— Я не люблю её, все эти годы ты была той, кто заставяла моё сердце биться чаще.
— И это ложь, ты не любил меня все эти годы, ты просто обманывал себя. Ты любил, то как тогда легко и просто нам было, и ты не мог смериться с тем, как всё закончилась, но это была не любовь. Когда любят одну женщину, не строят семью с другой и не рожают с ней детей. Когда мужчина любит, то он борится за своё счастья и вырывает его из горла других, но у тебя всё было иначе. Ты нашёл счастье в другом месте и теперь я могу только посоветовать тебе не упустить его.
— Я не люблю Юлю и никогда не смогу быть с ней счастлив. Ты та, ради которой я готов перевернуть все мир, только дай мне второй шанс и я обещаю тебе, что в этот раз я смогу сделать тебя счастливой и больше не заставлю плакать, — он уже давно выпустил мою руку, но мы всё так же продолжали стоять близко друг к другу, что позволило мне с лёгкостью дотронутся ладонью до его лица.
— Ненужно, — тихо сказал я.
— Что? — он закрыл глаза и, казалось, получал удовольствие от моего прикосновения.
— Никогда не давай обещаний, которые не можешь выполнить.
— Ты не веришь мне? — момент минутной слабости прошёл и я убрала руку от некогда любимого лица.
— Больше не важно верю я тебе или нет. Это в наших жизнях ничего не изменит. Нас больше никогда не будет.
— Разве каждый человек не заслуживает второй шанс?
— Заслуживает и ты заслуживаешь, но не со мной. Нам больше не двадцать лет, у каждого из нас своя жизнь и нас уже не переделать. У тебя есть семья, Юля и Сашка, чтобы ты не говорил, но они всегда будут в твоей жизни. Уже сейчас твой сын, хоть он не до конца это понимает, но он пытается сделать всё, чтобы мама и папа всегда были вместе. Он не хочет другой семьи и сейчас ты не имеешь право ставить своё хочу, выше желаний больного ребёнка.
— У нас с тобой могло бы всё получиться. Вместе мы смогли бы найти выход из ситуации.
— Какой выход? Сашка всегда будет хотеть видеть рядом с тобой только свою маму и Юля будет всячески ему в этом помогать. Ты хочешь, чтобы твой сын был несчастен?
— Он сможет всё понять и принять, — меня поражало то, как Денис стоит на своём, жаль только, что десять лет назад он не проялял такой настойчивости, тогда, может быть, всё бы смогло сложиться по-другому.
— Для этого понадобиться много времени, а это не то, что сейчас нужно твоему сыну. Он болеет и ему нужно, чтобы его папа и мама были рядом, ему сейчас не нужна чужая тётя в жизни, которую он возненавидит, а тебя он будет ненавидеть ещё больше, потому что решит, что ты его бросил.
— Я никогда и ни за что, не брошу своего сына.
— Поэтому тебе нужно бросить меня и иллюзию того, что у нас может что-то получиться. Наш поезд давно ушёл, но ты этого так и не понял. Ты должен дать второй шанс вашей с Юлей семье, и тогда ваши отношения с сыном наладяться. Ты должен попытаться быть счастливым с той, которую сам выбрал много лет назад.
— А как же ты?
— Я? Я тебя отпускаю и теперь сама смогу двигаться дальше, — я снова направилась на выход из дома, но на этот раз меня никто не останавливал. Все слова были сказаны, а решения приняты и теперь мы по-настоящему стали друг другу бывшими без всяких «мы ошиблись в прошлом, давай попобуем снова».
Глава 17
Человеку свойственно совершать ошибки или делать глупости, но каждый из нас должен помнить, что за каждую из них придется заплатить, а цена эта, порой бывает, слишком высокой. Каждый раз, когда тебе приходится оплачивать очередной счет, ты горько жалеешь о своей глупости или излишней доброте, но всё это никак не освобождает тебя от оплаты. Мне ни раз приходилось расплачиваться за свою доброту или мягкосердечность, но теперь моя доброта может стоить мне слишком дорого.
