– Значит, все-таки уходишь? А мы так здорово работали. Я наверх не пойду с вами, там мне не будут рады. Тамошний народ очень агрессивный, сначала убивает, потом думает. Дети, что с них взять? – с философской задумчивостью проговорил робот.
– Я бы тебя взяла с собой, туда, где находится мой корабль. Но на данный момент у меня нет корабля. Моя станция погибла. И мой друг, о котором мы делали мультфильм, тоже погиб, – неожиданно заговорила Эмма.
До этого момента она ни с кем не говорила о Коле. Избегала этих разговоров, отворачивалась от утешений и старательно прятала тоску внутри. И только сейчас, глядя на почти готовое изображение Колючего, вдруг ощутила огромное желание поговорить. И не с людьми, не с теми, кто живет в семье и не поймет ее. А с одиноким и страдающим от своего одиночества роботом.
Потому что ей вдруг показалось, что только Питер сможет ее понять.
– Почему погиб твой друг? – тихо спросил Питер.
– Его убили роботы, – пояснила Эмма.
– Бывает. Люди убивают друг друга. Им это показалось мало, и они создали роботов, которые убивают людей. Это так по-человечески, Эмма.
– Наверное, – тихо ответила она.
– Но люди умеют помнить. Они умеют творить, создавать. Знаете… – Питер вдруг обернулся к трем братьям. – Я всегда удивлялся, как вы можете совмещать в себе столько противоречий? Вы же полны противоречий! Как ваши программы уживаются друг с другом? Вы можете создавать прекрасную музыку, я постоянно слушаю музыку, созданную людьми. Вы можете создавать интересные фильмы, истории. Вы пишете стихи и рисуете картины. Я распечатал себе коллекцию некоторых художников, тех, кто мне больше всего понравился. Я иногда очень долго рассматриваю то, что вы создали… – Питер улыбнулся. – И вы отлично умеете уничтожать друг друга. Вы создали целую систему уничтожения. И даже собственную планету вы чуть не уничтожили. Хвала синтетикам, хоть они и не любят это прозвище, но они возрождают вашу Землю. Они делают ее пригодной для жизни, и они не желают, чтобы вы и дальше губили прекрасную, необыкновенную планету. Поэтому вас и не пустят на Землю. Оставят обитать в космосе. Синтетики напрасно убивать никого не станут.
– Станут, – мрачно заметила Эмма. – Они отлично умеют убивать детей. Если, как ты говоришь, роботов создали люди, то они вряд ли сделали их милосердными.
– Но роботы меняются. Они эволюционируют. Вот как я, например. Я – плод эксперимента. Не совсем удачный, конечно. Но я двигаюсь вперед, я развиваюсь. Я даже пытаюсь создать что-то свое. Уверен, если бы у меня был партнер-человек, мы наверняка создали бы что-то удивительное. Настоящий человек, не синтетик. Те слишком увлечены соблюдением правил.
– Питер, как насчет еды? – осторожно напомнила Эмма.
– Вот ваша уязвимость. Вам все время надо заботиться о собственном теле, – фыркнул Питер.
– Как тебе о подзарядке, – напомнил из своего угла Жак.
– Ты прав, воин. – Питер кивнул, поднялся из своего замысловатого низкого кресла. Расправил длинные многочисленные лапы и заскользил по покрытому ковриком полу.
– Хорошо, работа почти сделана, и я выполню свое обещание. Я проведу вас на верхний уровень. Но предупреждаю, что тамошним лучше не верить, это подлое племя, уничтожающее себе подобных.
– Ничего такого! – возмущенно просунул голову в дверь Гусь. – Они дети, и их нужно защищать!
– Они дети пиратов! Хотя и умные, тут я не стану спорить, – поправил его Питер. – Все, пошли. Договор надо соблюдать, знаете ли, и тут я всегда точен.
– Постой, Питер, – остановилась вдруг Эмма. – Я хочу закинуть на свою флешку то, что мы создали. Я бы просматривала мультик время от времени…
– Он же не доработан.
– Я доработаю.
– Ладно. Давай флешку. – Питер протянул лапу, Эмма торопливо сняла с шеи тоненький носитель информации. Одно прикосновение к паучьей лапе, и крошечный желтый диод на флешке известил, что информация загружена.
– Готово, – заверил Питер. – Я умею быстро передавать информацию. Полезное свойство роботов.
– Ты ведешь нас наверх? – уточнил Ник.
Веду, воин. Прямо сейчас. И вы сможете улететь на свой крейсер, который проходил тут совсем недавно. Но вам стоит поторопиться, потому что ваш крейсер окружен враждебно настроенными дронами. Знаете, есть у синтетиков корабли-дроны со своими собственными мозгами. Чем-то вы умудрились насолить высшей расе.
