Получил эту юбилейную награду и Сеитнияз Атаев, заместитель председателя Туркменской республиканской секции Советского комитета ветеранов войны. Она напомнила ему о фронтовой юности, о чём и поведал С. Атаев в беседе со мной.
— В декабре 1944 года 47-я армия, в которой я находился, была переброшена в междуречье Висла — Западный Буг, где немцы имели мощный плацдарм. Он был шириной 12—18 километров и располагался на восточном берегу Вислы, река была у немцев за спиной. Попытка ликвидировать этот плацдарм в октябре не удалась. Мы заняли оборону и готовились к наступлению. Перед самым Новым годом меня и ещё несколько офицеров пригласили в штаб дивизии.
Командир дивизии ознакомил нас с задачей. Дело в том, что в своё время немцы заготовили большие сани, примерно шести метров длиной и метра два-три шириной из сплошного стального листа в форме лодки, с высокими бортами и сиденьями внутри. Они предназначались для блицкрига, их собирались использовать в заснеженных степях России; прицепив несколько таких саней к танку, можно быстро и безопасно перебросить значительное количество пехоты. Стальные борта охраняли солдат от пуль и осколков, от противопехотных мин. Вот наш комдив и решил использовать обнаруженные у врага сани против самих немцев.
Нашей дивизии придавался полк тяжёлых танков ИС. Прицепили к каждому танку по двое, по трое саней. Мне разрешили отобрать из батальона усиленную роту в составе пяти взводов, и мы провели учения на этих санках — покатали ребят.
В ночь с 12 на 13 января выдвинулись на исходную позицию для наступления. Утром я с ужасом увидел в стереотрубу высокие пни, оставшиеся от деревьев. Они стояли сразу за окопами немцев. Как по таким пням на санях? Показал их танкистам. Решили, что обойдём их. Тут уж ничего не поделаешь. Утешились тем, что спасём наших солдат своими санями от противопехотных мин. В то время немцы научились очень изощрённо и в огромных количествах расставлять эти проклятые мины. И даже когда пехота шла за танками, мины оставались целыми между гусеницами танков и поражали наших солдат. Мы здорово страдали от этих мин, несли потери.
И вот настал этот день. На рассвете 14 января тысячи орудий дали залпы, и за артиллерийским валом мы двинули свои санные поезда. Смотрю, солдаты сидят хорошо, когда поблизости раздаётся взрыв, они за стальной бронёй неуязвимы. Ворвались в первые траншеи. По сигналу моей ракеты ребята повысыпали из саней, и началась рукопашная схватка. Немцы при налёте всегда укрываются на дне окопа, они ничего не видели и не слышали, просто не могли предположить, что в их окопах уже наша пехота. Очищали первую и вторую линии обороны довольно долго, примерно час. Потом сели на сани и двинули дальше.
Но здесь, в лесу, по нашим танкам ударили фаустники. Один танк взорвался. Фаустпатрон по форме напоминает дыню. Надевается он на конец трубы, имеет реактивную тягу. Летит такая дыня на 300—400 метров. Фаустпатрон обладает сильной детонирующей способностью. Если даже он упадёт вблизи танка, то от детонации взрываются все боеприпасы в танке. Нам пришлось спешиться и очищать дорогу для наших танков от засевших в лесу фаустников. Мы были ожесточены: хотелось скорее отомстить за погибших ребят-танкистов.
И вот так, впереди танков, по лесу и по песчаным дюнам, мы с рукопашными боями вышли к Висле.
Завидев нас, немцы взорвали мост у посёлка Божья Воля. Но часть их осталась на нашем берегу: несколько лёгких танков, несколько самоходных орудий и пехота. Они не сдавались и дрались отчаянно. Пока наши танки уничтожали эту технику, мы вышли к Висле и увидели: немцы отступают по льду. Река разлилась, даром что было пятнадцать градусов мороза. В это время командир полка полковник Коломейченко кричит: «Атаев, вперёд! Ты что медлишь?» Собрал я своих и с радостью увидел, что у нас почти нет потерь, сани спасли. Обычно после атаки теряешь половину роты. Выстроил цепью уже в полной темноте. Темнота такая белая: лёд, снег и белая молочность во тьме. Пошли цепью по льду, я иду с группой управления сзади, со мной связист, вестовой и несколько разведчиков. Идём мы цепью по льду, видим тот берег, а по нам не стреляют. Река шириной метров 800. Но прошли мы примерно полкилометра, и немцы подвесили над рекой на парашютах фонари. Стало светло как днём, иголку можно увидеть. Понятно, мы в своих грязных шинелях и закопченных полушубках хорошо видны на белом льду. И тут они ударили, стали бить из крупнокалиберных пулемётов и трассирующими пулями. Сплошной огонь. Мы залегли. Если идти назад, думаю, всех перещёлкают. Появились раненые, убитые, кое-кто начал пятиться, искать пути назад. Я крикнул: «Вперёд!» Никто не встаёт. «Вперёд!» Никто не поднимается. Тогда я встал и побежал вперёд сам с группой управления, цепь поднялась, и с криком «Ура!» солдаты последовали за мной. В этот момент я провалился под лёд. От взрыва моста лёд на реке сломался, образовались торосы и полыньи. Удалось выбраться, ребята за плащ-палатку поймали. Вылезли мы к разбитым фермам моста. Туда как раз удалось подтянуть связь, что помогло организовать огонь нашей артиллерии.
