Карл, устав сидеть на месте и не имея известий из Польши, направился со своим войском к Красному Кусту. Ходили слухи, что шведы намеревались выйти к Воронежу и далее продвигаться к Москве. Намереваясь разбить неприятеля, король напал на полки генерала Рена, стоявшего у Красных Кустов, но в сей конфузной баталии был с войсками своими изрядно потрепан и едва сам не попал в плен. Озлившись, Карл пожег несколько городов и пошел к Опошне, отбивая атаки русских.
Шли хитрые маневры. Петр Алексеевич, как мог, избегал главного сражения, Карл такоже к оному не стремился, надеясь на помощь из Польши и Крыма. Помощи не было. Крымских татар остановил султанский фирман, граница с Польшею была наглухо заперта русскими.
Воспользовавшись передышкой, государь направился в Воронеж, где занялся кораблестроением. Уже седьмого апреля 1709 года он спустил на воду восьмидесятипушечный "Орел", следом за ним под крики "виват" сошли на воду еще два семидесятипушечных корабля и один пятидесятипушечный. К слову сказано будет, часть пушек на кораблях были шведскими, отбитыми у неприятеля в прошлом году под Лесным. Эх, этим бы кораблям да воду достаточную в Малороссии! Не избежать бы тогда шведу-великих потерь, может быть, и мечта неугомонного Меньшикова исполнилась бы - взять в полон самого шведского государя!
Теплело.
В мае Петр вернулся из большого морского разъезда и в Азове получил известие от Меншикова. События радовали. При Будищах генерал-квартирмейстер Голц изрядно потрепал шведа. Отличились и донские казаки, которые малым отрядом разбили запорожцев, овладели табором их, а затем в горячке и шведов из Решетиловки выбили, вдосталь покунав их в воде на реке Псол. Русские удачи только раззадорили шведского короля. Карл очертя голову полез вперед и осадил Полтаву. Сей признак был тревожным, и в день своего рождения Петр почтой поехал в армию, оставив все государственные дела.
Между тем и в шведском войске было великое беспокойство. Карл решительно намеревался взять Полтаву. Вопреки мнению начальников своих надеялся он в крепости дождаться помощи Лещинского, на которую продолжал весьма надеяться. Генерал-квартирмейстер Гил-ленкрок пытался отговорить своего короля от безумного предприятия. Пушек - нет, надежды на разбойных запорожцев сомнительны, да и пехоту губить на штурме. крепостных стен генерал-квартирмейстеру было крайне жаль. Не убедив короля, Гилленкрок явился к первому министру короля графу Пиперу, тяжело сел на скамью, вытягивая длинные ноги в кожаных ботфортах, уныло звякнул шпагой.
- Король погубит армию, - сказал он, тяжело глядя в стену украинского деревенского дома. - Отговорите его от пагубных замыслов, Пипер!
- Вы так же хорошо знаете короля, как и я, - глухо сказал Пипер, отводя взгляд. - Если он принял решение, то уже нет никакой возможности заставить его принять иное.
- Значит, будем умирать здесь, - вздохнул Гилленкрок. Пипер стиснул зубы и пошел к королю.
- Если бы Бог послал ангела небесного с приказанием отступить от Полтавы, - сказал король, - то я бы и тогда не отступил.
До Петербурга дошло известие, что еще до прибытия государя светлейший князь взял инициативу на себя и крепко побил шведов на берегу Ворсклы, отступив разумно, когда сам король поспешил на помощь своим избиваемым полкам из Будищ. Полки стояли против полков по обе стороны реки. Карл все-таки не отказался от намерений взять Полтаву.
- Дело, - сказал капитан Бреннеманн. - Научились россияне достойно воевать. Русское воинство, придет время, э-э-э... Европу пройдет, в Париже праздновать викторию станет.
- Нам ваши Парижи без надобности, - ответствовал
Раилов, дымя трубкой и просматривая очередной выпуск "Ведомостей". Чужого не надо, но своего никогда не сдадим!
- То-то государь в Европу окошко рубит, - покачал головою многоопытный Бреннеманн. - Чтобы в доме...э-э-э... у окошка сидеть светлее было.
У трапа сыграли тревогу. Раилов вскочил, поправляя одежды. Бреннеманну в том нужды не было, педантичный немец, как всегда, был застегнут на все пуговицы.
Поспешили к трапу, и не напрасно - по трапу медленно поднимался Сенявин. Адмирал был озабочен. Едва ответив на приветствия капитанов, Сенявин требовательно поворотился к Раилову:
- Готовы ли, Яков Николаевич?
- Все готовы, - скупо отозвался тот.
- И славно. - Сенявин обвел взглядом палубные постройки, достал из-за обшлага кафтана кружевной платочек и промокнул им вспотевший лоб. - А коли готовы, я и держать вас не стану. Пора!
Двадцать второго мая секретный обоз под охраной роты солдат Преображенского полка, которым командовал бравый и круглолицый поручик Алексей Иванович Бровкин, покинул Петербург и двинулся в сторону Смоленска.
Глава двенадцатая 1. НА ПУТИ К СМОЛЕНСКУ
Упряжка была запряжена цугом, и двенадцать лошадей бодро тащили длинную телегу с громоздким сооружением, напоминающим гигантскую бочку. Точнее ничего нельзя было сказать, повозка закутана в холста и для вящей крепости затянута крепкими пеньковыми канатами да ремнями. Преображенцы, выслав вперед авангард, ехали вольно, смеясь и переговариваясь меж собою.
Мягков с поручиком Бровкиным ехали впереди, Суровикин и Раилов держались вслед за упряжкой. За ними пылили две кареты, в одной из них дремал целыми днями тектон Курила Артамонов с тремя Гаврилами, во второй ехали навстречу судьбе два Николая и Григорий. Ничего удивительного в том не было. Один сызмальства на лошадях умеет ездить, другой с малолетства сети вязать учится да на шкунах грести. "Edem das seine", - сказал бы оставшийся в Петербурге капитан Бреннеманн. И тут он, пожалуй, весьма прав был бы.
Первое время капитан-лейтенант Мягков удивлялся все нелюбопытное охраны. В какую даль что-то везут, а никто и попытки не сделал под холсты заглянуть. Иван Николаевич поначалу приписывал все дисциплинированности преображенцев, не зря же в оном полку сам государь в полковниках ходит. Однако поручик Бровкин его в том неожиданно разубедил.
- Ленивы и нелюбопытны твои ребятушки, - подначил капитан-лейтенант поручика. - Как всякие скифы. Чудо инженерной мысли везем, а никто и желания не изъявил хоть глазком единым на нее взглянуть.
- Это на подводку-то? - с небрежительной ленивостью поинтересовался Бровкин. - А на что она им?
Вот те на! Берегли секрет подводки, как высший государственный, а про сие чудо морское простому солдату ведомо. Капитан-лейтенант Мягков почувствовал себя уязвленным, но кричать о государевом деле, а тем более дознание учинять не стал. Знают, и ладушки! Кому какое дело до того. Пусть знают, лишь бы язык за зубами держали. А эти, по всему было видно, не из разговорчивых. Поскрипывала огромная повозка, сопели лошади, плыли навстречу города и селения, холмы перемежались равнинами, а равнины лесами, вот уже говор людской меняться стал, белоросом акающим запахло, тут и Преображенцы подтянулись, ленивость их словно волной смыло, а караулы стали не в пример бдительнее. Однажды даже подвыпившего Григория Суровикина вдосталь в пыли изваляли, когда поздней ночью вернулся тот хмельной и счастливо усталый от ветреной вдовушки, кормившей и поившей их на постоялом дворе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
