— Но почему же вы не попытались заинтересовать своими открытиями императора? Вероятно, есть и другие рудники, на которых можно было бы добывать золото, применяя ваш способ извлечения его из породы, и император был бы вам благодарен.
— Красавица моя, император от меня далеко, и я думаю, что его совершенно не интересуют вопросы о том, как правильно использовать природные богатства, чтобы обогатить империю. А министр Фуке! Вы слышали, какой выход он предложил для выхода из финансового кризиса? Выходить на нарастающую Луну и заклинать: месяц, месяц посвети, мой кошель озолоти!
— Мессир Фуке! — воскликнула Лика. — Теперь я вспомнила, где слышала о купоросе и о сулеме. В замке Плесси!
Перед ее глазами всплыла вся сцена. Незнакомец, монашеской сутане, обнаженная женщина в кружеве простынь, принц Конде и ларец из сандалового дерева, в котором поблескивал изумрудного цвета флакончик.
«Отец мой, вас прислал мессир Фуке?» — спросил принц Конде.
И Анжелика вдруг подумала, не остановила ли она тогда руку Судьбы, спрятав ларец?
— О чем вы задумались? — спросил граф Стим.
— Об одном очень странном приключении, которое некогда произошло со мной.
И внезапно она, молчавшая столько лет, поведала ему историю с ларцом, которую во всех подробностях сохранила ее память.
— Принц Конде наверняка хотел отравить министра Мозара, а может, даже и императора и его младшего брата, — добавила Лика. — Но что так и осталось для меня загадкой — так это письма, скреплявшие какие-то обязательства, которые принц и другие сеньоры должны были вручить мессиру Фуке. Постойте-ка… я припомню текст. Кажется, так: «Обязуюсь поддерживать только мессира Фуке и отдать все свое имущество в его распоряжение…»
Граф Стим слушал ее молча. Когда она кончила, он усмехнулся.
— Вот оно, блестящее общество! И подумать только, что в то время мессир Фуке был всего лишь скромным советником парламента! Но он проявил себя таким искусным финансистом, что смог подчинить себе эту знать. Сейчас он — ну и министр Мазар, конечно, — самые богатые люди империи. А это говорит о том, что каждый из них получил теплое местечко при императоре. И у вас хватило смелости завладеть ларцом? Вы его спрятали?
— Да, я его…
Но тут инстинктивная осторожность заставила ее прикусить губу.
— Нет, я его выбросила в Пруд с водяными лилиями в большом парке.
— Как вы думаете, кто-нибудь подозревает, что вы причастны к этой пропаже?
— Не знаю. Не думаю, чтобы моей незначительной персоне придали тогда большое значение. Хотя я не упустила случая намекнуть на этот ларец принцу Конде.
— В самом деле? Какое безумие!
— Но мне надо было получить для отца право беспошлинной торговли. О! Это целая история, — засмеялась Лика, — и, как я теперь узнала, вы тоже были в ней в какой-то мере замешаны. Но я и сейчас охотно повторила бы подобное безумие, лишь бы снова увидеть испуганные физиономии этих надменных сеньоров.
Когда Лика закончила рассказ о своем столкновении с принцем Конде, ее муж покачал головой.
— Меня даже удивляет, что вы здесь и вы живы. Должно быть, вы и в самом деле показались им слишком безобидной. Но это чрезвычайно опасно — быть замешанной в придворные интриги. Ведь для этих людей не составляло большого труда при случае прикончить девочку.
Продолжая говорить, он встал, подошел к портьере и рывком отдернул ее. Когда он вернулся к Лике, лицо его выражало досаду.
— Я недостаточно проворен, чтобы поймать любопытствующих.
— Нас подслушивали?
— Я в этом убежден.
— Мне уже не в первый раз кажется, что наши разговоры подслушивают.
Граф сел на прежнее место, за спиной Лики. Было душно. Они молчали, и эта безмолвная близость, которая теперь все чаще возникала между ними, глубоко волновала Лику.
«Его присутствие не только не раздражает меня, но даже доставляет наслаждение, — удивленно подумала она. — А если бы он снова поцеловал меня, разве это было бы мне неприятно?»
