— Только ваши интересы, мистер Билькинс.
— У американцев тоже не все продается, мистер Зуль. Вы, вскормленный вашим «суровым отцом-Нордом», не восприняли от него основного — элементарной порядочности, той порядочности, которую приобретают, попав на эти поля, даже самые отпетые типы… Боюсь, что нам с вами не о чем говорить. Придется мне самому с моими людьми переметить столбы.. Черт с вами, это мы сделаем за вас… а разговаривать с вами мы будем в другой раз и в другой обстановке.
Билькинс вышел из палатки. Зуль стремительно выскочил из мешка.
— Алло… Эй, мистер Билькинс!
Американец не оборачивался.
— Мистер Билькинс, подождите одну минуту!
Зуль бежал за летчиком, быстро перебирая разутыми ногами по снегу. Потом он остановился. Подумал и вернулся в палатку.
Наскоро обувшись и натянув теплое платье, Зуль побежал к Зарсену. Но по дороге он встретил группу американских подводников с Билькинсом и Вильсоном во главе. С топорами и досками они быстро шли к местам старых американских разведок. Зуль рванулся было к ним, но остановился и погрозил кулаком.
— Воевать, мистер Билькинс? — крикнул Зуль. — Тем хуже для вас! Имейте в виду, что в этих местах война жестока!
Доцент круто повернулся и пошел к палаткам, покручивая кончик бороды.
Война началась с этого утра.
Ночью, выйдя к своим заявочным столбам, Зуль нашел на них новые американские надписи. Поколебавшись, он протянул руку к доске. Где–то под ухом воздух лопнул в резком хлопке выстрела. Над головой коротко зыкнула пуля. Зуль увидел, как она ударилась тут же в откос берега, взметнув осколки заледеневшего снега.
Доцент стремительно отдернул руку и присел. На лице его была написана растерянность.
— Война, оказывается, серьезнее, чем я думал, — пробормотал он наконец.
Не разгибаясь, Зуль подполз к первой же траншее и свалился в нее. Отряхнулся и осторожно выглянул. Никого не было видно. Подождал. Никого. Осмелел и полез вон. Выстрел грянул с другой стороны. Взрывая снег длинной бороздкой, пуля прочертила свой путь перед траншеей. Зуль снова стремительно сел на дно рва.
Он пополз на карачках. Старался влипнуть в землю. Обдирая руки и колени об острую породу, выполз на бугор. Не разгибаясь, побежал к лагерю. Слышал, как сзади кто–то раскатисто смеялся и звал его по имени. Но он не обернулся.
А наутро вернулся Хансен. И все пошло вверх дном. Немцы оставили свою съемку и работы над гелием. Американцы забросили разведки и уголь. И даже Зуль, похудевший и осунувшийся за одну ночь, забыл про свои столбы.
Хансен привез необычайную новость.
2.
ЛАКОМЫЙ ШПАТ
— Я дальше идти по этому следу не мог, и без того уж мы рисковали собаками. Пришлось повернуть к лагерю… — Хансен обвел присутствующих взглядом. За него договорил порывисто молодой третий штурман «Графа Цеппелина» Шнейдер:
— А раз есть след, должен быть и тот, кто его оставил.
— К сожалению, на этот раз, молодой человек, вы правы на все сто процентов, — хмуро подал реплику Зуль.
Хансен улыбнулся:
— Я с вами не согласен, доцент — я не сожалею об этом следе. — Хансен сделал широкий жест. — Я думаю, что в этих местах даже медведь, встречая след себе подобного, не испытывает ничего, кроме радости. Искренней медвежьей радости. А чего же вы хотите от человека? Ведь я только человек. И притом человек, не находящийся в положении несчастного Скотта.
Зарсен, Билькинс и Йельсон оживленно совещались. Когда Хансен кончил, Зарсен выступил:
— Доктор, мы предлагаем произвести точную разведку дирижаблем в направлении, где вы обнаружили следы собак и нарт. Этим мы сможем решить и вопрос, оставить ли базу здесь, или перенести ее к месту стоянки тех людей, которых мы, можем быть, обнаружим, или, вернее, которых мы должны обнаружить.
Зуль сделал движение протеста:
— Только не переносить отсюда лагерь, пока мы не обследуем до конца этот район! Он слишком много обещает…
— Ведь не вам, мистер Зуль, — вставил Билькинс.
