— Этого запереть отдельно, в подполе дома! И чтобы волосок из него не упал! — прошипел субъект через мгновение, указывая на Росоэна. — И старшую дочь торговца вместе с ним. Всех остальных прикончить! — и субъект зашагал обратно в дом.
К великому ужасу и отчаянию молодого человека, неожиданно на затылок Орхея обрушили сильнейший удар палицей, тот качнулся в немом удивлении и беззвучно опустился, свиснув на привязанных руках. Голова его безжизненно заболталась, по ухе пошла алая кровь…
— МЕРЗАВЦЫ!.. — из глубины естества вырвался отчаянный крик Росоэна. Он в неистовом порыве бросился к другу, но лишь нелепо дернулся на месте: его удержали, скрутили руки за спину, на голову с силой накинули мешок и брыкающего потащили. Сквозь тканевую сетку, затуманенными глазами он видел как Орхея, взяв за ноги, куда-то заволакивали. Руки и голова его безжизненно мотались, оставляя кровавую полосу. Он смотрел на него, пока его самого не затолкали в подпол и заперли. Он кинулся на маленькое зарешеченное окно, попытался разодрать металл — тщетно; пробовал просунуть голову…
— НЕТ!.. — упал он, стеная.
…Отчаяние…
Дверь снова открылась, и к нему затолкали сопротивляющуюся Эмелину, та рухнула на пол, дверь захлопнули.
— Их убили! За что! — плакала она. Лицо полностью в слезах, на руках царапины и кровь — она дралась. Росоэн бросился к ней, помог ей встать. Она, всхлипывая, погрузилась в его объятия, и он крепко обнял ее, пытаясь хоть как-то успокоить выстраданную душу, но у него самого текли ручьями слезы. А слов успокоения он не находил.
Все кончено.
— Не плач!
Девушка подняла глаза.
— Их увели! Убивать! — простонала она. Ее глаза блуждали по глазам Росоэна, ища надежду.
Мысли Росоэна путались и слова ненависти вертелись вихрем. Нужных слов он так и не находил, смог лишь ответить тем, что сильнее прижал к себе девушку, и невольно прячась в ее волосах.
— Мы отомстим! — шепнул он ей. — Отомстим!..
Всю ночь они провели, прижавшись в углу на скамейке, оплакивая родных людей. Росоэн держал Эмелину за руки и как мог, успокаивал ее,…и себя. "Как же выбраться отсюда?" — терзал он себя от неисходности. — Как выйти и отомстить?" Все мысли, от которых, казалось, вот-вот лопнет голова, были бесплодными и нескладными. Почему так жестоко судьба играет с нами?
Надежд на спасение не было.
До утра их больше никто не тревожил, будто позабыли. Но это было не так, они надежно охранялись — за дверьми всю ночь болтали двое охранников, время от времени взрываясь противным хохотом, да и двор был не пуст — там всю ночь гудели подвыпившие кифийцы, а из-за окошка блистали отсветы большого костра, где, по-видимому, что-то жарили.
Где-то на рассвете снаружи послышалось какое-то смятение, обильно сопровождающее злыми выкриками и бранями на кифийском наречии, будто там что-то произошло. Были слышны и конский топот. Но потом все стихло, успокоилось. Выяснить причину Росоэну не удалось, несмотря на все попытки рассмотреть двор через окошечко, взору мешал ствол большого тополя.
Спустя время, когда солнце вовсю светило и ее лучи упрямо пробирались по крохотным щелям, к ним, наконец, явились. Пришел тот человек с выпяченной челюстью (читатель может быть уже догадался, если помнит, того «чудовища», с кем имели знакомство Плаше и его друзья во время захвата Ники, где еще их спас Белиэнар с эльфами… Так это был он — Мотрен).
Он остался стоять возле двери, а два его человека подбежали к пленникам и бросили на пол вещмешки.
— Это ваши! — сказал их главарь с каменным лицом. — То, что остхалось от вашхих друзей! Мы их не трохали — отобрали только колющие и режущие вещи. Поешьте хорошенько! Скоро вы отправитесь в путь!
Он вышел. Его люди, подозрительно всматриваясь, один за другим тоже удалились и звякнули многочисленными засовами.
Росоэн подобрал рюкзак. Осмотрел. Все было на месте, кроме ножа. Они поели.
— Куда они нас поведут? — потом спросила Эмелина. Теперь она могла сдерживать себя, но дрожь пробирало все ее тело. — Нас разлучат?
— Не знаю!.. Наверно, назад в Никку! — сказал он, беря ее за руки. — Нас… не разлучат, — но в последнем, он, к сожалению, уверен не был — худые мысли бросали его в трепет.
— …Ты все, что у меня осталось! — вдруг робко произнесла она и опустила глаза.
— Ты… у меня тоже! — ответил он, видя слезы.
Их вывели во двор, был день. Росоэн и Эмелина лихорадочно озирались по сторонам, пытаясь хоть что-то разузнать, разведать о Орхее, Нарене и Монте. Но ничего, что могло бы рассказать об их судьбе, не было. Пусто! Лишь несколько испекшихся капель крови возле коновязи засвидетельствовали о недавней трагедии. Эмелина их не увидела, Росоэн смолчал.
— Ну что бедняги! — усмехнулся злорадно, подошедший Мотрен. — Нету их тут!
— Свинья! — прокричал Росоэн, пытаясь высвободить руки от пут.
— Ну что вы, "Ваше Величество"! Нельзя такх обижать простыкх людей, работякг! — и тот, широко распахнув беззубый рот, хохотнул. — Хотя, какое же вы "Ваше величество". Вы теперь, никто! Даже бездомная собака и то более принц, нежели вы.
Он взглянул на Эмелину. Снова улыбнулся.
— А не плохо бы с тобой позабавиться, а! — он протянул руки к лицу девушки. Та отвернулась, но он с силой схватил ее за подбородок и, повернув к себе, другой рукой провел по ее волосам, а пальцами первой — по ее губам.
— Не трогай ее, грязный ты боров! — крича, попытался вырваться Росоэн, но тут же согнулся от нестерпимой боли в животе — мощный удар рядом стоящей верзилы, заставил его упасть.
— Ты там осторожнее, Халух! Не бей мальчишку сильно, по крайней мере, не оставляй на нем синяков! — говоря это он вовсе не заботился о здоровье парня. — Ферус будет рад видеть егхо невредимым. Ладно! Сажайте их в фуру, едем! — и он зашагал прочь.
Их усадили в запряженную четырьмя лошадьми, крытую брезентом, фуру и крепко привязали к кольцам, прибитым к толстому полу. На открытом выходе уселись два угрюмых воина. Снаружи сопровождала две дюжины всадников кифийцев. Повозка тронулась. Вскоре они вышли из восточных ворот и по небольшой дороге поехали вдоль берега Дисм. Преодолев около три мили, они свернули на север и по небольшому перевалу через холмы поехали дальше, тихонечко поднимаясь по склону. Лес в этих местах был редким и он не доходил до трапа, лишь в отдалении шуршал на вершинах холмов. Погода была ветреная, толстый брезент жалобно бил по ободьям фуры.
Росоэн до боли напрягал мозги, пытаясь выдавить из них хороший план для спасения. Он через отверстия следил за окрестностью, тщательно запоминал каждое дерево, каждый поворот; и искал хоть что-то, что помогло бы им. Но… ничего обнадеживающего он не находил. А когда они проехали через прожженную огнем деревню, надежда, вовсе покинула его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
