не любил наплыв людей, не говоря уже о скоплении машин.
— Прости, не предусмотрел попкорн, — пришлось иронизировать, пока Вивиан осматривалась по сторонам. — Можем выбраться наружу и разместиться на капоте. Или остаться здесь.
— Думаю, лучше будет, если останемся здесь.
Все верно. Так было лучше для нас — находиться в закрытом помещении, где были только мы.
Я и она.
Все в ней говорило за себя: Вивиан доверяла мне, что лишний раз подталкивало к определенным действиям.
Невзирая на одинаковую скованность в движениях, наше внимание едва ли было сконцентрировано на фильме. В подсознании бегущей строкой отображались слова, о которых можно было мечтать. Еще недавно я был твердо уверен, что вдохновение покинуло меня безвозвратно.
Сейчас они мелькали прямо перед глазами. Нужно было всего лишь расставить слова по порядку, применить по назначению. Я попытался уловить смысл и настроение этих фраз, чтобы позже зафиксировать на каком-нибудь клочке бумаги. Но под рукой ничего не оказалось, кроме самой Вивиан — девушки, виновной в моих написанных стихами видениях.
А пока никто из нас не посмел нарушить тишину. Обоюдное притяжение обмануть было невозможно. Мы могли еще долго притворяться, что не думали друг о друге, не замечали сверкающего напряжения, не чувствовали желания лишний раз прикоснуться к настоящему, чтобы никогда от себя не отпускать. Даже моя правая рука, покоившаяся рядом с коробкой передач, потянулась в поисках тепла ее руки, расположенной поблизости.
Сначала едва заметно, затем с определенным намерением миновала на своем пути препятствие, чтобы нащупать нечто нежное и такое знакомое — то, к чему довелось притронуться ранее.
Ладонь Вивиан.
Она послушно переплелась с моей, и выдох облегчения настиг нас обоих.
— Как называется фильм? — вдруг спросила девушка, бесполезно пытаясь нарушить идеальный момент наших соприкосновений. На экране по-дурацки мелькали кадры какого-то кино о современной молодежи. Я понятия не имел о его названии. Мои мысли были заняты совершенно другим.
— Сейчас это не имеет значения, — ответил, повернувшись к ней лицом.
Несколько смутившись, она помотала головой и только позже осмелилась поднять на меня свой взгляд. С долей надежды он игриво поблескивал от исходящего экранного света. Или, может быть, отражение звездного неба было тому виной. Изумрудного цвета глаза были полны восхищения, любви и самого главного — доверия. Я любовался ею, такой естественной, такой настоящей. Едва сдерживался, чтобы не сорваться, не напугать ее или, не дай бог, сделать ей больно.
Одной рукой я ухватился за руль, другой продолжал ласкать тонкие пальцы. Мы все еще были пристегнуты ремнями безопасности, когда я дернулся в ее сторону. Нужно скорее было убрать последний барьер, так усердно стоящий на моем пути. Немедля, я освободился одним щелчком и отодвинул сиденье назад, удовлетворенно вытянув вперед ноги. Вивиан не спешила отстегиваться.
Несмотря на ее скованный вид, рука вела себя совершенно по-иному — таяла в моей ладони от искреннего тепла.
Наклонившись слишком близко к девушке, мои ловкие пальцы щелкнули застежкой ремня у ее талии. Знакомый дурманящий запах волос заставил задержаться рядом, когда я поспешил освободить ее от сдерживающего ремня.
Я предвкушал. Она ждала.
Приоткрыв губы, приглашала невзначай.
Все складывалось как нельзя лучше, но…
Именно в этот момент со стороны водительского сидения раздался стук, прервавший и до того мои нерешительные действия. Кто бы он ни был, я готов был послать его к чертовой матери, что и сделал. Почти.
— Доброй ночи, купите своей даме розу. Осталась одна, — промолвил незнакомый парень с вымученной улыбкой, когда я сильно надавил на кнопку автоматического спуска стекла дверцы машины.
Перед моим взором нарисовалась корзина, в которой и вправду покоилась роза. С огромным пушистым бутоном, высоким плотным стеблем, она, несомненно, бросалась в глаза.
— Да, конечно.
Стиснув зубы, я нашарил в кармане джинсов заработанную купюру и протянул ему, за что получил цветок — самый красивый и благородный.
— У меня не будет сдачи, мистер, — парень растерянно смотрел на деньги в своих руках. Очевидно, он нуждался в них как никто другой и не был пройдохой. Но я принял свое решение. Лишь бы он поскорее исчез.
— Это за твое трудолюбие. Иди домой, уже совсем поздно, — сказал я и подмигнул остолбеневшему от счастья мальчишке.
И, похоже, он был не из тех, кто возражал. Поэтому, как только я поднял стекло в машине, сразу же удалился веселой походкой.
Две минуты назад момент был разрушен. Зато теперь у меня в руках имелся весьма привлекательный козырь.
Роза.
Пусть темнота поглотила салон, но расположенный напротив экран распространял достаточно освещения сквозь лобовое стекло. Вивиан с неподдельным интересом разглядывала цветок, и я поспешил вручить ей его. С лучезарной улыбкой на устах наше внимание было сосредоточено на бордовом бутоне, который она придерживала в своей ладони.
— Тебе нравится? — спросил я тихонько.
— Очень, — девушка задумчиво провела по лепесткам подушечкой пальца. — Такая благородная.
— У вас есть много общего с этим цветком.
Игривый тон моего голоса казался давно забытым, отчего я прокашлялся. Уже и не помнил, когда вел себя, как робкий подросток.
— Разве? Я не такая совершенная, как эта роза.
Я не собирался заканчивать эту ночь на неуверенной ноте с заниженной самооценкой Вивиан. Она глубоко заблуждалась. Мог не знать ее вовсе и, что стряслось с ней в прошлом, но в настоящем был твердо убежден — эта прекрасная девушка, с чистой душой и добрым сердцем, была идеальной.
— Известно, что роза имеет великолепную силу воли, какую имеешь ты, — я придвинулся ближе, чтобы отчетливей наблюдать покоящийся предмет в ее руке. — Говорят, ее красный цвет выражает страсть,
