что здесь, не бывает дождей.
И вот наступило шестое утро. Я проснулся с первыми лучами солнца и увидел диск в зеленую полоску, сияющий сквозь разноцветную листву. Картина эта уже давно не казалась чарующей, и больше не хотелось ломать голову над загадкой зеленых полос. Рядом лежала бледная, исхудалая Анжелина и постанывала во сне. Я не стал ее будить. Сон — единственное спасение от голода. А еще — неисчерпаемое терпение. Я решил для разнообразия поглядеть на океан. По-прежнему волны неторопливо бились в утесы, а больше ничто не шевелилось. «Какая тоска, — подумал я. — Тоска на тоске едет и тоской погоняет». Я тяжело вздохнул и вернулся на полянку. Когда проснулась Анжелина, мы поговорили о том о сем. У меня пересохло в горле, ей же пить не хотелось, поэтому я снова отправился к берегу. Носить воду было не в чем, поэтому мы ходили на водопой по очереди. Кто-то всегда оставался на полянке. Ждал. Ходьба утомляла, но тут уже ничего не поделаешь. Я напился вдосталь, затем впрок. С полным желудком легче терпеть голод.
Обратный путь лежал в гору. Он начисто выкачал из меня силы, вдобавок идти приходилось медленно, чтобы не хохотать от перенасыщения кислородом.
— Отворяй, старуха, двери, за порогом — пьяный муж! — Слабая попытка сострить. — Эгей! Доброе утро? Может, опять уснула? — Я умолк и прибавил шагу. А потом застыл как вкопанный.
Анжелина исчезла!
Кажется, еще ни разу в жизни мне не было так страшно. Впрочем, чего это я так всполошился? Профессор Койпу построил машину пространства-времени и выдернул отсюда мою жену. Да, конечно, это сделал Койпу, а не Слэйки. Но разве такое возможно? Почему бы и нет? Если космические пехотинцы захватили машину, если доставили к Койпу не повредив и если он построил свою… Чересчур много «если». А у Слэйки чересчур много машин, и, в отличие от Койпу, он-то знает, где нас искать. Запросто мог вернуться и унести Анжелину, обречь меня на медленную смерть в полном одиночестве…
— Кто это сделал? Кто! — кричал я, кипя от злости и шатаясь от голода.
Конечно, Койпу. Не Слэйки, а Койпу. Что мне еще оставалось? Только надеяться. Но если это дело рук Койпу, почему он забрал только Анжелину, а меня оставил? Должна быть записка… хотя бы записка! Я забегал по полянке, расшвыривая битое стекло. Ни записки, ни следов.
А потом долго, очень-очень долго ничего не происходило.
Я хихикал от страха и избытка кислорода. Ну-ну, Джим, успокойся. Не надо так волноваться. Я сидел на расчищенном участке, где совсем недавно мы лежали с Анжелиной, и старался дышать помедленней. Еще разок хихикнув, я умолк. Навалилась тоска. Дни на Стекле коротки, но этот мне показался самым длинным в моей жизни. Наступили сумерки, и я, должно быть, задремал, свесив голову на грудь. Просто сил не осталось из-за треволнений, голода и всего прочего. Слишком большая беда на меня обрушилась. Как ни крути, есть предел человеческой стойкости.
— Папа! Вот ты где, — сказал Боливар.
Я поморгал. Нет, я все еще сплю. Вижу сон.
— Папа, ты цел? Надо поторапливаться. Это не сон! В меня точно новую батарейку вставили. Я бросился к Боливару, схватил… и не удержался на ногах. Он тоже. Мы повалились… на мягкий ковер в светлом гостиничном номере. Я так и остался на полу — глядеть на профессора Койпу, который восседал за пультом, и на улыбающуюся Анжелину.
— Надеюсь, ты успела приготовить что-нибудь вкусное? — беспечно проговорил я. Мне не верилось, что все кончилось, что моя жена цела и невредима.
Она опустилась на колени и взяла меня за руки.
— Прости, что мы так задержались. Профессор говорит, у него были неполадки с машиной.
— При настройке допустил ошибки, затем они разрослись, — произнес Койпу. — Но с каждым новым запуском — все лучше.
— Папа, подкрепись. — Боливар помог мне встать и протянул огромный сандвич с ростбифом. Я зарычал и, захлебываясь слюной, оторвал здоровенный кусок.
— М-м-м-м! Райское блаженство! — Я схватил за горлышко протянутую сыном бутылку пива и все глотал, глотал, глотал… пока не отморозил кончик носа.
— Садись за стол. — Анжелина придвинула стул. — И не слишком быстро ешь, а то плохо станет.
— Хамфамжум?..
— Я не могу с тобой разговаривать, пока у тебя рот набит. Ешь помедленней, вот так, а я расскажу, что случилось. За мной пришел Боливар. Он сказал, ждать некогда, машина вот-вот разладится, у него считанные секунды. Я не хотела уходить, но он меня схватил и утащил. Потом профессор очень долго возился, я представляю, каково тебе было. Но все закончилось хорошо, мы вместе, волноваться больше не о чем.
— Вам-то не о чем, зато кое-кому из нас есть о чем, — проворчал, входя в номер, Инскипп. Мне была до боли знакома свирепая ухмылка на его физиономии. Он плюхнулся в кресло и грозно сверкнул глазами. — Неплохо устроились, как я погляжу. Пивко попиваете, рассказываете друг дружке о своих инопланетных приключениях. И не вспоминаете о тех, кто изнемогает под тяжким бременем ответственности. С того дня, как начался этот сыр-бор, мы — в цейтноте, увязли, точно черепаха в дегте, и куда ни кинь — всюду клин…
Я не стал распутывать сложный клубок метафор, а потянулся за новым сандвичем. Всему свое время, вот мой девиз.
— Попадаем из огня да в полымя, и везде нам натягивают нос. Еще ни одному Слэйки не удалось зало-мать руку. Только к нему подкрадемся, откуда ни возьмись, выныривает другой, предупреждает его, и все наши труды насмарку. Пока нам удается только выручать тебя, диГриз, из переделок. И нести убытки. Огромные убытки! Как я полагаю, это ты родил гениальную идею снять всю эту гостиницу, «Праздничную обитель Васка Нулджа», под штаб-квартиру? А ты хоть представляешь, в какую копеечку нам это влетело?
— Надеюсь, эта цифра сопоставима с годовым доходом богатой планеты, — изрек я надменно и подавился. — Извини, проголодался очень. Анжелина права, за едой спешить нельзя. Еще пивка не найдется? Спасибо, Джеймс. Инскипп, старый вы скупердяй, неужели еще не сообразили, что каждый из этих кредитов потрачен с толком? Ревут ракеты, марширует космическая пехота, сверхурочно работают новые каналы вещания, галактика в восторге, и триллионам счастливых граждан не приходится скучать. Чем хныкать из-за нескольких жалких кредитов, лучше скажите спасибо за бесценный вклад в дело Специального Корпуса. Кроме выгоды, наша операция ничего не дает.
Он побагровел, выпучил глаза и разинул рот, но Анжелина заговорила раньше:
— Джим, ты и прав, и не прав. Похоже, Слэйки отошел от дел. Поиски все еще ведутся, но наши энтропо-метры потеряли его след.
