Архиепископ Тулузский снова устремил на нее взгляд своих слишком ясных глаз, которые порой становились холодными как сталь, и медленно проговорил:
— Я не сомневаюсь, сударыня, что ваш супруг — один из крупнейших ученых нашего времени, но я очень очень опасаюсь, что ради достижения такого могущества он вступил в сделку с самим дьяволом.
Лика снова прикрыла веером лицо, с трудом сдерживая смех. Она ждала намека на торговлю, которую вел граф и о которой она знала по рассказам Молина; она беспокоилась, зная, что коммерция — недостойное занятие для дворянина, и это могло бросить тень на имя графа. Но нелепое обвинение архиепископа, который как будто слыл человеком большого ума, показалось ей сначала чрезвычайно смешным. Но может быть, он пошутил?
Лика, захваченная вихрем развлечений, не обращала внимания на эту сторону жизни города. Но она знала, что именно архиепископ, вот этот самый человек, что сидит сейчас перед ней в высоком, обитом штофом кресле и попивает ледяной лимонад, и есть Великий инквизитор.
Вот почему у нее действительно дрогнул голос, когда она тихо спросила:
— Надеюсь, ваше преосвященство, вы не собираетесь обвинить моего мужа в колдовстве?.. Ведь добыча золота — занятие не столь редкое в нашем мире.
И она лукаво добавила:
— Я слышала, что у вас тоже есть золотоискатели, они промывают в корзинах гравий и зачастую приносят золотой песок и самородки, которые вы жертвуете на благотворительные цели…
— Ваши слова не лишены здравого смысла, дочь моя. Но именно потому, что я знаю, сколько добывается золота на приисках, я вправе утверждать следующее: даже если промыть гравий всех рек и ручейков Лангедока, все равно не собрать и половины того золота, которым, судя по всему, владеет граф Стим. Я прекрасно информирован, поверьте мне, «В этом я не сомневаюсь, — подумала Лика. — И впрямь махинации с золотом ведутся уже давно…»
Взгляд голубых глаз подстерегал, не выдаст ли она свою растерянность. Лика немного нервным жестом захлопнула веер.
— Ученый — не обязательно пособник дьявола.
Она повернулась к двери в надежде услышать в галерее характерные шаги мужа и вздрогнула, увидев его самого:
— Как, вы здесь?
— Я только что вошел, — ответил граф и обратился к архиепископу. — С моей стороны было непростительно, сударь, заставить вас ждать так долго. Не скрою, мне доложили о вашем прибытии около часу назад, но я не мог остановить очень тонкий процесс в одной из реторт.
После этого он подошел к прелату и поклонился. Луч солнца осветил его темные волосы с крупными блестящими локонами, за которыми он тщательно следил, и они могли бы с успехом соперничать с лучшими столичными париками, начинавшими тогда входить в моду.
«У него самые красивые волосы на свете», — подумала Лика.
Ее сердце трепетно забилось, хотя она и не хотела себе в этом признаться. В памяти всплыла вчерашняя сцена.
«Это не правда, — снова упрямо повторила она. — Пел кто-то другой. О, я ему никогда этого не прощу!»
Тем временем граф де Пейрак приказал придвинуть высокий табурет и сел около Анжелики, чуть позади нее.
Лику так и подмывало обернуться к мужу и умоляюще сказать ему: «Прошу вас, будьте осторожны».
И в то же время мысли ее были заняты другим Ей хотелось, чтобы он коснулся ее девичьей кожи, не знавшей ласки, она жаждала поцелуя, который погрузил бы ее в негу. лика сидела очень прямо, даже немного напряженно, и чувствовала, как у нее начинают пылать щеки. Она твердила себе, что ее страхи нелепы и в поведении графа нет ничего, что могло бы раздражить архиепископа, — ведь она, в конце концов, жена графа Стима и по закону принадлежит ему. И ее вдруг охватило желание действительно принадлежать ему, забыться, закрыть глаза и довериться его объятиям. Ее волнение наверняка не ускользнуло от графа, и он, верно, посмеивается над нею. «Он играет со мной как кошка с мышкой. Он мстит мне за то, что я пренебрегла им», — в растерянности думала она.
