Эпилог
Проникающий в мозг писк приборов неимоверно раздражал. Манжета на руке с тихим жужжанием надулась, замеряя давление. Другая рука затекла от долгой неподвижности — чтобы случайно не вырвала иглу капельницы, запястье привязали к бортику кровати. В носу торчали две трубки, подававшие кислород в легкие.
Пошевелив носом, попыталась избавиться от неприятных трубочек. Что-то в стороне от меня тихо скрипнуло, я медленно разлепила глаза и повернула голову на звук.
— Очнулась! — облегчённо выдохнул Костик и, схватив меня за руку, вскочил с неудобного стула. — Привет, подруга! Ну и напугала же ты нас!
Я попыталась произнести хоть какой-нибудь звук, но получилось выдать только слабый сип.
— Молчи, тебе пришлось трубку ставить, так что горло ещё долго першить будет… Воды? — он уже заботливо протягивал мне стакан. От вида чуть влажного запотевшего стекла, в горле ещё больше пересохло.
Попыталась приподняться, но тут же свалилась обратно на подушки — неожиданно закружилась голова.
— Эй, эй, не спеши, торопыга! — засмеялся друг, — пей через трубочку.
— Что…
— Что случилось? А ты не помнишь? — спросил Костя и принялся обеспокоенно заглядывать мне под веки.
— П-ффф! — фыркнула на него, отгоняя от своего лица. — Что с Егором?!
— Ооо! Ну, конечно! Только очнулась, и сразу о любимом вспомнила! — почему-то обиделся друг. — Всё хорошо с ним. В реанимации, но жить будет.
— Да не люблю я его! — слабо возмутилась я.
— Ага, как же… — скептически скривился он.
— Ну чего пристал! Я сказала же — нет! — собрав побольше сил, громче повторила Фоме неверующему.
— А что «нет»? Привет, он к тебе пристаёт? — неожиданно спросил вошедший в палату Максим, неся в руках огромный букет роз и не менее большой пакет с гостинцами.
Вот как всегда — слышу звон, да не знаю, где он. В моём случае — о чём.
— Ну, так что? Пристает? Так, я с ним разберусь… — полушутливо погрозил он, ставя пакет на пол.
— Привет. Нет, просто… — слабо улыбнулась Максу, пытаясь приподняться с кровати.
— Просто, я её тут замуж зову, а она! Не понимает дурёха своего счастья! — перебив, заявил улыбающийся во весь рот друг, и положил на меня свою тяжеленую лапищу, заставив лежать спокойно.
— Ясно… Ну, что ж, желаю счастья! — моментально изменившись в лице, произнес Макс и, положив на край моей кровати букет, буквально вылетел за двери палаты.
— Оооо… И этот попал в твои сети, маленькая соблазнительница! — хитро ухмыляясь, протянул Костик. Поднял букет с постели и поставил в вазу. Рядом с небольшой кучкой столь же шикарных букетов.
— Да ну… — посмотрев на дверь, недоверчиво протянула я.
— Ну да, — подмигнул друг и кивнул за спину. — Кто сюда цветы носит? Целыми днями у твоей постели просиживает!
Снова в свои игры играет! Вот не живется ему спокойно, обязательно надо кого-нибудь лбами столкнуть! Но, честно говоря, я совершенно не верила в то, что Макс стал жертвой моих неумелых чар. Да, было пару раз — сделал мне комплимент по поводу внешности, несколько раз открыл передо мной двери, помогая зайти в помещение… но это было настолько незначительным, что я решила, будто он забыл о своём желании за мной ухаживать. И никаких попыток сблизиться или соблазнить у него так же не было… А тут психанул на пустом месте, словно я ему уже обещала свою руку и неожиданно передумала.
— Ну, ты чего? Расстроилась из-за того, что Макс ушёл? — занявшись пакетом, спросил чересчур заботливый друг.
— Брысь, предатель, — отвернулась от него. — У меня, может, судьба… А ты…
— Забей на него, — попытался приободрить меня Костя. — Мы тебе гораздо лучше найдем!
— Кого? — всхлип.
— Ну, Егор чем плох? Ты вроде как к нему неровно дышишь…
— Не хочу быть тенью его жены, — буркнула, вспомнив его вид в день похорон.
— А я? Тоже не подхожу? — Костя сделал вид, что задумался.
— Вечно быть для тебя «Надькой-толстухой»? — скривилась в ответ.
— Не-е-е-е… Ты очень красивая женщина! — друг всё пытался поднять мне настроение.
— Ага, очень, — фыркнула, — слушай, отстань, а?
— Ну и ладно! Отдыхай, болезная! Завтра снова зайду, — пообещал Костик и, подкидывая в руке отобранный у больной меня апельсин, вышел из палаты.
* * *
— Надежда Ильинична, добрый день, — распахнув без стука дверь в мою палату, на пороге стоял молодой мужчина. — Я следователь по вашему делу и у меня есть к вам пара вопросов.
— Д-добрый… — постаравшись не пустить на лицо выражение ужаса, произнесла я. Неужели, Макс не уладил дела с тем обвинением в похищении, и я снова окажусь в КПЗ?
— Да вы не переживайте так, — улыбнулся, — я не займу вас надолго.
— Слушаю вас… — натянуто улыбнулась в ответ.
— Вы не могли бы рассказать подробности произошедшего в доме вашего начальника? Насколько я понял, вы являлись личной помощницей господина Королькова? — присев на стул около кровати, мужчина деловито раскрыл папку и приготовился записывать мои ответы.
— П-почему являлась? Он умер? — шокированно выдохнула я. Я почувствовала себя так, словно что-то внутри меня оборвалось.
— Нет-нет… Простите, я неправильно выразился. Ваш босс жив. Мы пока его не можем допросить, он в палате реанимации и к нему ещё не пускают, — заискивающе улыбаясь, пояснил следователь. — Расскажите, что произошло в тот день…
Следователь ушел, а я сидела и размышляла над сложными человеческими отношениями. Как рассказала следствию Катя, она не была родной сестрой Анджелле — всего лишь сводной по отцу. Мать Екатерины рано умерла, и вполне естественно, что молодой мужчина хотел семьи. В новом браке родилась девочка, которую назвали Светланой. Малышку постоянно оставляли на попечении старшенькой, пока взрослые были на работе. Да, да, Катька была гораздо старше, чем выглядела. Умелое использование косметики, плюс худоба, и женщина выглядела молодой девушкой… «Маленькая собачка — до старости щенок».
Девочки выросли. Света изменила имя, вышла за Егора и забрала старшую сестру к себе. Работать горничной. Хоть Анджелла и платила той неимоверные, для такой должности деньги, но суть от этого не менялась. Горничная… Как уборщица, но только называется по-другому. Не знаю, что может быть хуже…
Катя промолчала, но затаила обиду. И вот, когда у сестры начались приступы «белой горячки», у девушки появился шанс отомстить за унижение. Идея проста, как две копейки — убить Егора и стать опекуном сестры, признав её душевнобольной. Как было бы просто — заявить, что невменяемая сестра убила собственного мужа. Но пришлось учесть нюансы с переходом прав собственности. По закону, вдова не имеет прав на имущество убиенного ею супруга. А потому, пришлось крутить ещё одну аферу.
