– Кто она? – спросил Эштон.
– Жена сквайра Дженсена.
– Вы говорите, что она живет севернее. Как далеко на север? – уточнил Дрейк.
– Да где-то на полпути к Клэрборн-Парку, сэр.
Каланта немного подождала, но больше никто вопросов не задавал, и она уже собралась отпустить кухарку, как заговорил Томас:
– Миледи, надеюсь, вы не будете против, если я скажу несколько слов.
– Нет, Томас. Все нормально.
– Вы просили меня поговорить с другими слугами и узнать, не видел ли кто в субботу его светлость.
– Да.
– Кухарка говорит, что видела коня герцога среди деревьев позади дома, когда выходила забрать травы. Она их сушит на солнце в садике за домом.
Каланта повернулась к служанке:
– Вы уверены, что это был конь его светлости?
– Да, миледи. Это та злющая пятнистая лошадь, что укусила Тимми, конюха, еще до того, как он начал тут работать.
– Почему же ты сразу не сказала об этом Томасу? – завопил Джаред.
– Я не знала, что должна, – пролепетала кухарка и в замешательстве покраснела.
Каланта успокаивающе посмотрела на Джареда и снова повернулась к кухарке:
– Не волнуйтесь. Вы не отвечаете за появление и уход гостей. – Она немного помолчала и спросила, обращаясь к присутствующим: – Вы удовлетворены?
На этот раз каждый из них, кроме Джареда, выглядевшего так, словно готов кого-нибудь задушить, кивнул. Каланта повернулась к нему спиной и обратилась к Эштону:
– Я не могу доказать, что не нанимала человека, пытавшегося похитить Ханну. Слуги меня ночами не беспокоят, и ко сну я готовлюсь сама, потому что часто сижу со своими записями допоздна. Поэтому горничная не может сказать, была ли я дома в ту ночь, когда его нанимали.
К ее удивлению, Эштон густо покраснел.
– Айрис говорила мне, чтобы я в это не верил. Она сказала, что вы также способны нанять кого-нибудь для похищения Ханны, как способны станцевать голой на нашей крыше. Я просто должен был убедиться, – сказал он с извиняющимся видом.
– Разумеется, у вас нет оснований доверять мне, лорд Эштон.
– Совсем наоборот, – возразила Айрис. – Мой муж знает о твоих добрых делах в округе, ровно столько же, сколько и я. Ты всегда очень хорошо относилась к деревенским детям и старалась изо всех сил, чтобы их вылечить. Он обязан был учесть это, когда тот мерзкий похититель обвинил тебя в том, что ты его наняла.
Тут до Каланты дошло, что за все это время Айрис ни разу не выказала ни малейших сомнений в ее невиновности. Если бы Джаред так в нее верил!
– Если твой муж теперь убедился в моей невиновности, я довольна.
– Мы все убедились, – объявил Джаред.
Каланта посмотрела на Дрейка и Тею, ожидая от них ответа на незаданный вопрос.
– Да, – сказала Тея, – и мне очень стыдно за то, как я вчера себя вела. Единственное извинение в том, что у меня сработал материнский инстинкт и потребовалось немало времени, чтобы я вспомнила, какая ты ласковая и как сильно любишь Ханну. Я допустила, чтобы туманная дымка недоверия затмила мой разум.
Каланта не знала, что и сказать. Она не ожидала извинений.
– У вас не было причин верить в мою невиновность, а доказательства выглядели весьма убедительно. Пожалуйста, не беспокойтесь больше об этом.
Тея вскочила со своего кресла и кинулась через всю комнату, чтобы обнять Каланту. Каланта неловко похлопала ее по спине, не зная, как на это реагировать. Она надеялась убедить их, что нужно быть еще более бдительными по отношению к Ханне, и вовсе не рассчитывала, что сумеет убедить их в своей полной невиновности.
– Я тоже хочу обняться, мама.
Экономка в дверях пожала плечами, словно желая сказать, что больше нет нужды удерживать Ханну вдали от ее новой мамы. Джаред отпустил служанку, слегка наклонив голову.
Каланта застыла, услышав голосок Ханны, и резко повернулась, разорвав сестринское объятие Теи. Радостное облегчение на ее лице ударило по Джареду, как молотом. Как он мог не пускать к ней Ханну?! Его ослепили обстоятельства, и он забыл о тесной связи, уже возникшей между матерью и ее приемной дочерью. Каланта не могла навредить Ханне, как не могла поджечь свою оранжерею, заполненную растениями.
У нее слишком нежное сердце, чтобы сознательно причинить кому-то боль, тем более – ребенку, которого она любит. Он поморщился при мысли о том, как это нежное сердце страдало под диктатом человека, подобного Клэрборну. Джаред и сам не слишком хорошо его берег, но теперь все изменится. Он не забудет больше о пылком сердце, бьющемся под мраморным фасадом.
