Хозяин сказал:
— Это женщины, которых привозят в город. Ваш народ избирает их за красоту, а потом еще хозяева, которые владеют этим местом, отбирают их. Время от времени тут случаются замены, но самые прекрасные будут долго храниться перед восхищенными хозяевами. Долго после завершения плана.
Я был слишком полон ненависти и горечи, чтобы обратить внимание на это загадочное замечание о плане. Мне бы хоть одно из тех железных яиц, что мы нашли в городе–гиганте…
Он повторил:
— Будут долго храниться перед восхищенными хозяевами. Разве это не прекрасно, мальчик?
И я, давясь, ответил:
— Да, хозяин. Это прекрасно.
— Я давно не смотрел на них, — продолжал хозяин. — Сюда, мальчик. В этом ряду особенно прекрасные образцы. Временами я сомневаюсь в назначении нашей расы распространять свое господство по всей галактике, править ею. Но мы по крайней мере умеем хранить красоту. Мы сохраняем самое прекрасное на колонизируемых планетах.
Я сказал лишь:
— Да, хозяин.
Я уже говорил, что одновременно я хотел и не хотел найти в городе Элоизу. Здесь, в этом отвратительном месте, желание и нежелание усилились тысячекратно. Глаза мои жадно искали того, от чего я мог отвернуться лишь в горести и отвращении.
— Здесь все рыжеволосые, — сказал хозяин. — Это необычно для вашей расы. Оттенки красного различаются. Посмотри, в каком порядке они уложены, — красный оттенок все усиливается. Я вижу здесь два новых промежуточных образца, которых не было при моем последнем посещении.
Но мои глаза искали черные волосы, которые я видел лишь однажды, — короткие волосы, проросшие сквозь серебряную сетку шапки.
— Ты хочешь идти дальше, мальчик, или ты видел уже достаточно?
— Я хочу идти дальше, хозяин.
Хозяин издал негромкий гудящий звук, который означал, что он доволен. Вероятно, ему нравилось думать, что он делает приятное своему другу–щенку. Он пошел дальше, а я за ним, и наконец увидел ее.
Она была в том же простом темно–синем платье, отделанном белыми кружевами, что и на турнире, когда лес мечей взлетал в солнечных лучах и все рыцари провозгласили ее королевой турнира. Ее карие глаза были закрыты, лицо порозовело. Если бы не ящик, так похожий на гроб, и не сотни других вокруг нее, я мог бы принять ее за спящую.
Но на голове у нее не было ни короны, ни тюрбана. Я смотрел на ее короткие локоны. Они не совсем закрывали то, что она носила на голове, — шапку, которая привела ее, радостную, сюда, в это отвратительное место.
— Прекрасный образец, — сказал хозяин. — Ты достаточно видел, мальчик?
— Да, хозяин, — ответил я, — я видел достаточно.
Глава 9. Я НАНОШУ ОТЧАЯННЫЙ УДАР
Проходили дни и недели. В городе были постоянные зеленые сумерки, которые иногда чуть рассеивались, и тогда можно было догадаться, что снаружи прекрасный летний день и солнце сверкает в высоком голубом небе. Из города оно виднелось как бледный диск, заметный лишь в зените. Жара не менялась, не менялась и сокрушительная тяжесть. И день за днем жара и тяжесть уносили силы. По вечерам я без сил ложился на жесткую постель, с каждым утром все труднее становилось вставать.
Мне мало помогало то, что хозяин становился все более привязанным ко мне. Его ласки, вначале случайные, стали ежедневным ритуалом, и я должен был делать что–то подобное в ответ. У него на спине под задним щупальцем было место, которое он любил растирать. Он заставлял меня это делать и указывал, чуть выше или ниже. Я до крови обрывал свои ногти о его жесткую кожу, а он требовал еще и еще. Наконец я нашел замену — предмет, похожий на щетку странной формы, который производил аналогичный эффект. Это спасло мне ногти, но не мышцы правой руки, а он требовал от меня все новых усилий.
Однажды я поскользнулся и, так как он в то же время повернулся, слегка задел место между его носом и ртом. Результат был поразительный. Он издал дикий воющий звук, и мгновение спустя я лежал на спине, отброшенный рефлекторным движением его щупалец. Я почти потерял сознание. Он протянул щупальце, и я был уверен, что меня ожидает новое избиение. Но он лишь поставил меня на ноги.
По–видимому, его действие было инстинктивным и оборонительным. Он объяснил, что место между двумя отверстиями у хозяев наиболее чувствительно. Мне нельзя его касаться. Хозяина можно тяжело ранить, если ударить в это место. Он поколебался, а затем добавил: такой удар может даже убить хозяина.
