Он имеет в виду, что такой человек будет глубоко несчастен: он же увидел высшие ценности, как они есть, сподобился созерцать то, что вообще по ту сторону всего: он в уникальном мистическом опыте разглядел высший мир. И мы отрываем его от этого и бросаем в гущу не слишком возвышенных людей, которым все истинное в целом безразлично.
Тут возникает действительно парадоксальный момент: политический субъект, то есть царь-философ, всегда будет несчастен.
Русское хочет покоя
Для нашей ментальности это очень трудно принять. Русское сознание всегда хочет гармонии. Мы все время пытаемся все склеить, собрать воедино, соединить, чтобы все было счастливо, чтобы все было хорошо. Даже наша интерпретация христианства – очень мягкая, сердечная, добрая.
Но мы всегда упускаем тот парадокс, который кристально ясно отражен в тезисе Гегеля о «несчастном сознании». Гегель в «Феноменологии духа» сформулировал важнейшую мысль: истинное философское сознание всегда несчастно. Оно пребывает в раздробленности, в абсолютной богооставленности и расщепленности мира. Мир является пространством страшных противоречий и страшной несправедливости, и даже несчастья. Субъект не совпадает с объектом, и этот зазор порождает диалектику трагической мысли. Именно здесь и лежат истоки философии.
Об этом говорит Сократ еще в четвертой книге «Государства», когда речь заходит о философе. Политики-философы не счастливы в обыденном житейском смысле, как счастливы сытые и удовлетворенные телесно земледельцы. Более того, они в каком-то смысле будут именно несчастны, но именно на этом несчастье политиков-философов и строится все благо государства. Такова цена, которую платит политик для того, чтобы его государство жило, благоденствовало и процветало.
Обыватель – узник
Что в этой картине Политического представляем собой мы, обыватели, представители общества потребления? Мы – узники, которые сидят в пещере, будучи заключенными в оковы. Мы смотрим на тени, на экранную проекцию на стене. А что такое проекция на стене? Это те политические шоу, которые мы каждый день наблюдаем на телевидении, в которых что-то вроде бы и отражается, но никакой истинной реальности, разумеется, не показывают.
В любом случае я рекомендую всем – и философам и политикам, и начинающим и зрелым – снова и снова обращаться к седьмой книге платоновского «Государства». Лучше выучить ее наизусть (лучше на древнегреческом). Хотите заниматься политикой или философией, будьте готовы прожить жизнь в несчастье. Я называю это «эсхатологический оптимизм», но это отдельная тема.
Либерализм апеллирует к счастливому сознанию обывателя-идиота
Теперь перейдем к уровню идеологическому. Либерализм утверждает, что высшая ценность – это счастье. Что нужно все сбалансировать, сделать так, чтобы бесконфликтно все оппозиции – частное и всеобщее, индивидуальное и коллективное, земное и небесное – пришли в равновесие. Даже на самом бытовом уровне политики: вспомним предвыборную программу Э. Макрона[117], которая постоянно апеллирует к чувствам – счастья, покоя, комфорта, полноты. В отличие от чего? В отличие от несчастного сознания тех, кто во Франции называет себя «популистами»[118].
Макрон в своей предвыборной кампании постоянно использует по отношению к своим оппонентам следующие формулы: «они ностальгируют», «они провоцируют конфликт», «они не удовлетворены миром», «они постоянно хотят чего-то другого», «они – злые», «они ненавидят всех».
То, что Э. Макрон критикует в популизме, и есть на самом деле ценнейшее свойство философа-политика, по Платону. Речь идет об отсутствии удовлетворенности миром, который нам дан, о ностальгии, которая присутствует в консерватизме и которая является его самым главным мотивом. Это и есть главное в политике, и именно это совершенно игнорирует либерализм.
Современные консерваторы, и конкретно мы с вами, принципиально не удовлетворены той данностью, которая у нас есть.
Так ли глупы популисты?
Я анализировала ряд высказываний, характерных для популистов – как правых, так и левых. Практически всегда глобалисты и либералы строят свою критику популизма на том, что популизм вечно чем-то недоволен, разжигает ненависть, основан на «неосведомленности» и «глупости».
Но так ли это? На самом деле – нет. Популизм основан на несчастном сознании, которое и есть залог настоящей политики, равно как и настоящей философии. Именно либерализм представляет собой фейк-систему, искусственную систему счастья. Именно либерализм предлагает сценарий заточения людей в пещере «общества спектакля» навечно, чтобы все они послушно созерцали трансляцию бессмысленных образов на стене, потребляя пропагандистский фейк-ньюс Мирового Правительства.
Подлинная реализация философской идеи выхода из пещеры и последующего спуска назад для просвещения слепцов представлена именно в популизме. Популисты не наивны, напротив, они-то и осведомлены по-настоящему. Либералы критикуют их за отсутствие хорошо разработанной политической философии. Но они сами же и не дают ее разработать, заведомо демонизируя противника.
Главное в популизме заключается именно в несчастном сознании, в неудовольствовании наличным, неудовлетворенности данным, протесте против современности, восстании против современного мира. Популизм стихийно идет против современности, а значит, против либерализма. И пускай у популистов не будет никакой законченной концепции, ведь, в конце концов, истина сама по себе совершенно противоречива.
Истина являет себя, скорее, в мистическом опыте. Она совершенно невыразима. А то, что выразимо в слове, в катафатическом дискурсе всегда будет содержать в себе диссонанс, нестыковку, разлад.
Выбор субъекта
Я надеюсь, что я смогла с помощью некоторых образов описать то закрытое (а отнюдь не открытое!) пространство, которое предлагает нам либерализм, стремящийся законсервировать общество в своей фейк-системе и строго-настрого запрещающий выход к подлинному «миру вне пещеры».
И в противоположность либерализму мы видим популизм, который вполне можно соотнести с философской моделью Платоновской пещеры, где философ вначале поднимается к вершинам чистого умозрения, а затем жертвенно спускается вниз. Популизм, как отчаянная попытка покинуть закрытое общество тоталитарных либералов, сломать навязчивую либеральную диктатуру, пытающуюся загнать многообразие человеческого выбора в единую матрицу – это и есть предпосылка для настоящей политической философии с полноценным субъектом.
Всегда и везде истинным политическим субъектом являются философы. Философы – это люди принципиально несчастные. Если мы хотим действительно осуществить русское возрождение, русский Ренессанс, то мы должны понимать, что это осознанной выбор не счастья, а трудной и трагической доли, роковой судьбы, расколотости, недостижимости мечты. Никогда никакой гармонии настоящим политикам и настоящим мыслителям не дается.
Именно с осознания того, что статус кво глубоко ненормально, невыносимо и неприемлимо, и что из него надо немедленно и даже отчаянно искать выход, начинается формирование полноценной политической позиции. С этого же начинается и философия.
Мы должны принять расколотость как данность. Преодолевается же такое трагическое состояние лишь в христианской религии, в глубоком православном опыте, может быть, в исихастской молитве. А также в активных действиях по преображению мира, воле к его исправлению и украшению, превращению в нечто осмысленное, справедливое и тянущееся к изначальным небесным образцам, к тому, чего Бог хотел от нас изначально, и от чего мы отступили.
