— Не особенно. Может, прикажете еще и письмами с ними обмениваться!
— Вы помните, в какой день исчез капитан Баллю?
Арманда Симоне сделала вид, будто размышляет.
Она и в самом деле размышляла: что опаснее, признаться или смолчать?
— В последний раз я разговаривала с ним в субботу 12 сентября. Он встретился с женщиной на улице, и они вместе удалились.
— Черт возьми, прошло уже полторы недели! Не могли бы вы ее описать?
— Она казалась старше его.
— Ее одежда? Прическа?
— С чего бы мне обращать на это внимание?
Недовольный инспектор встал. Дама оказалась упрямой. Однако официальный вызов на допрос, возможно, ее образумит. Заодно он пригласит эту кузину, Мишлен Баллю, так же, как и Виктора Легри, этого проныру, который вместе со своим родственничком перевернул вверх дном сарай перекупщицы. Выходя, он машинально провел пальцем по колпаку над камином. Ему пришлось долго тереть серый от пыли палец белоснежным платком, прежде чем он надел замшевые перчатки.
Арманда Симоне прислонилась к дверной раме. Она была в ярости. Какое право они имеют вмешиваться в ее частную жизнь? Неучтивые замечания, назидательные речи, немой укор по поводу чистоты жилища! Ей никогда не нравились визиты полицейских, и если этот наглец в перчатках надеялся ее запугать, то он ошибался, как и незнакомец, принудивший ее к молчанию.
Кэндзи и Виктор долго обсуждали книжные дела, пока Жозеф беседовал то со специалистом по Стендалю, то с последователем Огюста Конта, обрушив при этом целую гору книг в поисках фолианта для маркиза, увлекавшегося генеалогией.
Когда все разошлись, Кэндзи взялся за свои любимые карточки, терзаясь все тем же вопросом: если он хоть однажды уступит очарованию Евдоксии, означает ли это, что он потеряет Джину?
— Жозеф, найдите мне несколько книг по парфюмерии, — попросил Виктор, тихо добавив: — Есть новости, надо поговорить с глазу на глаз.
Как только они зашли в дальнюю комнату, он прошептал:
— Дайте мне ту зеленую ленточку!
Жозеф достал ее из блокнота, в то время как Виктор рвал сиреневую бумагу, в которую была завернута «Улыбка Индии». Они сравнили ленточки, одинаковые по размеру и текстуре.
— Вы записались на ускоренные курсы магии? Как вам это удалось?
— Пути Господни неисповедимы. Теперь пора нанести визит на фабрику «Романт». Я могу сделать вид, будто снимаю фоторепортаж.
— Отличная мысль, это поможет все выведать. Я сейчас туда позвоню. Завтра вас устроит?
— Я только что предупредил Кэндзи, что завтра мы с вами идем к Шанморю проверять списки иллюстрированных изданий.
— Готовьте ваш фотоаппарат, если они согласятся, я дам вам сегодня вечером по телефону два сигнала, а после отбоя — еще один. Это будет означать: встречаемся у моего дома в восемь утра.
Когда они вернулись, Эфросинья, засучив рукава, как живое воплощение Правосудия, вырисовалась в дверном проеме.
— Мама, я ж тебя просил…
— Я знаю, запретная территория! Бессовестный сын, это ведь твоя мать! А между тем бедняжка Мишлен так страдает из-за своего кузена, которого ты обещал разыскать. И вы тоже, мсье Легри!
— Мы очень заняты, но с завтрашнего дня…
— Ага, понятно, когда рак на горе свиснет! Скажи-ка, Жозеф, ты случайно не видел мою зеленую сумку?
— Нет.
— Ну и куда она могла запропаститься?
Она бросила подозрительный взгляд на сына, который притворился, будто листает книгу заказов.
— А это точно не ты?
— Что — я? Ну подумай, зачем бы мне понадобилась твоя зеленая сумка?
Эфросинья так яростно хлопнула дверью, что колокольчик чуть не отвалился. Кэндзи отвлекся от своей дилеммы и, опустив очки, пристально посмотрел на компаньонов.
— Мальчишки, играющие в конспираторов! Вам не совестно, в вашем-то возрасте!
Жозеф приготовился отпираться, но Виктор его опередил.
— Не могли же мы признаться Эфросинье, что кузен ее лучшей подруги завел шашни с торговкой сыром с центрального рынка!
Слово «шашни» вновь пробудило у Кэндзи угрызения совести, и он вернулся к своим карточкам.
Глава восемнадцатая
24 сентября
Территорию фабрики окружала серая стена. За ней, в глубине парка, находилось собственно предприятие, а также лавки, склады и ателье. Навстречу Жозефу и Виктору, который нес на плече фотоаппарат на штативе, спешил низенький кругленький человечек в высоком, побитом молью цилиндре. Признав в гостях фотографа и его ассистента, он принялся исступленно махать им.