Я выглядел несчастным и раскаявшимся, как и следует верному рабу в подобных обстоятельствах. Я продолжал растирать и царапать его спину, и он скоро успокоился. Его щупальца обернулись вокруг меня, как у отвратительного страстного спрута. Через полчаса я был отпущен в свое убежище. Хотя я и устал, но прежде чем лечь, я записал самое важное из того, что узнал.
Я уже давно поступал так. Узнавая что–либо новое, даже самое банальное, я все записывал. Это лучше, чем полагаться на память. Я по–прежнему не знал, сумею ли выбраться из города или передать свои записи, но важно было продолжать сбор информации. Я гордился тем, что изобрел свой журнал. Хозяин однажды взял меня с собой в то место, где находились книги, и позволил унести одну из них с собой, чтобы я мог читать во время отдыха. Я обнаружил, что черная жидкость, которую хозяева употребляют в пищу, может служить чернилами, и изготовил примитивное перо. Писать было нелегко, но я умудрился царапать заметки на полях книги в безопасности, так как хозяин не мог прийти в мое убежище из–за атмосферы в нем.
Кроме журнала, я, конечно, пересказывал узнанное Фрицу во время наших встреч, а он сообщал мне о своих открытиях. Город брал с него тяжелую пошлину — и город, и в особенности его хозяин. Однажды его не было несколько дней. Я дважды ходил к пирамиде его хозяина и расспрашивал других рабов в общем помещении. В первый раз я ничего не узнал, но во второй мне сказали, что его поместили в больницу для рабов. Я спросил, где это, и мне объяснили. Больница находилась далеко, слишком далеко, чтобы тут же отправиться туда. Пришлось ждать следующего рабочего времени хозяина.
Больница находилась в секции пирамиды, отведенной под склад. Она была просторнее общих помещений, там стояли кровати и не было больше ничего. Больница была устроена хозяином, более благосклонным к рабам, чем остальные. В ней должны были приходить в себя рабы, заболевшие от перенапряжения, но еще недостаточно изношенные, чтобы отправиться в место счастливого освобождения. Больницей распоряжался раб, который выбирал себе помощника. Этот помощник со временем сменял его. Хозяева не обращали на больницу никакого внимания. И если раб падал и быстро не приходил в себя, его доставляли в больницу. Здесь он находился, пока ему не становилось лучше или пока он не решал, что пора идти в место счастливого освобождения.
Конечно, никакого присмотра тут не требовалось, потому что рабы стремились служить своим хозяевам, а если они не в силах были это сделать, то кончить жизнь. Фриц лежал в кровати немного в стороне от остальных. Я спросил его, что случилось. Его хозяин избил его и сразу же отправил по поручению, не дав зайти в убежище. По пути Фриц упал. Я спросил, как он сейчас чувствует. Он ответил, что ему лучше. Но вид у него был плохой. Он сказал:
— Завтра я возвращаюсь к хозяину. Если он взял другого раба, я пойду в место выбора. Может, меня выберет другой хозяин… Но не думаю. Сейчас должна прибыть новая партия рабов с игр, которые проводятся на востоке. Новые рабы сильнее меня.
— Тогда ты пойдешь в общую группу? — заметил я. — Может, это и к лучшему…
Он покачал головой.
— Нет. Туда идут только новые, которых никто не выбрал.
— Значит…
— Место счастливого освобождения.
Я с ужасом сказал:
— Тебя не могут заставить сделать это!
— Если я не захочу, это покажется странным. А мы не должны делать ничего необычного. — Он вымученно улыбнулся. — Не думаю, что это произойдет. Новички еще не прибыли. Хозяин пока ждет. Я думаю, он возьмет меня назад, по крайней мере на время. Но здесь мне нельзя больше оставаться.
— Мы должны искать выход из города, — сказал я. — Когда с одним из нас что–либо случится, он сможет бежать.
Фриц кивнул:
— Я думал об этом; но это нелегко.
— Если бы мы смогли пробраться в зал треножников и украсть один из них. Может, нам удалось бы привести в действие его механизмы.
— Не думаю, что на это много шансов. Ты вспомни, они вдвое выше нас, и все предметы в городе, кроме экипажей, рассчитаны на их рост. К тому же я не вижу способа проникнуть в зал треножников, у нас нет предлога оказаться там.
— Должен быть какой–то выход.
— Да. Мы узнали многое, что хотел бы знать Джулиус. Один из нас должен вернуться в Белые горы.
Возвращаясь из больницы и позже, я думал о Фрице. Если его хозяин все же взял нового раба… Если даже нет, Фриц был слаб и все слабел. И не только из–за побоев: хозяин сознательно давал ему задания, превосходившие его силы. Я пытался вспомнить — казалось, это было так давно, — как не хотел, чтобы он участвовал в нашей экспедиции. Хотя мы с ним виделись и редко, он стал мне сейчас ближе, чем когда–либо были Генри и Бинпол. Мы как будто стали братьями.
