крысы прогрызли? Исключено. Что остается? Кровать — под кроватью!
Кинулась в спальню, под кровать, достала сундучок. Подняла крышку, заглянула внутрь. Ничего особенного. Вывалила все на кровать. Ничего — ни записочки от Реми, ни ее фотографий, ни корешков от билетов в кино (а я точно знала: он водил ее на «Унесенных ветром»). Куда он их дел? Носового платка с инициалом «Р» в уголке тоже не было. То есть платок-то был, надушенный, но с вышитым «Дж». Видно, забыл отдать Джулиет. Там было и разное другое, но ничего, принадлежащего Реми.