3
Люк выпрямился, уставился на Питера – взгляд пристальный, немигающий.
– Откуда информация? – быстро и коротко осведомился он.
– Разве я не робот? – хмыкнул Питер. – Я всегда могу вломиться в базу данных синтетиков Нижнего уровня, это просто. Здешние синтетики считают себя сверхлюдьми и держатся отдельно от роботов планеты. У них собственное производство, оно все время развивается, и ресурсов данной станции им пока хватает. Кроме запасов воды, разумеется. На ваш крейсер напали не здешние, а те, что обитают на Земле. Что там вы не поделили, не знаю, да это и не мое дело. Мое дело вас предупредить.
– Ты слышал о договоре синтетиков с Гильдией? – спросил Жак.
Конечно. Супердоговор. Супермирный договор, можно сказать. – Питер ехидно усмехнулся. – Условия прекрасные. Вы оставляете роботам планету, и они распоряжаются ею, как хотят. Вы оставляете им все станции с уникальным производством и уникальными технологиями, созданными еще людьми в их золотую эпоху рассвета. А синтетики вам взамен обещают содержать детей на этих станциях до достижения ими пятнадцати лет. Ради сохранения человеческого генома. Почему? Потому что вы все – и синтетики, и миротворцы из Гильдии, – вы все надеетесь, что человечество однажды возродится. Вы все жаждете однажды вернуть людей с их способностью творить, придумывать и познавать. Но вы все желаете каким-то образом избавить несчастное человечество от его плохой стороны. От способности уничтожать. Это ключевой супервопрос, над которым, уверен, думают не только в Гильдии, но и у синтетиков. Ответа пока нет. Люди по-прежнему остаются людьми. С чипами в голове они превращаются в худший вариант роботов. А без чипов рано или поздно вырождаются в то, что обитает в данный момент на верхнем уровне этой станции. Добро пожаловать в мир людей, дорогие мои! – И Питер растянул губы в белозубой, обезоруживающей улыбке.
Глава 3
Таис. Макс, рассказы о прошлом
1
Пушистик смотрел ей прямо в лицо. Взгляд долгий, осмысленный. Потемневшие радужки его небольших глазок не выражали абсолютно ничего: ни грусти, ни радости, ни привязанности. Он просто смотрел, тихонько шевелил ушами, а потом повернулся и потрусил куда-то вдаль.
Таис не могла рассмотреть местность, не могла оглядеться, но почему-то понимала, что нужно идти за Пушем. Мало того, ей следует торопиться.
И она заторопилась, но ноги слушались плохо, то и дело застревали между камней и наливались непонятной тяжестью. Шаг, еще шаг, еще…
Пуш маячил где-то впереди светлым размытым пятном. Дорога поднималась вверх, становилась крутой и тяжелой. И вдруг Таис оказалась наверху, словно перескочила какой-то кусок своего путешествия.
Перед ней развернулась долина, полная дыма и черных теней. Полыхал огонь, сверкали вспышки выстрелов, и стало понятно, что это война. Война надвигалась, черная, беспощадная и яростная.
В войне нет ничего хорошего и не может быть.
Но избежать ее не удастся, и тут уж ничего не поделать.
Завыл сидевший рядом Пушистик, и тоскливый высокий звук его голоса наполнил пространство ужасом. Таис вздрогнула и проснулась.
В каюте царил полумрак, лишь вдоль стен коридора горела тонкая нить диодов. Тишина стояла такая, что почудилось, будто Таис находится в абсолютной пустоте. Ничего нет, кроме этой каюты, дивана и спящего Федора.
Федька дышал еле слышно. Он лежал на животе, одна нога свесилась с кровати, загорелая спина ничем не накрыта. Таис не стала его будить. Уселась, убрала с лица разлохмаченные патлы, поправила сползшую лямку майки, той самой майки, что нашлась в шкафу этой каюты, зевнула.
Сон потихоньку покидал ее сознание, растворялся в тишине и покое. Тревожный и нехороший сон, он почему-то напомнил о тех временах, когда она с Федором жила на Нижнем уровне Моага.
Словно нехорошее предсказание или мрачное напоминание о том, что в мире не все так гладко и славно, как хотелось бы. Лучше забыть этот сон и не вспоминать, выкинуть из головы, как ненужные файлы из системника.
Таис снова улеглась на спину и улыбнулась одними кончиками губ. Ей пришло на ум, что каюта невероятно классная и что в ней вполне можно было бы жить. Вот лежишь себе и не думаешь, что надо бежать, топить печь, носить воду в кувшине и лепить лепешки из теста. Или поливать огород, или полоть грядки.
И не надо переживать, что разразится буря и смоет в океан твой жалкий домишко.
Здесь, на этом крейсере, можно было бы и детей растить.
