- Хорошо хоть завотделением попался с мозгами, - поведал мне Михаил. - Борис его зовут. Фамилия... Не помню. Что-то на Д. Он понаблюдал меня, сказал, не помешательство это, а нервный срыв. Конечно, про Поток не поверил, но хоть на волю отпустил.
- Почему ты просишь милостыню на улице? Племянники заставляют? Только честно!
- Нет, я сам, - проворчал Михаил, пряча глаза. - Вообще-то парни знают. Сначала ругались страшно, но потом привыкли. Я ж не могу работать, а так хоть на хлеб и молоко набираю. Я пообещал, если меня заметут, буду клясться, что они не в курсе. Но пока проносило. Саш, - Гурин поймал мой взгляд, - не надо меня жалеть. Я ж не за этим пришёл, а чтоб убедиться, что Поток был взаправду. Не для них - всё равно не поверят, даже если ты сто раз скажешь, что я не вру. Для себя. Удостовериться хотел, что хоть умом не калека. Поэтому не грусти. Лучше о себе расскажи. Значит, ты врач?
- Не совсем, - пробормотала я, спешно решая, о чём говорить, а что оставить в секрете.
В результате объяснила Михаилу (разумеется, поверхностно) суть моих обязанностей в больнице. Потом не удержалась, поведала о судьбе наших общих знакомых: Вари, Светы, Егорки и Златы. Остановилась только, когда зазвонил мобильный.
- Александра, ты решила и дальше меня игнорировать? - осторожно осведомился шеф. Всё-таки умный у меня начальник, понимает, что заслуженно дуюсь.
- Я внизу, скоро поднимусь, - пообещала я в трубку, правда, голосом далеким от дружелюбного. - Ничего себе... - взгляд упал на часы в вестибюле. Оказалось, мы сидим тут уже почти три часа.
- Не буду тебя больше задерживать, Саша, - сразу же засобирался Михаил. - Спасибо, что выслушала.
- Погоди...
- Нет, - отрезал он. Лицо стало суровым, не знакомым. - Мне не нужна помощь. Лучше прибереги её для тех, кому еще можно помочь, - не дав мне опомнится, Михаил помахал через стекло Артему, покорно дожидающегося его снаружи, и покатил к выходу.
А я смотрела ему вслед и до крови кусала губы.
"Не уводи его, Саша. Он пожалеет, что не остался..."
Мне так и не хватило смелости попросить у Михаила прощения за то, что не послушалась Варю. Признаться, что сама жалею...
Глава 12. Памятная дата
2003 год
День начался замечательно, что вдохновляло и пугало одновременно. Разговор с отцом в его офисе прошел, как по маслу. Не то на меня снизошло небывалое вдохновение, не то папа сдал позиции, контуженный Аллиным ультразвуком, однако родитель без лишних расспросов пообещал разыскать всех Злат Васильевн, что когда-либо лежали в коме. Ещё и расшаркивался передо мной, как перед принцессой, и пирожными угощал, тратя драгоценное рабочее время.
Быстро выбросив папину вежливость из головы (все-таки мои родственники никогда не отличались предсказуемостью), всю дорогу в больницу я гадала, стоит ли рассказывать вынужденным союзникам о моем последнем эксперименте. Кондратьев ведь из принципа взъерепенится, что действовала без его царского одобрения. Впрочем, и тут ждал приятный сюрприз. Наградив меня парой эпитетов, самым мягким из которых был - идиотка, эскулап махнул рукой.
- Черт с вами, коли неймется, - проворчал он, параллельно объясняя в телефонную трубку, что переполненная травматология не его проблема. Мол, ему есть дело только до отсутствия пустых мест в собственной вотчине и хирургов с их бешеными графиками операций. - Готовы вечером повторить вчерашний подвиг, но уже с Макаровым? - поинтересовался доктор, выдернув шнур из розетки, дабы полностью исключить терзающие звонки.
Я для вида задумалась, а потом якобы нехотя кивнула. Понятно, что не провела вредного оппонента, но хоть повыпендривалась для самоутверждения.
Щедрость завотделением скоро разъяснилась. Позвонила Света. Попрощаться. Она с матерью срочно уезжала к больной родственнице в забытую богом деревню. То ли в Перепелово, то ли в Перепилово - букву, меняющую смысл, я так и не разобрала. Зато четко осознала другое: вредитель врач заключал перемирие лишь на время отсутствия помощницы. Неимоверно захотелось надуться и сделать ноги. Я даже в красках представила, как Кондратьев вечером ищет меня по всему отделению и пыхтит от злости. Однако желание поквитаться с Потоком оказалось сильнее злорадства от мелкой пакости доктору. Поэтому ровно в девять вечера я, заблаговременно глотнув отдающий клеем коктейль, приступила к очередному штурму Макаровского сознания.