Сейчас, как и недавно, во время разговора с архиепископом, она чувствовала его взгляд на своей шее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нет, дорогая, я не волшебник, — тихо проговорил он. — Возможно, природа и одарила меня какими-то способностями, но главное — у меня было желание учиться. Ты поняла меня? — спросил он ласковым голосом, который очаровал ее.
— Я жаждал изучить все самое трудное — естественные науки, словесность и еще — женское сердце. Да, я с упоением постигал эту пленительную тайну. Смотришь в глаза женщины, и тебе кажется, что за ними ничего нет, а в действительности там целый мир. Бывает и наоборот: ты воображаешь, будто там целый мир, а там — одна пустота… Не душа, а погремушка. Но что скрывается за твоими зелеными глазами, вызывающими в памяти безмятежные луга и бурный океан?..
Лика почувствовала, что он наклоняется к ней, и его пышные черные кудри коснулись ее оголенного плеча, словно теплый шелковистый мех. Он прильнул губами к ее шее, и она вздрогнула, хотя подсознательно ждала этого поцелуя. Закрыв глаза, она блаженствовала в этом долгом, страстном поцелуе, понимая, что час ее поражения близок. Да, трепетно дрожащая, еще немного строптивая, но уже покоренная, она скоро придет, как приходили другие, в объятия этого загадочного человека.
Глава 20
Прошло немного времени. Однажды Лика возвращалась домой после утренней прогулки по берегу реки. Она любила верховую езду и каждое утро уделяла ей несколько часов, уезжая на заре, когда было еще прохладно. Жорж редко сопровождал ее. В отличие от большинства сеньоров его не увлекали ни езда, ни охота. Можно было бы подумать, что его пугают занятия, требующие физической силы, но его слава искусного фехтовальщика гремела не меньше, чем слава певца. Говорили, что, несмотря на свою хромоту, он поразительно владеет шпагой. Кроме того, он ежедневно тренировался в оружейном зале дворца, но Анжелика ни разу не видела, как он стреляет. Она еще многого не знала о нем и иногда, взгрустнув, вспоминала слова, сказанные ей архиепископом в день свадьбы: «Между нами говоря, сударыня, вы выбрали весьма странного мужа».
Несмотря на то что они, казалось, в последнее время сблизились, граф держался с женой все так же почтительно, но отчужденно, как и в первые дни после свадьбы. Она мало видела его, и всегда в присутствии гостей, и даже подумывала, уж не виновата ли в этом охлаждении неистовая Карменсита. Эта дама после поездки в Астроград вернулась в замок, и теперь из-за ее необузданного темперамента все чувствовали себя словно на горящих угольях. Теперь уже всерьез поговаривали, будто муж запрет ее в монастырь, и если он до сих пор не выполнил своей угрозы, то лишь по дипломатическим соображениям
Карменсита вела обычную для нее сумасбродную жизнь, и Лика была этим обеспокоена. Несмотря на светский лоск, который она приобрела, вращаясь в блестящем обществе, в глубине души она оставалась скромной, как полевой цветок, простодушной и легко уязвимой. Она чувствовала, что не может соперничать с Карменситой, и иногда, сгорая от ревности, твердила себе, что она больше под стать графу де Стиму с его причудливым характером, чем она, Лика.
Но зато в ученых беседах — она отлично знала это — муж считает, что ей нет равных среди женщин.
В то утро, подъезжая к дворцу с эскортом пажей, галантных сеньоров и нескольких молодых девушек, которыми она любила окружать себя, Лика снова увидела у подъезда чёрный мобиль с гербом архиепископа.
В прихожей Лика нашла мужа в обществе дворянина и монаха, которых она только что видела издали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это Беше, тот самый достойный ученый, о котором рассказывал нам его преосвященство, — сказал Жорж.
— Ну вот, жена моя здесь, и теперь мы можем отправиться в лабораторию, — сказал граф Стим.
Монаха передернуло, он сверху вниз удивленно взглянул на Лику.
— Следует ли из ваших слов, что госпожа графиня тоже войдет с нами в храм науки и будет присутствовать при наших беседах и проведении опытов, в которые вы согласились посвятить меня?