Зуль вспыхнул, но тотчас взял себя в руки. Сделав вид, что не заметил замечания Билькинса, продолжал, обращаясь к Фритьофу Хансену:
— Этот район слишком ценен в геологическом отношении, чтобы им пренебрегать… По–видимому, это учли и мои иностранные коллеги. Мне очень грустно, но я должен констатировать перед вами, как перед единственным официальным лицом, что они позволили себе переметить заявочные столбы, выставленные мною на участках, составляющих бесспорную собственность…
Билькинс не дал ему договорить:
— Мистер Хансен, я требую немедленной…
Однако Хаисен перебил и его:
— Давайте, друзья мои, отложим на несколько дней обсуждение недоразумений, имевших, по–видимому, место здесь в мое отсутствие… Не правда ли, вы согласны?
Хансен добродушно усмехнулся в сторону возбужденно наступающих друг на друга Зуля и Билькинса.
— Не стоит сегодня поднимать вопросов, могущих ослабить нашу волю к предстоящей интересной работе…
— Нет, вопрос должен быть решен немедленно, — в один голос заявили спорщики.
Глаза Хансена холодно сверкнули. Жестко рубанул:
— Я приказываю кончить спор!
Зуль насупился и пошел к себе в палатку.
Он уже не слышал того, что, поговорив с воздухоплавателями, Хансен все–таки решил произвести рекогносцировку найденного следа на санях. Поэтому Зуль, сидя у себя, ломал голову над решением дилеммы — лететь за людьми или оставаться здесь около угленосных участков и производить дальнейшие разведки.
После долгих колебаний он пришел к тому, что люди, кто бы они ни были, интересуют его значительно меньше, нежели уголь, и решил остаться на месте.
Зуль составил радиограммы на материк для вечерней передачи и решил соснуть. Но его внимание привлек оживленный разговор, шедший в повышенных тонах рядом с палаткой. Прислушался, но ничего не понял. Кто–то из немецких профессоров сыпал астрономическими цифрами и то и дело произносил слово «колоссаль». Ему восторженно вторил американский геолог. Зуль выглянул и увидел удаляющиеся спины ученых. От них отделились двое в затасканных малицах и пошли в сторону лагеря. Зуль узнал в них новоземельских проводников. Вылка, широко улыбаясь, оживленно говорил что–то Князеву, забегая вперед и снизу вверх заглядывая в лицо собеседнику. Михайло сосредоточенно скреб лохматую бороду. Остановились около палатки.
— А ну, дай сюды, — сказал Князев.
Он стал поворачивать на ладони что–то, переданное ему Вылкой.
— Играет вроде как алмаз, а?
— Верно, што играе, — кивнул головой самоедин.
— Н-да… вот загадка–то? А как ты думаешь, председатель, может надувают нас немчины–то? А-сь? Может статься, самый что ни на есть алмазище и есть… Нет, впрочем, не может того быть. Тот вроде как твердой быть должен — им стекло режут.
— Верна, Михайла, алмазом стеклу резить мозна. А ну, глянь, эта ризанет ли стеклу, нет ли?
Михайло вынул часы и провел по стеклу кристаллом.
— Не, не режет… видать, верно, для мелкоскопов стек- лы делать из нево можно. А не алмаз… Экая жалость — ведь играет–то, играет, брат, как! Вот обманная штука–то! А все–таки деньгу стоит, видать, немалую. Уж больно немчура–то обрадовалась.
— Та деньга, — меланхолически покачал головой Вылка.
Зуль решил посмотреть.
Князев охотно протянул ему несколько кристаллов. Зулю не нужно было их долго рассматривать, чтобы понять причину радости немцев и американцев.
— А вы знаете, как это называется? — спросил он проводника.
— Сказывали сейчас ученые–то, да я не разобрал.
— Исландский шпат! — многозначительно произнес доцент.
Название не произвело на промышленников никакого впечатления.
«Тем лучше для меня», — констатировал Зуль.
— Знаете ли вы, сколько это стоит?
— А откуда же нам знать?
— Пять долларов за каждый килограмм.
— Гляди, председатель, тянет–то как, — весело заметил Михайло.
Илья ухмыльнулся.
— А только, товарищ ученый, нам это все–таки ни к чему, — подумавши, заявил Михайло, — потому мы мелко- скопов не делаем.
Зуль укоризненно покачал головой.
— Подождите минутку.
Он залез в палатку. Через минуту вылез удовлетворенный.
— Где вы его нашли?
— А вот как с начальником ездили. Как думаешь, Илья, сколько миль–то будет отсель?
— Я так думаю, миль с полста буде.
Зуль подбросил на ладони кристаллы.
— И много там такого прозрачного камня?
— Выходит наружу вроде как жилой с‑под заструги; видать, длинная, а только достоверно сказать не можем, потому не проследили — ни к чему было.