Опустившись на колени, Каланта протянула руки, и Ханна кинулась к ней в объятия. Она обняла маму за шею и очень громко, так, что услышали все в комнате, сказала:
– Я скучала по тебе.
– Я тоже, родная. Очень сильно. – Голос Каланты дрогнул, и она спрятала лицо в черных шелковистых волосах Ханны.
– Я хотела к тебе вчера, когда умер щенок, но папа сказал, что ты собираешь вещи, чтобы жить с нами.
Сердце Каланты воспарило, и она встретилась взглядом с Джаредом. Обвинение, которое он прочел в ее глазах, сразило его наповал.
Черт побери! А что еще он мог сделать?
– Теперь мы вместе, милая, и проведем вместе весь этот день. Хочешь?
Ханна кивнула.
– Я хочу поиграть в саду. Няня нам не разрешала.
Каланта ласково коснулась лица Ханны. Ее рука заметно дрожала.
– А я так надеялась, что ты мне сегодня поможешь в оранжерее с детками растений. Им будет так одиноко, когда мы уедем и за ними станет ухаживать только старый Бенджамин.
– Я хочу их полить.
– Вот и славно. – Каланта встала, подняла крепкую девочку на руки и понесла ее к столу на другом конце комнаты. – Я оставила нашу мозаику, чтобы мы закончили ее до отъезда в Рейвен-Холл. Поскладываем?
На прошлой неделе Каланта достала деревянную мозаику с чердака, чтобы развлечь Ханну в дождливый летний день.
– А можно мне помочь? – спросила Айрис.
– Да, но края буду выкладывать я, – заявила Ханна.
– Мне нужно вернуться к Дэвиду и Дианне, – сказала Тея. – Может быть, я привезу их попозже, чтобы поиграть в оранжерее? Дэвид очень завидует рассказам Ханны о том, как она помогала пересаживать растения. Он обожает копаться в земле.
Каланта обернулась и кивнула все с Тем же слегка озадаченным выражением лица, которое у нее появилось, когда Тея извинилась и обняла ее. Очевидно, она все еще не понимала, что ужасное подозрение последних двух дней снято с нее целиком и полностью.
– Может, я привезу их прямо сейчас? – предложил Дрейк.
Тея пронзительно взглянула на супруга:
– Зачем? Я думала, они должны сначала поспать.
– Поспать они могут и здесь, а я буду чувствовать себя лучше, зная, что вы все вместе, пока нас нет.
– Куда вы собрались? – спросила Айрис, помогая Ханне поставить на место кусочек мозаики.
Каланта, сидевшая рядом, напряглась, но не оторвала взгляда от деревянной мозаики.
– Есть кое-какие ниточки, за которые стоит потянуть, – намеренно уклончиво ответил Джаред, опередив своего зятя.
Он не хотел расстраивать Каланту сообщением, что среди прочих собирается расспросить герцога. И прежде чем женщины успели задать еще какой-нибудь хитрый вопрос, увел Дрейка и Эштона из комнаты.
– Нужно навестить жену сквайра Дженсена, – сказал Эштон, как только они покинули дом.
– Кто-нибудь должен поговорить с хозяином таверны «Синий гусь», – добавил Дрейк.
– Я собираюсь съездить к этому мерзавцу Клэрборну, – заявил Джаред.
– Он больше всего похож на преступника, – задумчиво произнес Эштон.
– У нас все равно нет других подозреваемых. – Джареду хотелось, чтобы были. Не потому, что его волновало, что этот идиот, Клэрборн, может выкинуть, а просто не хотелось расстраивать Кали.
– Давайте сначала побеседуем с миссис Дженсен и с хозяином таверны. Клэрборн-Парк слишком далеко, мы не успеем съездить туда и вернуться обратно до наступления темноты.
Проклятие, Дрейк прав! Они едва успеют добраться до Дженсенов и вернуться обратно до ночи.
– Я не хочу оставлять женщин на ночь одних. Это дело очень странное и весьма опасное.
– Вот именно, – согласился Дрейк и пошел вперед, готовить экипаж. Конюх примчался на помощь.
– Как вы думаете, с ними ничего не случится, если мы уедем все втроем? – спросил Эштон.
Джаред не знал.
– Если один из нас останется, мы успеем меньше. С другой стороны, оставлять их всего лишь с несколькими слугами для защиты тоже чертовски глупо.
– Если вы двое отправитесь в путь прямо сейчас, то вам не придется целый час меня дожидаться. Я съезжу в Эштон-Мэнор, заберу детей и останусь с женщинами и детьми до вашего возвращения.
– Твоя жена оскорбится, когда поймет, почему ты не поехал с нами, – предупредил Эштон с поддразнивающей улыбкой.
– Твоя жена уже чертовски злится на тебя, – напомнил зятю Джаред. Улыбка Эштона исчезла.