В это время наши, те что были на правом фланге роты, зацепились за берег, и видно стало, как они ведут рукопашный бой, уже светало. К утру все вышли на берег и захватили плацдарм. Земля буквально горела.
К вечеру на захваченный плацдарм переправился командир полка и сказал, что я назначаюсь командиром 1-го батальона и что мне надо атаковать населённый пункт Желязова Воля, родину Шопена. Выяснилось, что среди наших солдат были скрипачи и другие музыканты, все очень рвались в бой, хотели освободить дом Шопена. Атаковали это знаменитое селение, взяли его с боем и опять пошли дальше. Нельзя в таких случаях останавливаться, нельзя давать немцам закрепиться и организовать оборону, надо преследовать их доколе возможно.
Несколько позже командир дивизии генерал М. М. Заикин сообщил мне, что я за эти бои представлен к полководческому ордену Александра Невского. У меня и до этого были ордена, и после, но тот орден мне особенно дорог, дороже, может быть, остальных наград. Потому что операция с санями была совершенно необычной, неожиданной. Мы сломили оборону врага малой кровью. В момент самой атаки почти никто не погиб из моего батальона.
Медаль «50 лет советской милиции». 1967 г.
Юбилейная медаль «50 лет советской милиции» учреждена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 ноября 1967 года.
В положении о медали сказано:
1
Юбилейной медалью «50 лет советской милиции» награждаются:
лица высшего, старшего, среднего, младшего начальствующего и рядового состава милиции, положительно характеризующиеся и состоящие к 21 ноября 1967 года на службе в органах, учреждениях и учебных заведениях Министерства охраны общественного порядка СССР; лица, имеющие специальные звания милиции, уволенные из органов охраны общественного порядка в запас или отставку с выслугой 25 и более лет.
Награждение этой медалью происходило единовременно к пятидесятилетнему юбилею советской милиции. Её получили многие — от рядового милиционера и до больших начальников министерства. Это было время стремительного восхождения Н. А. Щёлокова. Министром внутренних дел СССР он стал в 1966 году, не имея ни специального образования, ни профессиональных знаний. С 1968 года он член ЦК КПСС, ближайший соратник генсека, а ещё через восемь лет — генерал армии. В 1983 году был разжалован и застрелился.
Другой крупный деятель Министерства внутренних дел — Ю. М. Чурбанов, в 1964 году ещё лейтенант, женившись на дочери Л. И. Брежнева — Галине, в тот же год становится сначала генерал-майором, потом генерал-лейтенантом, генерал-полковником и вскоре первым заместителем министра внутренних дел. Арестован в 1986 году и кончает свою головокружительную карьеру подсудимым и осуждённым.
Выступая в «Правде» по поводу 50-летия советской милиции, Щёлоков заявил: «Время показало, что в результате принятых партией и правительством мер… преступность в стране сократилась и продолжает сокращаться. В нашей стране есть все условия, чтобы полностью искоренить преступность и причины, её порождающие». Сказано это было в период расцвета среднеазиатской и кавказской мафии, с которой, как мы теперь знаем, было связано высшее руководство МВД.
В это время рядовые милиционеры, да и многие офицеры милиции, были плохо обучены, получали грошовую зарплату, техническое оснащение милиции в целом стояло на уровне каменного века. Об электронном криминалистическом оборудовании, которым давно уже пользовались во всех развитых странах, наша милиция и не слыхала. Всё это порождало непрофессионализм, злоупотребления и нарушения законности. Результаты хорошо известны. Так что вряд ли красная ленточка с четырьмя синими полосками, увеличивая длину наградных планок, добавила чести и славы советской милиции.