— Нет, сударь, — говорил Стим, с беспечным видом жуя пастилку с запахом фиалок, — не думайте, что я занялся наукой с целью овладеть тайнами, которые дали бы мне власть и могущество. Просто меня всегда влекло к знаниям. И если бы, к примеру, мне не удалось разбогатеть, я бы попытался получить должность смотрителя императорских вод.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мой помощник Беше все время спрашивает, когда же вы разрешите ему присутствовать хотя бы при одном из ваших опытов и стать вашим учеником?
— Сударь, я не школьный учитель. Но даже если бы я был им, я, уверяю вас, не подпускал бы к науке людей ограниченных.
— Но этот монах слывет человеком тонкого ума.
— В словоблудии — возможно, но в науке, где требуется умение наблюдать, он ничтожество: он видит вещи не такими, каковыми они являются на самом деле, а такими, какими они представляются ему. На мой взгляд, это человек неумный и ограниченный.
— А я вам скажу, — бледнея, воскликнул архиепископ, — что собственными глазами видел, как Беше окунул оловянную ложку в приготовленный им состав и, когда вынул ее, она превратилась в золотую.
— Она не превратилась в золотую, а просто покрылась слоем золота. Если бы ваш простофиля взял на себя труд слегка поцарапать верхний слой, он обнаружил бы под ним олово.
— Совершенно верно, но Беше утверждает, что это начало превращения, первая стадия феномена.
Наступило молчание. Рука графа скользнула по подлокотнику кресла, в котором сидела Лика, и коснулась ее запястья.
— Если вы уверены, — небрежным тоном сказал граф, — что ваш монах нашел волшебную формулу, о чем же вы пришли просить у меня сегодня?
Архиепископ и глазом не моргнул.
— Беше убежден, что вы владеете главным секретом, который позволит довести этот процесс до конца.
Граф звонко расхохотался.
— Никогда еще я не слышал более забавного утверждения. Неужели бы я стал тратить время на такие глупые поиски? Бедняга Беше, я охотно оставляю ему все волнения и все чаяния, которые может принести эта его лженаука, и…
Страшный грохот, подобный удару грома или пушечному выстрелу, не дал ему договорить. Жорж, побелев, вскочил.
— Это… это в лаборатории. Боже мой, только бы не убило Куасси-Ба.
И он торопливо бросился к двери.
Архиепископ поднялся во весь рост с видом вершителя правосудия. Он молча смотрел на Лику.
— Я уезжаю, сударыня, — сказал он наконец. — Мне кажется, в этом доме одно мое присутствие вызывает ярость сатаны. Позвольте мне удалиться.
И он широким шагом направился к выходу.
Глава 19
Лика стояла в нерешительности, не зная, как поступить. Ей хотелось бежать в то крыло замка, откуда донесся грохот взрыва. Жорж явно был не на шутку взволнован. Может, кого-нибудь ранило?.. И все-таки она осталась в гостиной. Граф окружил свою работу такой таинственностью, что она поняла — это та единственная область, куда он не допускает любопытствующих профанов. Даже архиепископу он неохотно дал весьма сухие объяснения лишь из уважения к сану гостя. И, конечно же, его объяснения не рассеяли подозрений прелата.
Анжелика вздрогнула. «Колдовство!» Она огляделась. Нет, в этом уютном, очаровательном доме такое обвинение звучало как недобрая шутка. Но, конечно, многое, что происходит в этих стенах, оставалось еще загадкой для нее.
«Я пойду туда, посмотрю, — решила Лика. — И если он рассердится, тем хуже».
Но в этот момент она услышала шаги мужа, и вскоре он вошел в гостиную. Руки у него были в саже, однако он улыбался.
— Слава богу, ничего серьезного. У Куасси-Ба лишь несколько царапин. Он спрятался под стол, и я сначала подумал, что его выбросило взрывом в окно. Но потери велики. Самые ценные мои реторты из особого стекла разлетелись вдребезги, ни одна не уцелела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
По знаку графа два пажа поднесли ему тазик и золотой кувшин с водой. Он вымыл руки и щелчком расправил кружева на манжетах.
Лика набралась наконец храбрости:
— Жорж, но разве так уж необходимо убивать столько времени на эти опасные опыты?