Резвый стук копыт, слепящий солнечный цвет и струящаяся по телу малиновая ткань оповестили, что я снова без труда перешагнула барьер между реальностью и закольцованным миром. Краски были столь же яркими, как и в прошлый заход, а ощущения четкими и... живыми.
- Рыжик, - нежно прошептала я в ухо коню, гладя блестящую на солнце шею. - Прости, нечем тебя угостить. Кусочком сахара, к примеру, или... - фразу пришлось договаривать с трудом, ибо язык в буквальном смысле приклеился к гортани. Я раскрыла ладонь, изумленно взирая на несколько белых квадратиков, материализовавшихся, видимо, из небытия. Надо же! Я все-таки научилась создавать вещи в Потоке! Непонятно только, к добру ли...
Не знаю, сколько бы я простояла каменным изваянием, разглядывая Поточный сахар, если б конь, почуявший угощение, не толкнул меня лбом в плечо. Я машинально протянула руку к его морде и принялась озираться по сторонам, проверяя, не объявятся ли незваные гости, как в прошлые разы. Однако вокруг было спокойно. Границы моего убежища пока не собирались нарушать.
Моего убежища...
По телу прошёл ток, принеся очень важное воспоминание. О рыцарях, марширующих в унисон у покосившегося средневекового замка. Повинуясь импульсу, я повернулась лицом к морю и громко крикнула:
- Этот Слой - моё убежище! Оно принадлежит мне, и никто не войдет сюда без приглашения!
В ответ по пляжу пронесся легкий ветерок, посыпая волосы песком и закрепляя в мою собственность клочок Поточной земли. На мгновение я испытала облегчение. Неважно, сколько места я застолбила в несуществующем мире, главное, теперь мне есть, где спрятаться в случае опасности. Чужие глаза на Златином лице до сих пор вызывали трепет.
- Куда теперь? - задала я вслух непростой вопрос, с тоской глядя на сказочную водную гладь. Покидать пляж не хотелось совершенно.
Ответил мне, как ни странно, Рыжик. Призывно заржал и повернулся боком, кивая головой на собственную спину.
- Ты шутишь, да? - ужаснулась я. В намерениях волшебной животинки я не усомнилась ни на секунду. Вот только себя верхом на ней представляла с трудом. У меня и с ездой на обычных лошадях не складывалось, не то, что на крылатых. Стоп! А каким, собственно, образом эта обладающая разумом коняшка собирается меня транспортировать? - Не полечу! - объявила я со всей категоричностью, с какой сумела. В ответ Рыжик посмотрел с укором и подтолкнул меня филейной частью, мол, не трусь. Я замотала головой. Тогда он вздохнул и опустился на колени, разложив на песке крылья, чтобы было удобнее взбираться. Я попятилась, поймав еще один взгляд, на сей раз обиженный.
Безумие - скажете вы, но мне вдруг и впрямь стало стыдно. Лошадь старается ради меня, колени преклоняет, а я паникую. Чай не фарфоровая, не разобьюсь. Наверное...
Скрепя сердце, я собралась погеройствовать. Обошла коня кругом (два раза), подобрала подол и, стараясь не наступить на несвойственную лошади часть тела, перекинула босую ногу через её спину. И тут же пожала об этом. Не дожидаясь, пока я устроюсь поудобнее, Рыжик поднялся, заставив меня издать протестующий вопль.
- А держаться за что? - возмутилась я, фактически распластавшись на коне. - И не вздумай лететь! Я даже самолетами пользуюсь в крайних случаях! И вообще, высоты боюсь!
Бабах! Ноги, по моему велению, вделись в стремена, в руках оказалась уздечка, обвившая лошадиную морду, а под попой появилось седло. Не сказать, что удобное, но несколько притупившее ужас.
- Рыжик, может по земле, а? Шагом? - но сбоку уже захлопали крылья, с каждым взмахом увеличивая диапазон. Я не успела опомниться, как мир пошатнулся и остался внизу. - Хочу обратно, - простонала я, наплевав на уздечку и крепко обхватив лошадиную шею обеими руками. - Рыжик, я передумала!
Но было поздно. В небе грохнула пушка, сопровождаемая скрежетом, и моё только что закрепленное убежище сложилось веером. А дальше началось головокружительное падение. Вместе с конём. Как показалось мне - абсолютно неконтролируемое. Не желая видеть надвигающуюся прямиком на нас поверхность нового Слоя (как ни смешно, но это опять оказалось поле), я зажмурилась, не в силах издать ни звука. Жаль уши зажать не могла, дабы не слышать свиста ветра.
