кончика языка по четко очерченным губам.
— Кайлин, ты не понимаешь, о чем говоришь, — тихий шепот, а в противовес ему рука прижимает меня еще крепче.
— А мне все равно, Палач, веришь? Я же безумная Кайлин.
— Дэвид, Кайлин, для тебя не Палач…
* * *
Мягкое тепло в груди запульсировало от этих слов, произнесенных низким голосом. И мне сразу захотелось назвать мужчину по имени.
— Дэ…
Вот только меня прервали. Стоило только первому слогу сорваться с губ, как дыхание перехватило от прикосновения мужских губ. Решительного, но при этом осторожного. Твердого, но будто вопрошающего. Прикосновения, полного противоречий, но такого правильного, что все мысли, кроме одной, вылетели из головы. “Еще!” — и я сама потянулась навстречу, давая понять, что не просто не против, а очень даже за.
Были ли поцелуи в моей жизни? Да. Нравились ли они мне так, как нравился этот? Нет. Я будто растворялась в руках Палача, следовала за его силой, чутко откликалась на каждое движение, а в моей груди рождались звуки. Слишком откровенные, слишком дикие, но и они воспринимались как нечто правильное.
Думать я не могла, сопротивляться не хотела. Останавливаться… Мне это и в голову не пришло. Медленный чувственный танец губ и языков говорил гораздо о большем, чем скупые движения наших тел. Это было безумие, но безумие сдержанное. Меня не собирались соблазнять на кухонном столе, но четко дали понять, что в перспективе и такое возможно. Смогла бы я сказать «нет» сейчас? Надеюсь, что да. Смог бы остановиться Дэвид? Мы этого не узнаем. Нас остановил горько-сладкий запах начинающего пригорать пирога.
— Яблоки, — выдохнула ему в губы, — ты останешься без пирога…
— А если отпущу, останусь без тебя?
— А ты не отпускай.
Он и не отпускал. Только дал некоторую свободу движения, оставляя руку на талии, поглаживая плечи второй рукой. А стоило мне вытащить пирог на стол и накрыть его тканью, как я тут же оказалась прижата спиной к крепкой мужской груди.
Удобно. Сладко. Правильно.
Закрыв глаза, откинула голову на мужское плечо и обхватила предплечье Дэвида своей ладонью. Говорить не хотелось. Думать не очень-то и получалось. Хотелось остановить это мгновение и просто наслаждаться тем, что происходит. Наверное, завтра меня догонят неуверенность и страх, но сегодня мне было настолько хорошо, что вырываться из рук мужчины даже в голову не пришло.
Шея, плечо, скула — губы Дэвида едва ощутимо касались моей кожи, до тех пор пока он не зарылся носом в мои растрепанные волосы и не произнес тихо на ухо, вызывая дрожь:
— Спасибо, Кайлин.
— За что? — я действительно не понимала.
— За подаренную надежду.
Я могла бы поспорить. Но не стала. Где-то на задворках сознания все еще жило понимание, что вместе мы быть не сможем. Что долго и счастливо — это не про нас. Что Палач рано или поздно узнает правду и должен будет сделать свою работу. И даже если он меня не казнит… Забрать у ведьмы ее силу — это как лишить части души. Собой я уже не останусь. Но сегодня мне было все равно. Пусть страх придет завтра. А может, и не придет. Ведь та самая сила, которой я могла лишиться, выбрала именно этого мужчину. И я выбрала. И даже если мы не сможем быть долго вместе, у нас есть тот небольшой отрезок жизни, который мы можем прожить в сомнениях или разделить его на двоих и наполнить счастьем. Что выберет Дэвид, когда узнает правду? Понятия не имею. А я уже выбрала.
— Просто не отворачивайся от меня и не теряй время на сомнения, — развернувшись в его руках, обняла в ответ, — и тогда это будет не только надежда.
— Разве я могу отвернуться от тебя? — объятия стали крепче, щека прижалась к щеке. — Я даже не знаю, как смогу выпустить тебя сейчас из своих рук.
Никто из нас не признавался в чувствах, никто не стал делать громких обещаний. Мы продолжали стоять и держать друг друга в объятиях, и это было гораздо дороже любых слов.
— Я знаю, как ты сможешь меня отпустить, — тихо хмыкнула несколько минут спустя. Когда сердце прекратило рваться из груди, а дыхание мужчины выровнялось.
— Поделишься?
— Ты проголодаешься!
Когда кто-то смеется, уткнувшись в твою шею, оказывается, это очень щекотно. И смешно, и в животе становится тепло, а сердце замирает от наплыва незнакомых ощущений. О, Боги, дайте нам время побыть просто друг для друга. Это ведь нужно не только мне. Нам обоим.
Успокоились мы далеко не сразу, да и в общем вечер прошел уже совсем не так, как мог бы. Мы поели, говоря о мелочах. Самое главное говорили наши взгляды. Мы перенесли вещи в верхние спальни, в которых, оказывается, Дэвид сам развесил шторы. Как выяснилось, его спальня была прямо напротив моей. Случайно? Не думаю, и от этого тоже было приятно. И снова мы смогли вести разговоры на отвлеченные темы, а самое важное было сказано мимолетными прикосновениями и скрыто в улыбках.
Когда стемнело на улице, мы снова сидели у камина и я читала выбранную пару дней назад книгу вслух. Книгу я удерживала одной рукой, тогда как пальцами второй перебирала темные волосы Дэвида, который сидел на полу, опершись спиной на мои ноги, и, полуприкрыв глаза, смотрел на огонь.
Мы не стали поддаваться безумию и мне это нравилось. Нравилось видеть искры в его голодном взгляде. Показывать свой интерес. Нравилось чувствовать предвкушение и медленно раздувать огонь в своих венах. И ждать, ждать, когда этот огонь вспыхнет пожаром страсти и сожжет нас. Вместе. Вдвоем. Потому что сходить с ума одной — это очень грустно. А предаваться сумасшествию вдвоем, как минимум, безумно увлекательно…
Глава 18
Вечер закончился в коридоре между спальнями голодным поцелуем. Снова ночь без сна, мысли, набатом стучащие в голове, и желание, которое накапливалось с каждым часом, угрожая прорваться через плотину сдержанности. Которая, к слову, у меня и так была очень хлипкой.
Благо утром Дэвиду пришлось уходить из дома, иначе я боюсь даже представить, как прошел бы и этот наш день. Слишком много “хочу” было в моей
