и поцелуй. Я на Глеба посмотрела. И его тоже запомню. Хоть что-то хорошее во всем происходящем.
— Ты ведь этого хотела?
Я моргнула, возвращаясь на землю.
— Что?
Он разглядывал меня, затем его рука поднялась к моему лицу, пальцы коснулись моего подбородка. Приподняли мою голову так, чтобы он мог смотреть мне прямо в глаза. А затем Глеб наклонился и снова коснулся губами моих губ. Но очень-очень легко, почти невесомо.
— Мне понравился поцелуй, — проговорил он тихо, но я уловила, уловила разницу в интонациях. Свой первый вопрос он произнес совсем иначе. Доказательств у меня не было, и задавать вопросы я не собиралась, но осадок в душе остался. Едва уловимый, но он темной пенкой осел на самом донышке моей души.
Я машинально сделала шаг назад, уже собиралась попросить:
— Давай вернемся в город, — но прежде чем успела это сделать, к своему ужасу осознала, что моя нога проваливается вниз, мостки закончились, и я, судя по всему, лечу в воду. Я охнула от неожиданности, но крепкая мужская рука успела меня поймать и втянуть обратно. Я упала Глебу на грудь, вцепилась в его плечи, а цветы, что были у меня в руках, рассыпались у наших ног. Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Ситуация сама с собой сгладилась.
— Спасибо, — сказала я.
— Пожалуйста, — отозвался он, продолжая прижимать меня к себе.
По всем законам жанра, нам нужно было снова начать целоваться. Я даже задержала на мгновение взгляд на губах Глеба, но затем решительно отстранилась. Наклонилась, чтобы поднять цветы. Они были красивые, и их жалко было бросать здесь, вроде как за ненадобностью.
— Думаю, нам надо ехать, — всё-таки предложила я.
Всю дорогу в город я сжимала в руке телефон. Он не звонил, и стоял, кстати, на беззвучном режиме, но я сжимала его в руке, и с каким-то ужасом ждала звонка именно от мужа. И была уверена, что умру от стыда в тот момент, когда услышу голос Андрея.
— Когда тебе на работу? — спросил Глеб, когда мы подъехали к дому моих родителей.
— Послезавтра.
— Здорово. У тебя ещё целый день для развлечений.
Кажется, Глеб Кириллович на что-то намекал.
Я тоже на него посмотрела, прямо в глаза.
— А когда ты уезжаешь?
— Пока не знаю, — ответил он без всякой паузы и удивления от моего прямого вопроса. — Пока у меня здесь дела.
— Дела?
«Какие дела?», — так и хотелось спросить мне. Точнее, устроить допрос. — «Поконкретнее, пожалуйста, чтобы мне было, что рассказать Юганову». И тут же я почувствовала вину. Человек ко мне со всей душой: цветы дарит, целует, а я… Предательница.
— Ну, конечно, — кивнул Глеб как ни в чем не бывало. — Надо же выяснить, что с домом.
— Да, с домом, — проговорила я за ним эхом. Нащупала ручку двери, а Романову улыбнулась. — Спасибо за увлекательную поездку.
— Она была очень увлекательной, — подтвердил он с улыбкой. И поинтересовался: — Не поцелуешь на прощание?
Это была откровенная провокация, и смотрел Глеб на меня с определенным умыслом. Ждал моей реакции. А я взяла и поцеловала. Сама не знаю, что на меня нашло, в ту секунду я о долге совсем не думала. Просто потянулась к нему и поцеловала, на прощание, правда, в щёку. Лишь бы он перестал на меня так смотреть, будто мне смелости на подобный шаг не хватит.
Мои губы коснулись щеки Глеба, я тут же отстранилась и сказала:
— Пока.
Я выпрыгнула из высокой машины. Знала, что Глеб Кириллович смотрит мне вслед, как я иду к подъезду, с охапкой полевых цветов в руках, но я не обернулась.
Глава 7
— Вы с Андреем поругались?
Я посмотрела на мать, которая крутилась у плиты, готовила ужин, а я откровенно ленилась, сидела у кухонного окна и смотрела во двор. Там ничего интересного не происходило, но я продолжала смотреть, подперев подбородок рукой. Домой мне совсем не хотелось, а на родительской кухне, рядом с мамой, было очень спокойно. Вот только мама заметила мою задумчивость, и, в конце концов, начала задавать вопросы. А я не знала, что ей сказать.
Что поругалась с мужем, и этим самым найти повод остаться ночевать у родителей? Или сказать, что всё хорошо, чтобы родители не переживали?
— У нас некоторые недопонимания, — выкрутилась я в итоге. На мать посмотрела. — Но ты не переживай. Здесь я просто потому, что соскучилась.
— Соскучилась — это хорошо, — кивнула мама. — А цветы откуда?
Я моргнула.
— Цветы? Так я их сама собирала. Недалеко от работы. Ты ведь любишь полевые цветы, — я маме улыбнулась.
— Люблю. Может, позвонишь Андрею, и он приедет на ужин?
Я не удержалась от печальной усмешки.
— Он домой-то на ужин нечасто приезжает, а ты хочешь, чтобы сюда приехал.
Мама поначалу промолчала, а я снова смотрела в окно. Наверное, она подумала, что я запечалилась по поводу отношений с Андреем, ей же невдомек, что у меня есть куда более весомый повод задуматься. Она помолчала, затем присела рядом и решила аккуратно поинтересоваться:
— Не ладится у вас, да?
Я голову повернула, посмотрела на маму. Попыталась напустить в глаза побольше удивления.
— Ничего ужасного не происходит, поверь, — успокоила я её. — Просто Андрей, он…
— Ещё не повзрослел, — подсказала мама. — И от родительского мнения никак не отступится.
Я вздохнула, спорить не стала. Даже голову опустила, как мне самой показалось, покаянно. А мама вдруг сказала:
— Наташ, может, пока не поздно, ты всё осмыслишь?
Вот тут уже я вполне искренне сдвинула брови в недоумении.
— Что ты имеешь в виду?
Мама тоже вздохнула, и продолжила негромко, будто боялась, что её кто-то подслушать может.
— Мы тут с папой разговаривали, ну, после юбилея Витиного. Наблюдали там за тобой. Мы же видим, что тебе всё это в тягость. Вся эта семья, друзья их. Может, пока не поздно, тебе развестись?