— Если он считает себя семафором, а нас двумя ореховыми скорлупками в море, то он недалек от истины, — проворчал Жозеф, поеживаясь на ветру.
— Приветствую вас, господа, вы, должно быть, из газеты «Пасс-парту»? Мне поручили показать вам наше предприятие. Мое имя Матиас Эрве, я — нос.
— Нос?! — воскликнул Жозеф, рассматривая картофелину, которая возвышалась над усами, смахивавшими на тюленьи.
— Я, если хотите, — из тех волшебников, которые создают аромат и душу духов. Мой мозг, хоть он и скромных размеров, способен определить состав и дозировку компонентов самого сложного и гармоничного запаха. Мой предшественник был невероятно одарен, но я надеюсь его затмить. Идите следом за мной, в нашем распоряжении всего час, не то мои дистилляторы меня заждутся.
Они прошли вдоль конюшен, где запряженные в двуколки лошади мотали головами и били копытами, с нетерпением ожидая, когда их освободят от сбруи. Матиас Эрве начал рассказывать:
— Фабрика «Романт» была основана в 1873 году Луи Романтом, братом Шарля Романта, министра финансов с июня по сентябрь 1890 года. Луи Романт женился на мадмуазель Сюрже, богатой наследнице из Граса. Ее отец создал там завод по перегонке лаванды, что позволило супругам покинуть Прованс и создать эту фабрику. А теперь следуйте за мной.
Он объяснил им, что они не смогут попасть в помещение, где создают духи, поскольку этот процесс окутан тайной и строго охраняется от посторонних глаз.
— Разглашать наши приемы запрещено. Тем не менее, желая просветить ваших читателей, господин директор разрешает вам сфотографировать механический аппарат для смешивания.
Он подошел к металлическому круглому столу, установленному на вертикальном стержне. За счет работы небольшого мотора начинали вращаться зазубренные железные полкуруги — к ним ремешками были прикреплены сосуды с экстрактами.
Виктор решил взять с собой камеру формата 18×24 на треноге и десяток пластинок. Нужно было произвести впечатление на персонал, а с простым Pocket Kodak с такой задачей было не справиться — этот фотоаппарат слишком мал. Пока Виктор готовился к съемке, Матиас Эрве принял величественную позу и выпятил грудь, ни на минуту не переставая болтать.
— Мы используем также экстракторы — жестяные цилиндры, в которых лопастями перемешиваются жиры и спирт, необходимые для создания ароматов. Дирекция не желает, чтобы и этот процесс предавался огласке. Вы закончили?
Виктор расставил снаряжение. У него не было намерения делать ни единого снимка: кроме всего прочего здесь было слишком темно.
Матиас Эрве повел их в зал, где духи «одевали».
Запыхавшись, они оказались под застекленной крышей, где гудел женский рой. Дыхание затруднил сильный свежий запах, исходящий от десятков растений. Мелкоцветная роза, розовый клевер, апельсиновое дерево, ирис, папоротник, мимоза, корица давали сильнейший аромат, к которому примешивался запах ванили и мускуса. Жозеф чихнул.
— Ну вот, теперь это надолго, — проворчал он.
Женщины указывали на них друг другу кивком подбородка, посмеиваясь. Работать здесь было и так нелегко, но тяжелее других приходилось тем, кто изготавливал рисовую и мыльную пудру. Когда ее засыпали в полотняные мешочки, а затем взбивали и трясли их, чтобы придать нужную форму, в воздух поднималось столько пудры, что работники становились похожими на учеников булочника. Готовые мешочки раскладывали по украшенным кружевом коробочкам, похожим на коробочки из-под драже.
Жозеф никак не мог остановиться и почти беспрестанно чихал, а Виктора пробрал сухой кашель. Ко всему прочему он опасался, что пудра проникла сквозь упаковку и привела в негодное состояние его фотоматериалы.
Они прошли в следующую мастерскую, где изготавливали упаковку для духов.
— Эти хрустальные флаконы производятся вручную в Баккаре. Наш директор предпочитает квадратные и прямоугольные формы, но ему случается поддаться игривому порыву, создав, например, вот такую амфору в греческом стиле. Как чудесно сочетается с этой формой янтарный отблеск стекла! Духи — не только запах, но и образ, сначала они становятся предметом вожделения, а потом — орудием соблазна!
Он расхаживал взад-вперед возле парня, который аккуратно укладывал на сатин удлиненный флакон с двумя ручками, перевязанный голубой тесьмой.