С нашего разговора с Денисом прошло два месяца, и я стала, постепенно, возвращаться к своему привычному образу жизни. Я понимала, что, наверное, впервые поступила верно и старалась совсем не думать о Денисе, но всё равно следила за ходом лечения его маленького сына и знала, что оно идёт не так хорошо и быстро, как планировали врачи, но детская психика штука очень тонкая, поэтому потребуется очень много времени, чтобы сгладить все острые углы в отношениях мальчика и его родителей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сегодняшний день должен был стать таким же, как и сотни дней до него, но в десять утра моя жизнь изменилась до неузнаваемости и разделилась на до и после. В десять утра ко мне в кабинет зашла приятная на вид женщина в строгом костюме и изменила мою жизнь навсегда, но тогда я этого ещё не понимала, а осознание придёт ко мне намного позже.
— Можно? — спросила она, заходя в кабинет. Ничем не примечательная женщина, с самой обычной внешностью и в костюме, который ей совершенно не шёл, в один момент смогла перевернуть мою жизнь вверх дном, но это будет потом, сейчас она просто посетитель, который отвлекал меня от очередной научной статьи и которого я обязана была принять.
— Конечно. Проходите, присаживайтесь. Чем я могу вам помочь? — я знала, что сегодня к нам в клинику должны были приехать люди из министерства здравоохранения, но не придавала этому большого значения, потому что такие визиты не редкость.
— Меня зовут Мария Александровна и я прибыла из Министерства для проверки сигнала, который к нам недавно поступил. В связи с этим, мне, Виктория Владимировна, нужно задать вам несколько вопросов, — в этот момент я уже поняла, что что-то было не так, как обычно. Я начала испытывать какое-то волнение, но быстро погасила его.
— Конечно, я отвечу на все ваши вопросы, — я попыталась улыбнутся, но моя улыбка вышла несколько натянутой.
— Виктория Владимировна, какова ваша специализация? — этот вопрос несколько поставил меня в тупик.
— Я специализируюсь на нейроонкологии, а именно опухолях головного мозга.
— Ваша работа как-то относится к детям? — я начинала понимать, что происходит, но всё же надеялась, что это ложь и я просто рано паникую.
— Нет.
— Рада, что вы это понимаете, — она улыбнулась, но эта улыбка была больше похожа на оскал и теперь я начала волноваться, по-настоящему, и эти вопросы меня совсем не успокаивали.
— Я могу узнать, что случилось?
— Конечно. Некоторое время назад, на вас была подана жалоба и меня прислали, чтобы я разобралась в её обоснованности, — это был нокаут, но я старалась не терять лицо, потому что сейчас точно не время для этого.
— Кто подал жалобу? — мне стоило огромных усилий сделать так, чтобы мой голос не дрожал.
— Вы же понимает, я вам сказать не могу. Итак, вернемся к моим вопросам. Вам знакомо имя, Александр Вербицкий?
— Да, этот пациент поступил к нам после аварии и, в результате обследований, выяснилось, что у него опухоль головного мозга.
— Вы оперировали его в день, когда мальчика доставили?
— Нет, это была не моя смена.
— Но вы знали, что мальчика будет оперировать доктор, у которого нет квалификации для подобной операции?
— Не смотря на все наши разногласия с Сергеем Владимировичем, я считаю, что он хороший хирург, поэтому не могу с вами в этом согласиться.
— Он детский хирург?
— Нет.
— Значит вы не можете не согласиться, что его навыков недостаточно, чтобы оперировать ребёнка.
— Это очень спорный вопрос, но не вижу смысла спорить с вами по этому поводу, тем более что вы пришли не для этого, — я всё отчётливее понимала, что круг вокруг меня начинает смыкаться и мне вот-вот будет выставлен счёт за то, что я спасала жизнь ребёнка.
— Вы правы, не для этого, — снова улыбка, и мне снова не по себе от этого оскала, но я всё ещё стараюсь держать себя в руках. — Почему вы не доложили о том, что в вашей клинике проводится незаконная операция?
— Всё было по закону.
— Нет, всё было бы по закону, если бы мальчика положили в детское отделение, но он каким-то образом попал на стол к хирургам, которые не имели никакого права оперировать его.
— Кто вы по образованию?
